На юг, к Земле Франца-Иосифа! - Валериан Альбанов

Очень любопытная картина, когда медведица, удирая, переправляется через полынью по тонкому льду. Она ползет на брюхе, широко раскидывая толстые лапы, и медвежата, как лягушки, очень комично во всем подражают ей. Хотя медведи очень хорошо плавают и ныряют, но в холодную погоду зимой предпочитают переправы по тонкому льду, не желая мокнуть. Но один раз мы были свидетелями, как удирающий медведь на большой полынье, покрытой тонким льдом, пробил лед, нырнул и, пройдя подо льдом большое расстояние, пробил головой лед, показался на несколько секунд только для того, чтобы оглянуться на погоню, после чего опять нырнул и вышел у края полыньи на толстый лед.

Ни вчера, ни сегодня определиться мне не пришлось, но нас продолжает нести на SSW, в чем я убедился, вытравив в воду линь с грузом. Заметил я, что полыньи периодически то сжимаются, то разводятся в определенное время. Теперь уж я уверен, что вся эта перестановка льда есть дело приливов и отливов, которых раньше, когда мы были далеко в море, заметно не было.

К вечеру погода стала утихать. Два человека отправились искать ушедшего медведя, но только я думаю, что из этого ничего не выйдет.

Намереваемся распрощаться с одними нартами и одним каяком, так как они пришли положительно в негодность: поломаны вдребезги. Мы пробовали и убедились, что в трех каяках можем поместиться все десять человек, а если два из них еще связать вместе, то не страшны никакие волны. Провизии же у нас, не считая медвежьего мяса, осталось только 12 мешков сухарей, т. е. 6 пудов, фунта 3 соли и фунта 4 бульона Скорикова. Затем идет теплая одежда, лыжи, посуда и самая наша драгоценность, вся наша надежда – патроны и оружие. Сейчас воспользуемся поправившейся погодой и начнем сушить на ветру нашу намокшую рухлядь и сушиться сами. А то даже противно сидеть в этих «компрессах».

Погода меняется: северный ветер затих и потянул слабенький S. Опять настала та туманная или мглистая погода, тот какой-то особенный матовый свет, казалось бы и несильный, при котором так невыносимо болят глаза. Все предметы, даже близкие, рисуются, словно за кисейной завесой, иногда даже двоятся, ни на что нельзя смотреть пристально широко открытыми глазами, а только прищуренными, и то поминутно давая им отдыхать. Временами горизонт расчищается, солнце кажется за облаками матовым шаром, и мне удалось взять его высоту.

Опять приходится удивляться быстроте дрейфа на юг, широта получилась 81°9’. Не буду особенно доверять сегодняшнему определению: во-первых, болят глаза, а во-вторых, горизонт все же неясный.

Около четырех часов, при мглистом же горизонте, на OSО от места нашей стоянки я увидел «нечто».

Не могу сказать наверно, что это такое. По крайней мере, землю я не так представляю себе. Это были два белых или даже розоватых облачка над самым горизонтом. Они долго не меняли ни формы своей, ни места, пока их не закрыло туманом. Не понимаю, что это такое; я даже ничего не говорю про виденное мною своим спутникам. Слишком часто приходилось нам ошибаться за два месяца нашего скитания по льду и принимать за землю и облака, и отдаленные торосы.

Кажется, никогда еще не были мы окружены таким количеством полыней, разводьев и каналов, как теперь; они ежечасно меняются, то зажимаются, то раздвигаются, меняют свое направление, но все покрыты мелкобитым льдом – «кашей» – и плыть по ним невозможно. Кругом на горизонте много «водяного неба» или черноты, но больше всего этой черноты на О и на W. Много летает нырков и визгливых белых чаек. Ох, эти чайки! Как часто по ночам они не дают мне заснуть, суетясь, ссорясь и споря между собою около выброшенных на лед внутренностей убитого тюленя. Они, как злые духи, кажется, следят за нами, издеваются над нашим положением, хохочут до истерики, визжат, свистят и едва ли не ругаются. Как долго буду помнить я эти крики чайки белоснежной, эти бессонные ночи в палатке, это незаходящее солнце, просвечивающее сквозь полотно ее, если когда-нибудь доберусь до берега. Дна мы не достали и сегодня, хотя два раза бросали лот. Линь неизменно показывает, что лед движется на S. К вечеру опять подул N ветер. Что же, давай бог! Лучше на юг, чем обратно на север!

Оказывается, что вчера при определении я не ошибся. Сегодня полуденная высота при великолепном горизонте дала широту 81°. Удивительно, но это так. Таким образом выходит, что за неделю нашей стоянки на одном месте мы продрейфовали со льдом на юг на целый градус. Пожалуй, это даже слишком много для того, чтобы объяснить движение льда на юг только северными ветрами. Трудно предположить, чтобы лед, под влиянием только одного ветра, в продолжение целой недели двигался по 8,5 миль в сутки. Насколько я помню, такого быстрого движения не было на «Св. Анне». Нет, здесь не обошлось без течения, это мое мнение (В. И. Альбанов является открывателем постоянного Восточно-Шпицбергенского течения поверхностных вод, направленного от северо-западных берегов Земли Франца-Иосифа к юго-восточным берегам Шпицбергена. По справедливости, его следовало бы называть «течением Альбанова»).

С уменьшением широты до 81° еще настойчивее является вопрос: где мы? Я уже решил, что мы дрейфуем западнее Земли Франца-Иосифа, иначе пришлось бы весь дрейф «Св. Анны» отнести слишком далеко на восток, чего быть не может. Итак, мы действительно покинули судно на 60 меридиане и после этого, во время нашего страшно медленного движения на юг до 82 параллели, нас сильно снесло на W, чего и надо было ожидать. Но на моей карте Земля Александры показана немного севернее 81 параллели, так что, если бы мы не проходили еще западнее этого западного острова архипелага Франца-Иосифа, то теперь должны были бы быть вплотную прижаты к его берегам. А между тем, мы не видим даже ничего похожего на землю, да и дна достать не можем своим стосаженным линем. Остается, значит, только два предположения: или моя карта ни к черту не годна, или мы дрейфуем где-нибудь между Землей Александры и Шпицбергеном, причем уже миновали Землю Гилис (несуществующая «земля», показывавшаяся на картах начала XX века к северо-западу от Земли Александры.), неповидав ее. Что вероятнее, трудно сказать. Может быть, даже оба предположения верны. Во всяком случае, очень возможно, что нам не удастся «ухватиться» за Землю Александры, и тогда прощай мечты о мысе Флора, о Джексоновских постройках и о провизии, может быть случайно сохранившейся там. Тогда, значит, прямым рейсом до Шпицбергена? Не придется мне следовать по предписанию, полученному от Брусилова, а по божьему соизволению. Пословица недаром говорит: человек предполагает, а бог располагает. Но хватит ли у нас энергии следовать прямо до Шпицбергена? Успеем ли мы в этом году? Выдержат ли каяки и нарты этот путь? Посмотрим!..