Авантюристка - Дина Константинова

Они начали встречаться. Очень скоро Жак поймал себя на мысли, что увлекся серьезно. Луиза была не такая, как все. Уточнять, какая именно не такая она была, я не стала. Он не любил, когда я лезла со своими вечными вопросами.

…Прошла пара недель. Как-то вечером они были в одном клубе, где, по словам Жака, собирались сливки общества. В тот субботний вечер было много народа. За соседним столом гуляла компания Ал-Махуди.

– Кого-кого? – переспросила я. Названное боссом имя мне не говорило ничего.

– Ал-Махуди, – повторил Жак и прищурил глаз. – Редкостная собака… Наполовину араб, наполовину эфиоп. Миллионер. Приближенный королевской семьи Саудовской Аравии. Живет то там, то сям. Когда надоедает в Эль-Рияде, едет в Аддис-Абебу. Когда надоедает там, летит в Майами. Частый гость в Монако. Ну, представили картину?

Я не знала, что ответить. Ну да, я представила себе: это очень богатый человек. Но почему он редкостная собака, понять пока не могла.

– Слушайте дальше, – не дождавшись моего ответа, сказал Жак. – Итак, мы были в клубе. Ал-Махуди сидел за соседним столом. Почти сразу же он положил глаз на Луизу. Я это заметил, но сделал вид, что ничего не вижу. Луиза тоже это заметила и, исподтишка кокетничая, смотрела на меня огромными честными глазами. Я ее не осуждал – любой женщине льстит, когда на нее смотрят. Тем более если это такой миллионер, как Ал-Махуди. Знаете, мужчинам с таким капиталом возраст не помеха. Поэтому я делал вид, что ничего не вижу. А потом отлучился в туалет. Когда я вернулся, увидел на столе бутылку шампанского, которого не заказывал… Ее прислали с соседнего стола. Тогда я очень сильно разозлился. Это была настоящая наглость со стороны Ал-Махуди – ведь он прекрасно видел, что девушка со мной, и полностью меня проигнорировал. Словно я – пустое место…

Я вернул бутылку шампанского миллионеру и вежливо попросил его оставить Луизу в покое. В ответ на эту просьбу Ал-Махуди просто улыбнулся.

Через пару суток пришлось уехать в другой город по срочным делам. Всего на три дня. А когда вернулся, мне доложили – Луиза предпочла старого миллионера.

– Бог ты мой. – Я поморщилась. – Как банально! Я-то думала, вы мне расскажете что-то интересное…

– Жизнь банальна, моя дорогая, – вздохнул Жак. – Как ни странно, все любовные истории – одна и та же песня. Только с вариациями.

– Ну и что же было дальше?

…Жак узнал о неверности своей пассии и очень расстроился. Но биться головой о стену не стал. Ушла так ушла, бог с ней, ветреной женщиной. Но он обиделся на самого Ал-Махуди – ведь тот прекрасно понимал, что Луиза была с ним. А еще через несколько дней встретил Ал-Махуди на выставке-продаже новых алмазов, ради которой, собственно, и крутился в Южной Африке.

– Вы покупали алмазы? – уточнила я.

– Я не покупаю алмазов, – поморщился Жак. – Я смотрю на тех, кто их покупает. Вы меня слушаете?

…Жак стоял у стенда и рассматривал черный алмаз внушительной величины. И вдруг у него за спиной раздался голос миллионера:

– Дорогая штучка…

– Недешевая, – согласился Жак, не поворачиваясь.

– Я назову его «Луиза», – сказал миллионер, а через полчаса купил алмаз.

Жак замолчал и опять застыл с мечтательно-задумчивым лицом. Я выдержала паузу, и решила сделать вывод:

– И теперь вы, обиженный Ромео, хотите спереть у Ал-Махуди его алмазную «Луизу»…

– Вы удивительно догадливы. – Жак очнулся. Теперь у него было обычное безразлично-каменное выражение лица. – А как же иначе?

– Вы что, до сих пор сохнете по той африканской красавице?

– Бог с вами. – Жак всплеснул руками. – Конечно нет! Тем более что она свое уже получила. Ал-Махуди оставил ее ровно через неделю. Она же не знала, что у него и так десять жен! Но Ал-Махуди обидел меня. И я, как вы понимаете, оставить это просто так не могу. Я же человек обидчивый.

– Ясно. – Я вздохнула и перешла к главному вопросу: – «Вершить справедливость» предстоит мне?

– Пока не уверен. – Жак мило улыбнулся и погладил меня по руке. – Я вам уже говорил – для этого у меня есть Ганс. Но думаю, что и вам пора кое-чем заняться. Это мы обсудим позже. Да, кстати, у вас есть красивая подруга?

– А это еще зачем?

– Слушайте мою идею…

Идея Жака в этот раз была… хм… несколько утопичной. В «команду» должны были войти я, Ганс и красавица модель, которую мне предстояло найти. Я, конечно, поинтересовалась, зачем нам модель. И тут же получила простой и понятный ответ – для приманки. По сведениям Жака, через пару недель Ал-Махуди должен был навестить родную Эфиопию, причем один, без своих жен. Не то чтобы жены особо мешали, но без них было проще совратить престарелого богача. Модель, поиски которой возложили на меня, должна была быть невозможной красоты и несильно умной.

– Думаю, с этим проблем не будет, – вздохнул Жак. – Наличие ума у моделей – великая редкость. Постарайтесь найти девушку, которая будет думать только о том, какой цвет моден в этом сезоне и какой высоты каблук должен быть на туфлях. Чтобы не интересовалась глобальными проблемами и не лезла с вопросами. Ну, вы меня поняли, да?

Терпеть такого унижения в адрес женской половины я не могла. А поэтому и вскипела:

– Почему же если красивая, то сразу дура?!

– А я не говорил, что она должна быть дурой. Разве я произнес это слово?

– Нет, но вы сказа…

– Я сказал, что девушка не должна быть обременена мыслями о таких проблемах, как положение на Ближнем Востоке, глобальное потепление, стремительное развитие ислама в европейских странах и его последствия. Ну, ясно? Она должна радовать глаз. Модель должна быть такой, чтобы ее можно было посадить за стол и просто смотреть на нее. Как на картину.

– То есть я мордой не вышла? – уточнила я, так как поняла, что это именно так.

– Ну вот, – вздохнул он. – Я ожидал подобной реакции…

Через пятнадцать минут, однако, я решила, что Жак прав. В его замысле была логика. Но чисто по-женски я все равно не могла согласиться с тем, что раз красавица и думает о высокой моде, то сразу дура.

– Вы смотрите на все со своей колокольни, – завершила я наши прения. – Для когото покупка новых сапог не менее глобальная проблема, чем потепление или борьба с терроризмом.

Потом Жак ознакомил меня с примерным планом действий. Не дав ему докончить, я вставила свои «пять копеек».

– А без Ганса никак? – робко поинтересовалась я.

– Вы уверены, что сможете украсть? Скажите «да», и я отправлю вас одну.

– Нет…

– А потому поезжайте с ним, – заключил Жак. – На месте сориентируетесь, что к чему. И очень вас прошу – слушайте Ганса. Он ювелир в своем деле.

Расставшись с Жаком, я до вечера не могла придумать, кто подойдет на роль «приманки». Да и подруг у меня, если положить руку на сердце, раз-два и обчелся. Люся, с которой мы вместе работали в агентстве? Могла бы подойти, но ее недалекость перевешивала красоту. Ее и в агентстве-то держали только потому, что с ней спал брат нашего босса. Но все дружно, хором, просили, чтобы она просто сидела и ничего не делала. Так она и красила ногти с утра до вчера…

А Жак сделал ударение на словах «очень красивая». Кто же? Танька, школьная подруга, тоже не подходила – слишком тяжела на подъем и толстовата. Маринка? Нет, она не была мне настолько близка. К тому же она серьезно с кем-то встречалась. И тут, возле дома, я подняла голову и сразу увидела яркий балкон пятой квартиры. Наташка! Ну конечно! И как я сразу не подумала?

С Наташкой Меркуловой мы познакомились прошлой осенью, сразу, как только я переехала в новую квартиру. Она сама пришла ко мне с бутылкой шампанского, ознакомила меня с «ситуацией» в доме и объединила всех мужиков в категорию, начинающуюся на букву «к». Ее обида на сильный пол была вполне объяснима – от нее ушел муж, оставил одну, с сыном. Ушел он, правда, пять лет тому назад, но рана в душе была до сих пор свежа. Насколько я поняла, рана быстро затянулась бы, если бы бывший муж платил ей алименты. Но он этого не делал, к тому же умудрился вторично жениться на какой-то «колхознице», у которой, если верить Наташе, не было ни кожи ни рожи.

– И что он в ней нашел? – вздыхала Наташка, вскидывая кукольные бровки. – Она ведь такая простушка!

После мужа у Наташи было два романа, оба неудачные. В обоих случаях ее кавалеры ушли к каким-то девицам, и объяснить их поведение она никак не могла.

– Нет, ну представляешь, я ему сказала, что на Новый год хочу норку… Так он просто исчез…

Наташка была красива. Очень красива. Красива до неприличия. Причем без силикона, без ботокса, без химической завивки. Что такое диета, она не знала. Что такое спортзал – знать не хотела. Да ей в принципе это было ни к чему. Ее точеная фигурка не поддавалась ни жареной картошке, ни пирожным. Она носила длинные, ниже пояса черные волосы и в ближайшие двадцать лет стричься не собиралась. Одевалась ярко, броско и всегда по последней моде. Порой прибегала ко мне – занять пачку макарон. Но это не мешало ей покупать дорогие вещи. «Макароны съешь, сапоги останутся», – говорила она. Я соглашалась – железная логика.