Место встречи - Левантия (СИ) - Шутова Варвара

Вернувшись, Арина влила кофе в Васько. Взгляд его сфокусировался, но слезы течь не перестали.

— Пойдемте, погуляем. Вы ведь, кажется, не местный?

— Да, я из столицы. Жил на углу Кольцевой и Либкнехта. Теперь там эти, двое, в моей комнате…

— Давайте я вам Левантию покажу. — быстро заговорила Арина, которой уже до чертиков надоели излияния Васько.

— Давайте, а то я тут ничего не видел. Работа, общежитие… Ну, иногда в кино выбираюсь.

Арина чувствовала себя глупо, прогуливая Васько по стандартному маршруту всех приезжих.

Но Николай Олегович смотрел восхищенно, как ребенок, и на пушки возле Музея военной истории, и на конную статую основателя города (Шорин как-то, проходя мимо, обронил, что без штанов верхом на лошади — это не классицизм, а травматизм, так что не одобряет он такое), и на покореженные останки Кафедрального собора, в который попала одна из первых бомб этой войны.

Особо восхитили Васько скульптуры на здании университета — по идее, они должны были изображать муз, но автор не смог скрыть витальности под хитонами — и музы получились крепкими казачками.

— Ух, какие у них эти… как вы сказали… атрибуты, во.

— Ну да… — Арина постаралась не заметить жест, которым Васько проиллюстрировал свою фразу.

Вернувшись в каретный сарай и кое-как избавившись от повеселевшего Васько, она проскользнула к особистам.

— Мануэль Соломонович, можно Моню на два слова? — спросила она.

— Формулировочки у тебя, — усмехнулся Моня, когда они вышли на крыльцо и закурили.

— Есть способ нейтрализовать эту твою Дашу, — Арина повторила жест, которым Васько описывал атрибуты муз, — раз и навсегда. Выдать замуж за честного хорошего человека с карточками первой рабочей и вполне приятной зарплатой.

— Надеюсь, этот человек не я.

Арина кратко описала Моне страдания Васько и его реакцию на университетских муз. Цыбин стоял задумчивый, крутил руками, как будто просчитывал варианты:

— Ты знаешь, из этого может получиться что-то забавное. Я подумаю, как их свести.

На крыльце показались о чем-то активно спорящие Ангел и Шорин. Моня оживился:

— А не прогуляться ли нам, товарищи? Раз уж рабочий день как-то не очень задался, да к тому же, — он посмотрел на часы, — кончился час назад?

— Ну, я уже нагулялась, — вздохнула Арина, но, поймав грустный взгляд Мони, продолжила, — но составлю вам компанию. Погода неплоха.

— Это да, погодка шепчет, — улыбнулся Шорин.

— Я тоже не против, — поддакнул Ангел.

— А вот вас, товарищ Ли, ждут неотложные дела. Ваш непосредственный начальник, Николай Олегович, сегодня жаловался на ваше халатное отношение к службе, — строго и сухо произнес Моня.

Ангел вздохнул — и ушел в каретный сарай. Моня улыбнулся Арине и Давыду:

— Нечего юношу подвергать искушениям. Лично я планировал пойти через парк, а там пиво, танцы и прочие увеселения.

— Мануэль Соломонович, прошу вас, воспитание этого поросенка — моя повинность, а для вас он — оперативный сотрудник, вполне совершеннолетний и могущий сам решать, пить ли ему пиво, — так же строго и сухо, как раньше Моня, отчеканила Арина.

— Понял. Больше вашего бэби воспитывать не буду.

И они двинулись к парку.

В парке, как и предсказал Цыбин, было пиво. Даже нашелся уютный столик с чистой клеенкой, где можно было сесть и выпить культурно. Цыбин оставил Арину и Шорина сидеть за столиком, а сам, вальсируя под звуки музыки из динамиков, умчался за пивом.

Арина и Давыд сидели молча, не зная, как начать разговор. Наконец, Давыд произнес:

— А ты уже новый фильм смотрела? «Беспокойное хозяйство». Говорят, хорошая комедия про войну.

— Не люблю кино про войну. Всегда расстраиваюсь, что была не в том месте.

— В смысле?

— Ну, ни разу не оказывалась там, где все чистенькие, целенькие, улыбаются — и время от времени запевают голосом Бернеса.

— Да уж. Я тоже с неправильной войны, где все воняют и матерятся.

Они улыбнулись друг другу.

Очередь оказалась небольшой, так что Цыбин вскоре вернулся с двумя большими кружками пива и вазочкой мороженого.

— Даме сладкое, мужчинам — грубый напиток, — он расставил принесенное.

Шорин тоскливым взглядом голодной собаки проследил за вазочкой с мороженым и брезгливо покосился на свое пиво. Моня же развалился на стуле и сделал первый глоток с таким видимым удовольствием, что Арина почувствовала жажду. Хорошо быть мужчиной — не надо давиться этим липким сладким мороженым, можно пить вкусное горькое пиво…

— Позволите? — не дожидаясь ответа, к ним подсел мужчина с усами-щеточкой и набриолиненным пробором и поставил на стол свою кружку.

Моня поморщился, Давыд напрягся, а Арина только равнодушно скользнула взглядом по незнакомцу. Вроде, ничего серьезного обсуждать не собирались, а одним болтуном больше, одним меньше — какая разница.

— Меня зовут Валерий, но все называют меня Асмодей, — торжественно представился усатый, — потому что, будучи наделен Особыми способностями, я заглядываю людям прямо в душу!

Арина старательно прикусила щеку, чтобы не рассмеяться. Шорин незаметно провел рукой за спиной у Асмодея — и покачал отрицательно головой. Цыбин закашлялся.

— Вот про вас я точно могу сказать, кто вы. Вы — участники труппы оперетты, о гастролях которой пишут на всех афишах. Вот вы, — он показал на Цыбина, — режиссер, вот вы — тенор и герой-любовник, а вы — скорее всего, костюмерша.

Арина даже немного расстроилась. Ну почему сразу костюмерша? Неужели она недостаточно хороша, даже по мнению этого Асмодея? Она никогда и не претендовала, но все-таки.

— Вы абсолютно, удивительно правы! — восхищенно запрыгал Цыбин. — Все именно так!

— И я знаю, зачем вы пришли сюда. Ваш премьер примеряет костюм для нового спектакля, а вы вдвоем следите, чтобы все было идеально.

— Именно.

— А что за спектакль, позвольте полюбопытствовать?

— О! Замечательная оперетта «Новый маскарад, или Таинственная незнакомка». Наш дебютант как раз сейчас разучивает романс «Не искушай меня без нужды».

Давыд с Ариной переглянулись и усмехнулись.

— Обязательно посещу! Уверен, это шедевр! Кстати, как к вам обращаться? Я силен, но не всесилен, так что имена ваши угадать не могу.

— Ну как же вы их не узнали! Вот он — Березин, а он — Тимошенко, — ядовито заметила Арина, — а я Любовь Орлова, но другая.

— Очень приятно. А теперь о неприятном: я смотрю, что и у меня, и у товарища Березина кончилось пиво. Так что мы сейчас сходим за еще, а в это время товарищ Любовь поправит товарищу Тимошенко манжеты — они слегка широковаты.

— За ваш счет. Мы пока без гонораров сидим, — строго сказал Цыбин. Асмодей хотел что-то возразить, но не успел — Цыбин поволок его к ларьку.

Оставшись наедине с Давыдом, Арина вновь смерила тоскливым взглядом его даже не начатое пиво. И поймала его столь же грустный взгляд на своем мороженом.

Они переглянулись.

— Махнемся не глядя? — шепнул Шорин заговорщицки.

— Ага, — так же шепотом ответила она.

Быстрым движением они свершили обмен — и принялись наслаждаться.

Когда вазочка и кружка были уже пусты, вернулся Цыбин. С двумя кружками пива, мороженым, но без Асмодея.

— Куда ты дел преданного поклонника своего таланта, а тем более — Особого? — спросила Арина.

— Написал для него записку директору театра. А пока он благодарил — сдал его постовому, — Цыбин говорил равнодушно, но краем глаза смотрел, оценили ли слушатели. И, кстати, расставил принесенное правильно: Арине пиво, Давыду — мороженое.

— За что? — удивилась Арина. — Мирный псих, никому не мешал…

— Твои бимбарики? — Цыбин помахал перед Ариной золотыми часиками на тоненьком браслете.

— Мои… — Арина растерялась.

— Извини, конфисковал у товарища Асмодея в процессе, чтоб по делу не прошли. А то сама знаешь — потом долго их получить не сможешь. Но и без часов там хватало…

— А зачем он Особого-то изображал? — удивилась Арина.