Человеческое тело - Паоло Джордано

Йетри и Дзампьери дежурят на главной башне. Луна над горой похожа на светлый краешек ногтя, и Йетри приходит на ум правило, которое они учили в начальной школе: «Лунный серп похож на ‘СС’ — Луна стареет, а когда похож на ‘Р’ — растет». Когда Луна была похожа на «Р», отец поднимался до зари и шел сажать свеклу. Когда Луна была похожа на «С», однажды майским вечером отец ушел из дома и не вернулся.

— Луна стареет, — говорит Йетри сам себе.

— Чего?

— Ничего.

Дзампьери садится на пол и вытягивает ноги. Водит взад и вперед носками ботинок.

— Холодно, — говорит она. — Блин, ты прикинь, что будет в январе. Мы тут все околеем от холода.

Йетри достает из кармана перчатки и протягивает Дзампьери, которая, не обращая на него внимания, продолжает рассуждать, разглядывая большой палец правой руки, на котором содрана кожа. Прикусывает там, где покраснело сильнее всего.

— Вот бы сюда капитана! Пусть померзнет! Да разве он придет: такие, как он, не станут пачкаться.

— Кто, Мазьеро?

Дзампьери все глядит на носки ботинок, продолжая покусывать палец.

— Видел, как он со мной обошелся? «Мадемуазелью» назвал, будто я какая-то безмозглая фотомодель.

— А их называют «мадемуазель»?

Дзампьери по-прежнему не обращает на него внимания.

— Я умею заряжать AfG, будь спокоен. Я заряжу любое оружие в мире. Просто пулемет стоял слишком высоко. Пусть Мазьеро посмотрит, как я стреляю из штурмовой винтовки! От бочки только клочки останутся.

– «Беретте» такое расстояние не взять, — возражает Йетри, но сразу понимает, что ляпнул что-то не то. Прежде чем снова заговорить, Дзампьери холодно, с презрением глядит на него.

— Пулемет заело, я же ему говорила. Наверняка во всем виноват Симончелли, он стрелял передо мной. Вечно он портит оружие.

Дзампьери вынимает изо рта большой палец, потирает его указательным. Распускает хвостик и встряхивает головой. С распущенными волосами она красивее, думает Йетри, намного женственнее.

Секунду спустя она уже безутешно рыдает.

— Назвал меня «синьориной»! Женоненавистник проклятый! С вами-то он себе такого точно не позволит. Куда уж! А я — женщина! Дура. Дура… зря я… выбрала… эту профессию!

Ее плечи трясутся от плача, Йетри еле сдерживается, чтобы не погладить ее по голове.

— Я… просто… неумеха.

— Да что ты!

Дзампьери резко поднимает голову и испепеляет его взглядом.

— Неумеха, и все тут! Тебе-то откуда знать? Ниоткуда. Ничего ты не знаешь!

Кажется, она немного успокоилась. Йетри решает не спорить. Дзампьери продолжает плакать, но уже тише — так, словно просто дышит иначе. Йетри не умеет утешать девушек. Он много раз утешал маму, особенно когда отец пропал где-то в полях и им пришлось туго, но с мамой все по-другому. Ему не приходилось особенно стараться, мама все делала сама: крепко-крепко прижимала его к себе — так, будто хотела задушить, и повторяла: «Мама с тобой, мама с тобой!»

— Мне тоже иногда кажется, что я неумеха, — говорит он.

— Да ладно, ты все делаешь как надо. Койка заправлена, на построение не опаздываешь, не ноешь и не валяешь дурака. Перед вами старший капрал Йетри, примерный солдатик!

Йетри не нравится то, каким тоном она это говорит. Это правда, он старается все делать как надо. И ничего плохого в этом не видит. Но все равно ему хочется оправдаться:

— Знаешь, я тоже иногда делаю глупости!

— А то.

— Нет, я серьезно.

— Представьте себе.

— Прошлой ночью у меня фонарик провалился в очко. Дзампьери изумленно глядит на него.

— Значит, это из-за твоего фонарика забился сток в сортире?

— Я попытался его достать, но темень была страшная. А засовывать руки внутрь не хотелось. Там же грязно, мне было противно.

Дзампьери хлопает ладонями по коленям и принимается громко хохотать:

— Ну ты и козел!

— Прекрати! Всю базу разбудишь.

Но Дзампьери не может остановиться.

— Ты настоящий козел! — твердит она. Потом падает на бок, ничуть не заботясь о том, что лицом вытирает пол.

— Зато я умею стрелять, — ворчит Йетри, все сильнее жалея о том, что рассказал о фонарике.

Дзампьери опять усаживается. Щека испачкана пылью, она вытирает ее локтем.

— Ладно, ладно. Не сердись! — говорит она и снова начинает смеяться.

Пол будки усыпан гильзами. Йетри поднимает одну из них и крутит в руке. Гадает, убила кого-нибудь ее пуля или нет.

Дзампьери хлюпает носом:

— Эй, ты что, обиделся?

— Нет.

— Правда? А по-моему, ты смертельно обижен.

— Да нет.

— Тебе идет, когда ты дуешься.

Йетри раскрывает рот:

— Чего?

— Тебе идет, говорю.

— В каком смысле?

— Да ни в каком! Идет, и все тут. Тебе этого никогда не говорили?

— Нет.

— Видел бы ты себя. Весь красный.

— Откуда ты знаешь, вокруг же темно!

— Ты так покраснел, что и в темноте видно. Просто светишься, блин!

Наверное, она права. Йетри чувствует, что покраснел. Поворачивается к Дзампьери спиной и делает вид, будто смотрит в бойницу. Гора кажется огромным, свернувшимся калачиком зверем, не намного чернее неба, видны лишь ее очертания. Дзампьери сказала, что ему идет. Ей можно верить? Тем временем она расстегивает молнию куртки и залезает во внутренний карман. Вытаскивает алюминивую фляжку, отпивает глоток и протягивает фляжку ему.

— Держи! Станет спокойнее.

— Это что?

Она пожимает плечами.

— Ты с ума сошла? Если нас застукают, увидят, что мы пьем на посту, сразу посадят под арест.

— Ну, господа, что я вам говорила? Перед вами старший капрал Йетри, примерный солдатик!

Она отпивает еще глоток, тихо посмеиваясь. Йетри становится стыдно.

— Ну-ка дай! — говорит он.

Дзампьери протягивает ему фляжку. Он делает глоток. Граппа, вкус резкий. Возвращает фляжку.

— Как ты можешь пить эту дрянь?

— Что есть, то и пью. Хочешь еще?

— Ага.

Некоторое время они продолжают в том же духе, передавая друг другу фляжку. Йетри не отказывается, даже когда ему больше не хочется пить, потому что всякий раз, передавая фляжку, он дотрагивается до пальцев Дзампьери.

— Страшно было прошлой ночью? — спрашивает он.

— Мне никогда не страшно, — отвечает она. Берет прядь волос и накручивает на палец. — А тебе?

— Да нет, — поспешно отвечает Йетри. — Конечно, нет.

Дзампьери забыла застегнуть молнию куртки, в вырезе виднеется натянутая на груди зеленая майка. Йетри представляет себе Дзампьери без одежды. Постепенно рисует ее обнаженную фигуру — с головы до ног. Тем временем Дзампьери снова принимается покусывать палец, кажется, она где-то далеко и занята мыслями, не имеющими к Йетри никакого отношения.

— Капитан мне за это заплатит! — бормочет она. — Придет день, и он мне дорого за это заплатит, клянусь!

Больше они не разговаривают. Граппа закончилась, но у Йетри уже встал. Он все глядит за пазуху Дзампьери, воображая белые груди, пока она резко не застегивает молнию и не сжимается в комочек от холода. Мгновение — и она уже спит, это ясно по тому, как она дышит и как ритмично поднимается вверх голова.

Два часа спустя, когда наступает время передавать дежурство Дзампьери, Йетри решает ее не будить. Он так и стоит на ногах до конца дежурства, хотя икры совсем затекли. Долго, почти не отрываясь, глядит на нее. Он размечтался о том, что занимается с ней любовью, лежа на полу сторожевой башни, как сжимает ей бедра и затыкает рукой рот. Впрочем, он рисует и более нежные сцены, как они целуются, гладят друг другу руки, как он показывает ей свой дом в Торремаджоре, знакомит с мамой, которая по такому случаю готовит фокаччу с картошкой. Эти фантазии возбуждают его не меньше. Йетри известен лишь один способ сбросить напряжение — придется после смены бежать в туалет. Трудность — и немалая — заключается в том, что он остался без фонарика.

Глядеть, глядеть и еще раз глядеть

СВУ — это бомба, изготовленная в домашних условиях. Самодельное взрывное устройство. Изготовить такое по силам любому. Берете канистру с химическим удобрением, два медных провода, две скобы и все это соединяете. Получается примитивная электрическая цепь — даже ребенок справится. Инструкции можно найти в Интернете. Поделать с этим ничего нельзя. СВУ стоит столько же, сколько одна порция пиццы и пиво, а все материалы вы купите в хозяйственном магазине. Это как мышеловка, а мыши — мы с вами. Из-за СВУ эта война и превратилась в черт знает что — как в Ираке. Ты больше не видишь врага, его нет. Он закапывает мину, прячется за ближайшей скалой и наслаждается зрелищем. Бум! Поделать с этим ничего нельзя, остается глядеть в оба. Везде и всюду — глядеть. Глядеть, глядеть и еще раз глядеть. Заметили на обочине гору мусора? Подозрение: мина. Увидели, как на крыше дома стоит мальчишка и машет вам рукой? Подозрение: мина. Заметили, что один ком земли темнее окружающих? Подозрение: мина. Светлее? Подозрение: мина. Сложенные рядком камни? Брошенный автомобиль? Сгнивший труп верблюда? Подозрение: мина. Мы на этой войне как собаки, охотящиеся на трюфели. Если есть подозрение, что заложена мина, вы останавливаетесь и вызываете саперов. Торопить их нельзя. Если саперы поторопятся, вы взлетите на воздух. Попросят — принесите им воды, не попросят — тоже принесите, потому что если саперу хочется пить и у него болит голова, он может ошибиться, и тогда вы взлетите на воздух — не забывайте. Это мерзкая война, самая мерзкая из всех войн. Помните: вам не удастся выпустить штыком кишки талибам. Они разгуливают в белых одеждах, с виду все такие чистенькие. Ходят себе, закапывают мины, может, один из тех, кто только что закопал мину, и попадется вам навстречу. Улыбнется, скажет «салам-алейкум», а через километр тебя ожидает подарочек. Все они сукины дети. Когда ты мог распороть им брюхо ножом, было легче — по крайней мере, ты глядел им в лицо. (Гул одобрительных голосов.) О СВУ вам ничего не узнать — не забывайте об этом. Каждое СВУ — отдельная история. У нас металлоискатели — они делают нажимные крышки из керамики. Мы посылаем роботов-саперов, а они прячут взрывное устройство в километре от нажимной крышки. Мы обнаруживаем крышку, радуемся, поднимаем, чтобы обезвредить, а от этой крышки поступает сигнал другой крышке, зарытой под нами, и мина взрывается прямо у нас под задницей. Эти мерзавцы талибы хорошо научились воевать. Они сорок лет ничем другим не занимаются. (Вопрос.) Бронемашина выдержит десять, максимум — двенадцать килограммов взрывчатки. А здесь делают двадцатипятикилограммовые мины. От двадцати пяти килограммов взрывчатки даже бронетранспортер взлетит на воздух. От такого взрыва тебя разорвет пополам, словно тебе в череп ударила молния. Конечно, все зависит от того, где произойдет взрыв. Если перед бронеранспортером — два члена экипажа могут спастись. Если под ним — мама, не горюй! Если сзади — выживут водитель и один член экипажа, но оба останутся без рук и без ног. Стрелку в любом случае конец. Тот, кто едет сзади, соберет останки. Вы знаете, как себя вести. Если мина взорвалась — значит, она взорвалась. Если кто-то погиб — значит, он погиб. Надо думать о том, как собрать останки, и двигаться дальше. Об этом тоже надо думать. Обо всем надо думать. Но только не забывайте, что может вас убить. Если взорвалась мина и ваш товарищ погиб из-за того, что сапер ее не обнаружил, вам хочется придушить сапера, дать ему пинок под зад. Не делайте этого, потому что в двадцати метрах может быть еще одна мина, а сапер, которому дали пинок под зад, работает хуже — вы ведь не хотите сами взлететь на воздух? Подождите, пока вернетесь на базу, — там и сдерете с него шкуру. (Смех.) Тот, кто умер, уже не воскреснет, и саперу с этим ничего не поделать. Никому ничего не поделать. (Вопрос.) СВУ — это самодельное взрывное устройство, я вам говорил. По-английски — IED, Improvised Explosive Device. Обезвреживают мину саперы — Advanced Combat Recognition Team. Если прибавить «D», получится совсем другое — IEDD, Improvised Explosive Device Disposal. A EOD — это Explosive Ordnance Disposal, уничтожение взрывчатых веществ. VBIED — это заложенное в машину СВУ. Учите аббревиатуры, это важно, запоминайте все аббревиатуры! Не знаете английского — учите. Будете знать аббревиатуры — спасете шкуру. Это нечестная война. Не на равных. Вы — мишени. Вы — мыши в заплесневевшем сыре. Там, снаружи, у нас нет друзей. Даже среди детей, на лица которым садятся мухи. Даже среди «мао-мао». «Мао-мао» почти наверняка знает, где спрятана мина, но вам он об этом не скажет. Все они здесь — продажные шлюхи. Никогда не ходите туда, куда отказывается пойти «мао-мао». И никогда не ходите туда, куда он вас посылает. (Вопрос.) «Мао-мао» — это афганский полицейский. Ты что, только сегодня приехал? (Смех.) Мы находимся в стране, где живут одни продажные подонки. Лучше здесь никогда не станет. Когда мы кое-как наладим здесь жизнь и уберемся восвояси, здесь воцарится прежний бардак. Для вас главное — вернуться домой. Вернетесь — значит, командировка прошла успешно, а Афганистан пусть идет себе в жопу! (Вопрос.) Потому что мы солдаты, выполняем приказ. И не заставляйте меня терять время, отвечая на глупые вопросы!