Волчья ночь (СИ) - Юлия Григорьева

— Послушайся меня, — умоляла я. — Я знаю, о чем говорю.

— Я никому тебя не отдам, — тихо сказал Дима, и я вздрогнула…

… Я лежу на огромной кровати в хозяйской спальне. Эдуард лежит рядом. Он целует меня, нежно целует, но я вздрагиваю от каждого прикосновения, как от удара.

— Я никому не отдам тебя, девочка моя, я так долго тебя ждал, — его голос хриплый, взгляд затуманен. — Ты только моя, Эля. Прими мою любовь и станешь хозяйкой всего этого, прими.

— Мне ничего не надо, — тихо отвечаю я, стараясь унять дрожь, потому что мой страх злит его.

— А что ты хочешь? — Эдуард поднимает на меня темно-карие глаза.

— Я хочу домой, — я не удерживаюсь и всхлипываю.

— Ты уже дома, — я слышу раздражение и непроизвольно сжимаюсь. — Почему ты боишься меня? Почему дрожишь каждый раз, когда я притрагиваюсь к тебе?

— Вы делаете мне больно, — я закрываю лицо руками, чтобы не видеть его напряженное лицо.

Мой хозяин порывисто встает с кровати, и я немного расслабляюсь. Он меряет шагами спальню, я напряженно наблюдаю за ним. Эдуард возвращается к кровати, садится и смотрит на меня. Его рука ложится мне на живот, я тут же вздрагиваю в тысячный раз.

— Эля, ты сама виновата в том, что тебе больно, — говорит он. — Ты не даешь себе расслабиться, ты все время зажата. Ты не позволяешь огню разгореться. Девочка моя, я прекрасно чувствую, когда самка холодна от природы. В тебе есть огонь, пусти его в свою кровь, и боли не будет.

— Отпустите меня, Эдуард Андреевич, — я чувствую, что губы начинают дрожать. Этот разговор уже был, но огонь не хочет разгораться, когда Эдуард овладевает мной.

— Нет, Эля, нет, — мой хозяин устало качает головой. — Ты моя, и я никогда не расстанусь с тобой.

Он снова вытягивается рядом со мной и начинает целовать. Я внутренне содрогаюсь, ожидая момента, когда его плоть войдет в меня, но хозяин не торопится. Кажется, он настроен разбудить этот неведомый огонь. Я современная девушка и достаточно знаю о тех ласках, которые мужчина с женщиной дарят друг другу, но никак не могу отделать от чувства омерзения, когда Эдуард спускается к моему женскому началу.

Неожиданно в дверь стучатся. Эдуард недовольно рыкает.

— Хозяин, — слышен голос одного из охранников. — Пришли вести с границы. Вас срочно просят стражи.

— Не сейчас, — кричит мой хозяин.

— Это важно, — голос охранника становится совсем неуверенным, но он не уходит.

— Я занят! — в голосе Эдуарда злость.

— Эдуард Андреевич, я ведь никуда не денусь, — надежда на то, что сейчас я избегу пытки его желанием, вспыхивает настолько сильно, что я решаюсь подать голос.

— Эля, родная моя, — он нежно смотрит на меня, — расслабься, пожалуйста. Подождут.

— Но это срочно, я не хочу отвлекать вас от дел, — я даже приподнимаюсь, и злость сменяет нежность в темно-карих глазах.

— Хозяин, — снова подает голос охранник, словно чувствуя, что здесь его поддерживают.

Эдуард с рыком вскакивает с кровати, быстро одевается, стремительно идет к двери, но тут же возвращается и нависает надо мной. Я непроизвольно пытаюсь отползти.

— Это был первый и последний раз, когда ты позволила себе указывать мне, — говорит он. — Жди меня здесь, я скоро вернусь. — и уходит.

Я сползаю с кровати и забиваюсь в угол, чтобы сжаться там и выплакаться, пока он не вернулся…

… Дорога уже стояла поперек горла, но мы все ехали и ехали. Теперь мы петляли, съезжая с трассы, меняли направление, возвращались обратно, снова сворачивали. Дима почти не разговаривал со мной, он все время о чем-то напряженно думал. Я сидела рядом с ним и смотрела на мелькавшие пейзажи, не нарушая царящей в машине тишины…

… В доме тишина, дом спит. Эдуарда нет, он где-то там в ночи. Иногда я слышу его голос, протяжный волчий вой. Я уже отличаю его в многоголосье других волков. Последние дни он почти не появляется, какие-то проблемы с границей его земель. Меня не посвящают в подробности, а я не рвусь знать. Наталья смотрит на меня зверем, но больше не оскорбляет, как и не говорит, что мне делать. С тех пор, как мой хозяин переселил меня в свою спальню, я больше не прислуга. Вчерашние коллеги кланяются мне, стоит только выйти из хозяйских комнат, меня это коробит. Но Эдуард недвусмысленно дал понять, как ко мне стоит относиться, а его слово закон. Потому все мои просьбы не кланяться остаются не услышанными. Меня тяготит навязанная мне роль, но что-то изменить не в моей власти.

Я выглядываю в окно, черного волка не видно, и я покидаю спальню. Недалеко комнаты Кристины, я иду к ней. Я ее иногда навещаю, когда этого никто не видит, потому что жена моего хозяина все еще прикована к постели. Он сильно подрал ее, и я чувствую себя виноватой. Сколько раз спрашивала сама себя, в чем моя вина, но отделаться от этого дурацкого чувства не могу. Как и от чувства жалости к этой одинокой и несчастной волчице.

Я крадусь на цыпочках к спальне хозяйки, тихонько открываю дверь и заглядываю внутрь. Кристина не спит. Она уже почувствовала меня.

— Доброй ночи, ангелок, — улыбается она. — Не спится? — я качаю головой, и она манит меня.

Я вхожу, так же тихо пр икрываю дверь и подхожу к ее постели. Потом сажусь рядом и невольно улыбаюсь. Не смотря на то, что она оборотень, что пыталась быть близка со мной, я все равно ее не боюсь, как ее мужа.

— Как день прошел? — спрашивает Кристина и сплетает наши пальцы.

— У меня теперь все дни одинаковые, — горько усмехаюсь я.

— Эля, ты ведь можешь приручить этого зверя, и он будет послушно бегать за мячиком и дышать по команде, — улыбается моя хозяйка. — Он тебе совсем не нравится?

— Я его очень боюсь, — едва слышно сознаюсь я. — И он не хочет меня отпускать.

Кристина приподнимается на локте и слегка морщится от боли. Она дотягивается до моего лица и гладит по щеке. Я невольно прикрываю глаза от этой ласки. Эта раненная волчица меня успокаивает и дает сил ы. Наверное, доверие родилось с ее слов: " Умей дать отпор". За все это время она единственная, кто проявила обо мне заботу. Заботу хозяина я не хочу, но это то, отчего мне не избавиться. А вот Кристина… Она проявила участие там, где я его совсем не ожидала. Она не предъявляла собственнических претензий. Даже в ее поступке, в отношении меня, я не видела ничего кроме бунта против своего мужа.

— Я его тоже боялась, — неожиданно улыбается моя хозяйка и откидывается обратно на подушку. — Хочешь расскажу?