Стань моей свободой - Ольга Арунд

и перестанут, — нервно дёргаю я плечом, но время идёт, а мой телефон не замолкает.

Когда, наконец, он затыкается, я снова пытаюсь начать разговор, но очередная трель выводит из себя.

— Ты очень нужна кому-то ещё, — бесстрастно поднявшись на ноги, Андрей уходит в гостиную, а я достаю сотовый.

— Если я не отвечаю, значит занята! — рявкаю в трубку, но следующие три слова заставляют без сил осесть на скамью.

— Алиса?.. — Андрей возвращается как раз тогда, когда я переживаю свой очередной персональный ад.

— Мне нужно в больницу.

Глава 13

— Алиса, туда нельзя. Алиса! — Кир ловит меня в крепкое объятие за несколько шагов до матовых дверей с надписью «Реанимация».

Нельзя. Почему нельзя?

— Косте помогут, ему уже сделали МРТ. У него инсульт, но катастрофического отмирания клеток не произошло, мы среагировали вовремя. И сейчас хирургам никто не должен мешать. Ты слышишь меня, Алиса? — Кир приподнимает моё лицо за подбородок и пытается поймать взгляд.

— Слышу. — На мгновение крепко зажмурившись, я пытаюсь взять себя в руки, но отцепиться от его рубашки пока выше моих сил. — Почему… Как это произошло?

— Мы встретились в «Обелиске», по делам, а потом собирались рвануть в «Амариллис», чтобы… Неважно. — Угум. А то я не знаю, зачем они туда ездят, чтобы отдохнуть и развлечься. Без обязательств. — Мы как раз выходили на парковку, когда Костю повело, а речь стала похожа на пьяные бредни.

Пока я слушаю, Кирилл ловко заводит меня в какую-то комнату с кофемашиной, холодильником, диванами и парой кресел.

— Я знаю, что такое инсульт, — мрачно продолжает он, — у Киры от него умерла мама. Пока я укладывал Костю, приехала Скорая и забрала его в девятку. По пути мне удалось вызвонить Олега Эдуардовича, так что он тоже здесь.

— Почему не позвонил раньше? — сбросив его руки, я отчаянно запускаю ладонь в распущенные волосы.

Папа — всё, что у меня осталось. Мой единственный маяк, последняя надежда на спасение и потерять его вот так… Даже думать об этом не буду.

— Я… забыл, — признаётся Кир. Зато прямо и честно.

— Ладно. — Сделав круг по комнате, я возвращаюсь туда, откуда его начала. — Ладно.

— Алис, инсульт — не приговор, — качает головой Кир. — Тем более, что Олег Эдуардович поставил на ноги не одного моего знакомого.

— Олег Эдуардович? — Сознание цепляется за знакомое, уже дважды произнесённое, имя. — Прокофьев? А он тут причём, у него же другой про…

Я застываю, упираясь невидящим взглядом в серебристые буквы логотипа кофемашины. Обрывки разговоров, встречи, крупицы информации цепляются друг за друга, выстраивая ни разу не оптимистичную картину. В то время, как Кир вспоминает про молча наблюдающего за нами Андрея.

— Кирилл Самсонов, друг семьи, — он подходит, чтобы пожать Андрею руку.

— Андрей Хорошевский, жених Алисы, — бесстрастно отзывается тот. — Я вас помню.

— Можно на «ты», — отмахивается Кирилл.

А для меня секундная стрелка снова ускоряет бег.

— Сколько времени отец болеет? — Кир поворачивается на мой вопрос. — Он ведь болеет, да?

— Алиса… — примиряюще подняв руки, начинает тот

— Прокофьев ведь кардиолог? — Подозреваю, что моя улыбка больше похожа на оскал и, когда я делаю шаг, Кир отступает, отгораживаясь кофейным столом. — Я помню его, ещё один папин друг, — у меня вырывается злой смешок. — Но если вы ездили развлекаться с девочками, то они, видимо, развлекались на ЭКГ?

— У Олега Эдуардовича есть занятия и помимо кардиологии, — возражает Кир. Андрей, скрестив руки на груди и прислонясь бедром к шкафу кухонного гарнитура, продолжает молча наблюдать за нами. — С чего ты взяла, что…

— Сколько? — не ведусь я. Кому как не мне знать, насколько Кир может быть убедителен. — Сколько лет отец лечится у Прокофьева?

— Алиса, прекращай! — кривится Кирилл. Правда, потом долго смотрит на меня и недовольно поджимает губы. — Хорошо. Я говорил Косте, что ты должна знать, но он решил по-другому, а настолько вмешиваться в ваши семейные дела не в моей компетенции!

— Я спрашиваю последний раз, Кир, и попробуй мне не ответить! — Мы стоим друг напротив друга. — Когда у отца начались проблемы с сердцем?

— В тот год, когда ушла Милана, твоя мать.

Восемь слов, а какой эффект!

Полуночная Милана Самировна, от честных и открытых кавказских предков сохранившая разве что имя. Женщина, которую я должна уважать хотя бы за те первые шестнадцать лет, но которую отказываюсь даже помнить. Разрушившая не только счастье, но и здоровье моего отца.

Громкий хлопок двери вместо меня говорит о том, что я думаю об их идиотской скрытности.

— Как ты?

Я слышу, как Андрей входит на балкон, но всё равно позволяю ему накинуть мне на плечи тонкий плед. На небе чёрные тучи, а в воздухе морось, под стать моему настроению.

— Спасибо.

— Алиса. — Андрей обнимает меня со спины, прижимая к своей груди, а мне хочется плакать. Впервые за много лет. — Не молчи. Плач, кричи, бейся, иначе это сожрёт тебя изнутри. Ведь только светлые люди могут так переживать.

— Ты ничего обо мне не знаешь, — горько усмехаюсь я. И совершенно некстати вспоминаю, что надо бы отменить встречу с Олесей.

— Я знаю тебя даже лучше тебя самой, — крепче сжимая объятия, отзывается Андрей, тёплом шевеля волосы у моего виска. — Знаю как тебе тяжело, и знаю, насколько ты уязвима на самом деле.

— А о том, какая я дрянь тоже знаешь? — резко развернувшись, я оказываюсь с ним лицом к лицу. — Пусть рядом с тобой мне хочется быть лучше, но всё то, что внутри, не исчезает. Вырывается, стоит сделать хотя бы шаг за границу твоего неземного сияния, — с горьким сарказмом отзываюсь я.

— Так не делай этот шаг, — тепло улыбается Андрей. — Останься со мной там, где всегда спокойно и безопасно. Ты знаешь, я прямо сейчас готов разделить с тобой не только спальню, но и жизнь. И все последующие, если они будут.

— Я не могу так. — Господи, у меня отец в реанимации,