Корсары Южных морей (сборник) - Эмилио Сальгари

– А как же моя Нелли? Ты что, забыл о ней? – возмутился Каменная Башка. – Мыслимое ли дело, чтобы невеста сэра Уильяма обходилась без камеристки.

– Лезешь на рожон? Хочешь, чтобы тебя расстреляли?

– Это меня-то? Да у англичан не найдется такой пули, что продырявила бы шкуру старого пеликана. Оставь это мне, а сам приглядывай за беднягой, что завис между небом и землей. До скорого свиданьица!

Ухватив по пути со стола стакан с медоком и осушив его одним глотком, боцман зашагал прочь, раскуривая свою знаменитую трубку.

Улицы были безлюдны. Никто не решался выходить из дому под пушечные ядра.

Каменная Башка подошел к Оксфорд-мэншн в тот самый момент, когда туда входило несколько немцев. Затесавшись среди них, он попал в просторный внутренний двор, где чинили изготовленные из дуба и окованные железом колеса пушек. За работой столяров, сцепив руки за спиной и зажав в зубах окурок сигары, наблюдал гессенец.

– Здорово, приятель, – сказал Каменная Башка, решительно приблизившись к нему. – Не знаешь ли ты, часом, как мне найти Вольфа, братца некоего Ульриха?

– Фольфа Патермана? – оживился немец. – Это мой земляк, приятель.

– Пойди-ка поищи его, а чтобы было сподручнее искать, прихвати вот это, – сказал бретонец, вкладывая ему в руку шиллинг.

Немец ускакал быстрее зайца, а боцман тем временем, присев на лафет, принялся заправлять свою трубку.

Не прошло и пяти минут, как Вольф оказался перед ним.

– Ты ел? – сразу же спросил Каменная Башка.

– Еще не распретелять рацион, – на том же ломаном английском, что и Ульрих, отвечал юноша.

– Так возьми доллар и купи поесть у полковых маркитантов.

– Фи мне потарить?

– Потарить-потарить! – передразнил бретонец. – Но сначала мне нужно сказать тебе пару слов. Ульрих, который полчаса назад со мной позавтракал, прикончив бутылку пива, рассказал, что случилось в башне прошлой ночью. Да что теперь горевать! Скажи мне лучше, погиб ли маркиз Галифакс?

– Ошень польной, но не мертфый.

– Вот и славно. А камеристка еще здесь?

– Камеристка фсегта ф комната.

– Твой брат сказал тебе, что эта женщина – моя невеста?

– О! – округлил глаза немец. – Фаша нефеста?

– Да, приятель. Так передай, что моряк, который ее навещал, желает с ней поговорить.

– Я идти сейчас.

– Разрешено ли ей отлучаться из башни?

– Она фсегта фыхотить за покупки для казяйка.

– Ну вот и славно. Ступай же, приятель, и передай ей, что я жду внизу.

Подбрасывая в руке серебряный доллар, гессенец поспешно удалился. Должно быть, никогда еще он не встречал подобной щедрости.

В этот момент горнист подал сигнал, призывающий солдат получить причитающееся им пропитание. Голодные служивые с котелками в руках столпились у расставленных во дворе походных котлов, в которых дымилось отвратительное варево.

Немцы окружили котлы и бросали в похлебку сальные свечи, чтобы сделать ее если не вкусной, то хотя бы сытной.

– Ба! – воскликнул Каменная Башка, глядя на солдат. – Вот это кормежка! У нас на борту будет куда как получше.

Обернувшись, он увидел перед собой Вольфа, без котелка в руках.

– Что скажешь? – спросил боцман.

– Камеристка вас ошитать.

– Где?

– Пот пашней.

– Спасибо, приятель. Завтра зайду за тобой и угощу хорошеньким завтраком.

Пройдя под аркой, он обогнул угрюмое здание и двинулся к башне. Часовой на него и не взглянул. На каменной скамье боцман тут же заметил свою «Нелли».

– Наконец-то! – воскликнул он. – Кругом сплошные чудеса! О моя Нелли!

– Опять вы за старое! – воскликнула камеристка, приоткрывая в жеманной улыбке длинные кроличьи зубы. – Почему, упрямец этакий, вы зовете меня Нелли?

– Так звали одну валлийку, по которой я долго страдал, – с придыханием ответил бретонец.

– Что ж, можете звать меня Нелли, если вам так больше нравится, – разрешила камеристка. – Как моя госпожа?

– Она в безопасности. Я вас к ней отведу.

Но не успели они сдвинуться с места, как из-за деревьев небольшого садика поблизости вышел человек, должно быть исподволь наблюдавший за парочкой.

– Эй, моряк, что ты здесь вынюхиваешь и куда собрался?

Бретонец пришел в ярость.

– Разрази меня гром! – воскликнул он. – Кто вы такой, чтобы требовать ответа у британского моряка?

– Патруль.

– Какой еще патруль?

– Слава Господу, в Бостоне еще есть полиция, – отвечал человек.

– Вы бы лучше взяли в руки мушкет и шли сражаться против американцев, чем лезть к морякам.

– Таков мой долг. Как ваше имя?

– Джон Кип.

– С какого вы корабля?

– Вам-то что за дело? Гром и молния! – взревел бретонец, всплеснув руками. – Не узнаете цветов Гессена? Протрите глаза!

– Что вы здесь делаете?

– Я послан с поручением к маркизу Галифаксу.

– А что это за дама?

– Какая дама? Это моя невеста.

– Не горячитесь так и отвечайте. Как ее имя?

– Нелли.

– Куда вы с ней направляетесь?

– Это вас не касается.

– Если не будете отвечать, я позову стражу.

Бретонец как бы невзначай увлек патрульного вглубь сада, где никто не мог их увидеть.

– Что ж, мистер, – сказал он, – похоже, ваше любопытство не знает границ. Может, вам еще сказать, чем мы с этой дамой собираемся поужинать?

– Почему бы и нет? – отвечал патрульный.

– Это еще зачем?!

– Чтобы конфисковать спрятанный вами провиант и передать его губернатору.

– А мы, значит, должны протянуть ноги с голоду?

– Только защитники Бостона, которые сражались и терпели лишения на протяжении трех месяцев, заслужили право есть.

– А я тогда кто такой?

– Это вы мне скажите. Выговор у вас странный. Может, вы из тех иноземцев, кто помогает мятежникам?

– Что?!

– Откуда мне знать!

– Вы сомневаетесь в моих словах?

– Чтобы в такое время английский моряк болтался без дела и собирался ужинать с какой-то там невестой? Я сразу отметил, что это подозрительно.

– А я вот сейчас тебя отмечу! – взорвался бретонец, и удары посыпались на голову ошеломленного внезапной атакой патрульного, мигом выбив из него дух. – Во имя Иль-де-Ба! – воскликнул Каменная Башка. – Ну вот и все!

– Вы такой сильный! – восхитилась камеристка.

– Достаточно сильный, моя душечка, чтобы нести вас на руках до самого Пекина… Знаете ли вы, где он находится?

– Никогда о нем не слышала.

– Так обопритесь же на мою руку, и я отведу вас к вашей госпоже. Этот соглядатай очнется еще не скоро. Как же мне осточертели мне эти доносчики и наушники, а пуще всего констебли! Как-то раз наши моряки здорово отделали одного под Ньюкаслом.

– Что, правда? – ахнула камеристка, которую здоровяк-боцман, подхватив под руку, тащил за собой точно на буксире.

– Уж повеселились мы на славу! – с усмешкой отозвался Каменная Башка. – Наши парни сошли на берег, чтобы отвести душу, и вернулись на борт изрядно навеселе. Пели что твои канарейки! Да только песни наши пришлись не по вкусу местному констеблю. И этот павлин заявился на корабль, чтобы арестовать гуляк за нарушение общественного спокойствия и отвести к мировому судье. О том, что было дальше, я умолчу. Скажу только, что наутро палуба тряслась от взрывов хохота. Подхожу, чтоб навести порядок, и что же я вижу?

– Что?

– Один из этих шалых парней, переодетый констеблем, стоит перед командой. Напыжился, подбоченился и жезлом этак по палубе постукивает!

– Как же так?

– А вы еще не смекнули, моя прелестная Нелли? Эти шалопаи констебля раздели, жезл у него отобрали да и ссадили бедолагу на берег, почитай, в чем мать родила, – хвастался бретонец. – По счастью, ветер нам благоприятствовал, был час прилива, и корвет всего в четыре галса оказался вдали от британских берегов. Страшно подумать, что случилось бы, если бы до нас добрались англичане!

– Какие вы, однако, ужасные люди! – воскликнула камеристка, одарив боцмана взглядом, полным глубокого восхищения.

– Нет, мисс, люди мы вполне мягкосердечные, если не вставлять нам палки в колеса. Вот тогда мы точно свирепеем не хуже диких зверей!

– Не так давно мне пришлось самой в этом убедиться.

– Большое дело. Подумаешь, отвесил олуху пару тумаков! Он заслужил куда больше, моя сладкая Нелли… Не тревожьтесь, со мной вам нечего бояться!

– Я в этом и не сомневалась, мистер… Как ваше имя?

– На корабле все зовут меня Каменная Башка, – представился бретонец.

– Отчего же это вас так прозвали?

– Да оттого, что у нас, бретонцев, головы крепкие, как наши скалы. Когда мы идем на абордаж, наши головы служат нам не хуже, чем сабли.

Пройдя сквозь череду опустевших улочек, бретонец и камеристка оказались перед постоялым двором «Тридцать бизоньих рогов». Баронет и Малыш Флокко как раз приступили к завтраку.

– Вот и мы, капитан, – объявил бретонец, отпустив локоток камеристки. – Как видите, мы, корсары, свое всегда возьмем.