Борьба генерала Корнилова - Антон Деникин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Старом Быхов мы простились с нашими спасителями – юнкерами. Я не знаю ни имен их, ни судьбы: всех разметало по лицу земли, многих погубило русское безвременье. Но если кому-нибудь из уцелевших попадутся на глаза эти строки, пусть примет мой низкий поклон.
На станции нас ожидал автомобиль польской дивизии и брички. Я с Бетлингом[68] и двумя генералами сели в автомобиль; комитетчики запротестовали: пришлось одного взять на подножку. Покружили по грязным улицам еврейского уездного города и остановились перед старинным зданием женской гимназии. Раскрылась железная калитка, и мы попали в объятия друзей, знакомых, незнакомых – быховских заключенных, которые с тревогой за нашу судьбу ждали нашего прибытия.
Явился к Верховному.
– Очень сердитесь на меня за то, что я вас так подвел? – говорил, обнимая меня Корнилов.
– Полноте, Лавр Георгиевич, в таком деле личные невзгоды не причем.
Мы уплотнили население Быховской тюрьмы; я и Марков расположились в комнате генерала Романовского. Все пережитое казалось уже только скверным сном. У меня наступила реакция – некоторая апатия, а самый молодой и экспансивный из нас – генерал Марков писал 29-го к» своих летучих заметках: «…Нет, жизнь хороша. И хороша – во всех своих проявлениях!..»
Ко 2-му октября в тюрьме находились: генералы 1. Корнилов, 2. Деникин, 4. Эрдели, 3. Ванновский, 5. Эльснер, 6. Лукомский, 8. Романовский, 7. Кисляков, 9. Марков, 10. Орлов; подполковники 17. Новосильцев, 13» Пронин, 20. Соотс; капитаны Ряснянский, 18. Роженко, 12. Брагин; есаул 19. Родионов; штабс-капитан Чунихин; поручик 21. Кяецандо; прапорщики 14. Никитина 15. Иванов; военный чиновник Будилович: 16. И. В. Никаноров – сотрудник «Нового Времени»; 11. А. Ф. Аладьин – член I-ой Государственной Думы[69].
Быховские узники менее всего похожи были на опасных заговорщиков.
Люди самых разнообразных взглядов, в преобладающем большинстве совершенно чуждые политики и объединенные только большим или меньшим соучастием в корниловском выступлении и безусловным сочувствием ему. Одни принимали в нем фактическое участие, другие попали на таких же основаниях, на которых можно было привлечь 9/10 всего офицерства, третьи – просто по недоразумению. Жизнь разметала их впоследствии; семеро из них погибло[70]; некоторые по своим взглядам и позднейшей деетельности ушли далеко от идейного содержания корниловского движения… Но, тем не менее, 1½ месяца пребывания в Быховской тюрьме, близкое общение, совместные переживания, общая опасность и общие надежды оставили после себя живой след и добрую память. Отбросим темные пятна…
Быховские узники пользовались полной внутренней автономией в пределах стен тюрьмы. Ни Верховная следственная комиссия, ни представитель Совета – Либер, ни комиссары Вырубов и Станкевич, посещая тюрьму, не делали никаких посягательств на изменение внутреннего режима. Создавалось такое впечатление, будто всем было очень неловко играть роль наших «тюремщиков».
Корнилов в глазах всех заключенных оставался «Верховным»; его распоряжения исполнялись одинаково охотно как заключенными, так и чинами Текинского полка и офицерами георгиевского караула. Впрочем распоряжения эти не выходили за пределы лояльности, за исключением разве льготного допуска посетителей и корреспонденции.
День в тюрьме начинался в 8 час. утра. После чая – прогулка и посещение нас близкими. Это право двукратного посещения в день для многих было особенно ценным и мирило с тягостным лишением свободы. С особого разрешения следственной комиссии, на практике – с разрешения коменданта, подполковника Текинского полка Эргардта, допускались и посторонние. Это было по преимуществу офицерство: члены комитета офицерского и казачьего союзов, чины Ставки, приятели… небольшого чина – все люди преданные и не стеснявшиеся столь «компрометирующей» в глазах правительства и Совета близостью к Быхову. За все полуторамесячное пребывание мое в Быховской тюрьме из старших чинов я видел там только генералов Абрама Драгомирова и Субботина. Из числа политических деятелей, так или иначе прикосновенных к корниловскому движению, не был никто; они не вели и переписки и, вообще, не подавали никаких признаков жизни.
Чаще других приезжали «по должности» комендант Ставки, полковник Квашнин-Самарин, бывший в мирное время адъютантом Архангелогородского полка, которым я командовал, и командир Георгиевского батальона, полковник Тимановский, ранее – офицер «железной дивизии». Оба они были глубоко преданы и корниловскому делу и лично нам и выдерживали яростный напор со стороны могилевских советов, которым не давала покою Быховская тюрьма. Квашнин-Самарин парировал нападки советов необыкновенным хладнокровием и тонкой иронией; Тимановский терпел, мучился и ждал только дня нашего освобождения, чтобы освободиться самому от нестерпимой жизни в развращенной среде георгиевских солдат.
Конец ознакомительного фрагмента.
1
К. д-ты требовали создания власти, покоящейся – на общенациональной почве» и представленной лицами, – не ответственными ни перед какими организациями и комитетами»
2
Был один раз за 1 – месяца.
3
Авксентьев (с – р), Скобелев (с.-д.), Пъшехонов (н.-с.), Чернов (с.-р.), Зарудный (с – р.), Прокопович (с.-д.), Никитин (с.-д.).
4
Ольденбург, Юренев, Кокошкин, Карташов (К. д-ты), Ефремов (р.-д.).
5
Доклад Ф. Кокошкина 31 августа.
6
Управляющий – Савинков, начальник политического отделения Степун, комиссар при Ставке – Филоненко.
7
Резолюции 24 июля и 20 августа.
8
Речь в «Совете республики».
9
В начале июля на Юго-западном фронте.
10
Из – Обращения к народу» 28 августа1917 года.
11
Показание следственной комиссии
12
«Прелюдия большевизма» (англ.). Савинков был, по его словам, против оглашения записки по мотивам необходимости расширить программу военных мероприятий – до размеров общегосударственных и внести в осуществление ее элемент осторожной последовательности».
13
Из бесед с Савинковым Корнилов вынес впечатление, что предупреждение имело в виду министра земледелия Чернова.
14
Показание следственной комиссии.
15
Савинков. – К делу Корнилова».
16
«Армия и флот» 1 августа 1917 года.
17
Савинков – К делу Корнилова».
18
Показания Корнилова следственной комиссии.
19
Савинков. «К делу Корнилова».
20
«Последние новости» 1920 года N 190. Статья Львова.
21
С.-д. меньшевик, видный член центрального комитета.
22
Доклад Ф. Кокошкина.
23
Постановление 4 августа.
24
Постановление 10 августа.
25
Из типичного письма.
26
Главнокомандующим Юго-западным фронтом был тогда генерал Брусилов; позднее, с 22 мая – Верх. главнок. был генерал Брусилов, а главнок. армиями фронта – генерал Гутор.
27
К выступлению Корнилова не причастен.
28
Одно из коллективных обращений к генералу Корнилову (31 июля) исходило от 10 организаций: 1. Военная лига. 2. Союз георгиевских кавалеров. 3. Союз воинского долга. 4. Союз Честь Родины. 5. Союз добровольцев народной обороны. 6. Добровольческая дивизия. 7. Батальон свободы. 8. Союз спасения Родины 9. Общество 1914 года. 10. Республиканский центр. Кроме того существовали организации полковые, районные и т. д.
29
Подполковник генерального штаба.
30
«Керенский по доводу этого воззвания возмущенно говорил Кокошкину, что Милюков вновь организует прогрессивный блок против Временного правительства, как против Николая II».
31
От офицерского союза, союза георгиевских кавалеров и казачьего совета были посланы правительству резкие телеграммы о несменяемости Корнилова.
32
Новосильцев до сих пор предполагает, что инициатива командировки Роженко исходила не от Корнилова, а от «политического окружения».
