Музыкантша - Ольга Морозова

— Достаточно на сегодня! Идите вниз, в кухню. Обед готов. А ты, дорогая Ангел, иди к себе.

В комнате он довольно грубо схватил Анжелу за руку, бросил на кровать и злобно прошипел:

— О чём это ты, милая? Кто тебя похитил? — Он ударил Анжелу по щеке. — Я запрещаю тебе разговаривать с ними о чём-либо кроме фуг и прочей ерунды! Я сломаю тебе пальцы, стерва, если услышу хоть ещё слов из твоих поганых уст! Я пока, заметь — пока, берегу тебя! Пока ты мне не надоела. И в твоих интересах не надоедать мне как можно дольше. Но это тебе так просто не пройдёт. Есть преступление, есть наказание. Вечером я на твоих глазах накажу нашу нежную Полину! Из-за тебя. Я хочу, чтобы ты знала, до чего довёл твой язык. Я хочу, чтобы вы ненавидели друг друга. Я хочу, чтобы ты видела, как она страдает из-за тебя.

— Вы можете наказать меня.

— Нет. Это было бы слишком просто.

Анжела приблизилась к Альберту и заглянула к нему в глаза. Её очи, чёрные, как омуты желаний, вобрали в себя бесцветные глазки Альберта, и он опустил взгляд.

— А почему вы думаете, что я буду уж так страдать? А может, мне это доставит удовольствие?

Альберт вздрогнул, и Анжела поняла, что он оказался не готов встретиться лицом к лицу с настоящей страстью. Звериным чутьём Анжела уловила, что в нём возник страх. Маленький, совсем крошечный, но всё же страх. Это порадовало её. Она подвинулась к Альберту ещё ближе, но он отпрянул от неё. Анжела засмеялась. Это разозлило Альберта, и он выкрикнул:

— Хватит веселиться! Дрянь! Ты сегодня останешься без обеда!

Анжела передёрнула плечами.

— Я и не хотела есть. Я мечтаю поскорее увидеть наказание. Вы же сами сказали, кто я, — Чёрный Ангел.

— Ты будешь играть, когда я буду наказывать её. Надеюсь, Полина будет считать тебя исчадием ада!

— А я и есть исчадие ада.

— Громко сказано! Скоро я превращу тебя в кроткую овцу!

— Я могу быть и кроткой овцой, если захочу. Вы что, боитесь меня?

— Тебя? С какого рожна мне бояться сумасшедшую бабу? Только потому, что она хорошо играет на скрипке? Ты не за того меня принимаешь, милая! Я и не таких ломал. К тому же скоро я буду знать о тебе всё. Что ты выпендриваешься передо мной? Изображаешь из себя демона в юбке? Да ты самая обыкновенная шлюха! Шлюха, как все бабы! Думаешь, провела смычком по струнам и все уже ползают твоих ног?!

— Ты можешь испытать со мной то, что не испытывал с другими… ну, хотя бы попытаться…

— Бред! Я имел кучу баб, и все они одинаковы! И вообще, мне надоела эта дискуссия! Если будешь так вести себя, я посажу тебя на цепь! — Альберт выпустил воздух, поняв, что сгоряча сболтнул лишнее. — Рашид приведёт тебя к месту наказания.

Альберт вышел, громко хлопнув дверью. Анжела легла на кровать, заложив руки за голову. С чего он так разнервничался? Из-за того, что она пыталась соблазнить его? Ну что с того? Разве он не сам этого хотел? Любой бы на его месте понял, что она шутила. Или издевалась. Но в любом случае он мог воспользоваться моментом или так же отшутиться. Анжела хотела нащупать его слабые стороны. Ей пришло в голову, что Альберт болен. Болен и старательно скрывает это. Конечно, это чертовски неприятно, что из-за неё накажут Полину, но её вины здесь нет. Анжела надеялась, что Полина не станет её обвинять, хотя вряд ли можно ждать мудрости от глупой двадцатилетней девчонки. Как они-то с Настей попали в эту мясорубку? Или Альберт их тоже украл? Анжела незаметно для себя заснула.

Экзекуция проходила в подвале. Когда Анжелу привели туда, всё уже было готово. Посередине стояло нечто вроде деревянной лавки, к которой была привязана Полина, лежащая на животе. Она была абсолютно голой, волосы распущены и свисали, закрывая лицо. В полумраке подвала её белые ягодицы испуганно подрагивали — Полина плакала. Анжела не могла рассмотреть выражения её лица, но ей стало не по себе. Альберт стоял здесь, на лице его играла блаженная улыбка. Увидев Анжелу, он сделал знак начинать здоровому мужику, стоящему рядом с Полиной. Тот кивнул, перекрестился, чем несказанно удивил Анжелу, и вытащил из ведра замоченные в воде розги. Постучал розгой по ладони, разрубил воздух, прицелился и обрушил удар на девушку, беспомощно распластавшуюся перед ним. Полина вскрикнула, но палач поспешил ударить ещё. На нежно-розовой коже вздулся отвратительный красный волдырь. После очередного удара волдырь лопнул, и из него брызнула алая кровь. Полина завизжала, потом тоненько завыла. Альберт велел Анжеле играть. Она прислонила скрипку к лицу и заиграла. Ей хотелось сыграть так, будто она делает это в последний раз. Она вложила в свою игру всё сочувствие и сожаление, на которое была способна. Ей хотелось, чтобы Полина поняла и простила её, вдохнуть в неё силы и не дать ей упасть духом. Постепенно Полина затихла и перестала кричать.

Альберт сделал знак палачу, что довольно, и тот, раскрасневшийся от возбуждения, отбросил розгу в сторону. После этого он, сопя и отдуваясь, расстегнул штаны и изнасиловал беспомощную девушку. Анжела думала, что её вырвет от отвращения. Она устало опустила смычок, на истерзанную Полину смотреть больше не было сил. Если бы она могла, то упала и забилась в истерике, но прошлая жизнь научила её твёрдо стоять на ногах. Альберт велел отнести Полину в её комнату, а Анжеле велел убираться к себе. Его трясло мелкой дрожью, и Анжела снова засомневалась в нормальности его рассудка.

На следующий день должна была состояться репетиция, и Анжела, слегка робея, вошла в комнату к девушкам. Она очень боялась встретиться с ненавидящим взглядом Полины, но Полина лежала на кровати, отвернувшись к стене. Настя хлопотала вокруг неё. Анжела подошла к Полине, встала на колени перед кроватью и погладила девушку по шелковистым волосам. Потом прошептала ей в самое ухо.

— Прости меня, пожалуйста… он сделал это специально.

Полина осторожно под одеялом сжала руку Анжелы, и она поняла, что та не держит на неё зла. Настя совсем по-детски сложила на коленях пальцы крестиком, пряча их в складках одежды. Она укоряюще взглянула на Анжелу и громко произнесла.

— Зачем ты притащилась сюда?! Это всё твой змеиный язык! Убирайся отсюда! — Полина бросила взгляд на скрещённые пальцы Насти, всё поняла и решила поддержать игру. Морщась от боли, она села на кровати и прохрипела Анжеле в лицо:

— Что ещё тебе нужно?! Тебе мало моих страданий?! Ненавижу!!! Пусть он сломает тебе пальцы!!! Посмотрим, как играют гении без пальцев! — Полина засмеялась, довольная шуткой.

Анжеле показалось, что в её голосе слышатся нотки настоящей ненависти и презрения, но она отогнала эту мысль от себя — девочка реально пострадала, зачем на неё обижаться? Анжела вздохнула. Настя вскочила, стащила Анжелу с кровати и потащила её к двери, в которую забарабанила ногами. Дверь тотчас распахнулась, будто за ней кто стоял, и вошёл Альберт. Он широко улыбался.

— Не нужно ссориться, девочки. Анжелочка уже раскаялась. Она так больше не будет. Прошу вас, начинайте репетицию, в воскресенье спектакль. Если вы так будете себя вести, то пострадаете уже за свои собственные языки. Уяснили? — Настя метнула на Альберта красноречивый взгляд, но быстро опустила ресницы, испугавшись своего внезапного акта неповиновения. Но на её счастье, Альберт ощупывал взглядом Полину и поэтому не смотрел на девушку. Анжеле показалось, что он, словно демон из ада, питается чужими страданиями и черпает в них вдохновение. Несколько долгих секунд Альберт смотрел на Полину, затем развернулся и молча вышел.

Полина, превозмогая боль, встала, взяла в руки скрипку и заиграла. Из-под её смычка побежала та самая мелодия, которую Анжела играла ей на экзекуции…

Теперь они не разговаривали друг с другом, но общее несчастье сплотило их. До воскресенья Альберт, видимо, решил оставить их в покое, потому что никак не напоминал о себе. Боясь разговаривать вживую, девушки придумали особенный музыкальный язык. Если кто-то из них грустил, то скрипка плакала. Если они боялись, то и скрипка звучала тревожным набатом, если всё было более или менее спокойно, то лилась плавная, умиротворяющая мелодия. Это было очень удачной находкой, потому что несведущий в музыке человек вряд ли смог бы разобраться в этой фантасмагории. Только однажды, перед самым спектаклем, Анжела разлепила губы и спросила, что именно будут играть? Настя пожала плечами.

— Не знаю. Это не мы решаем. — При этом она слегка покраснела и извлекла из скрипки возмущённо-презрительный звук, за которым последовал приторно-тошнотворный и ненавидящий. Полина добавила звук отвращения и испуга.

Анжела горько усмехнулась. Примерно всё понятно. Чего ещё можно было ожидать от извращенца? Она издала с помощью скрипки тяжёлый вздох, в котором слышался сдавленный плач.

— И как часто бывают спектакли?

— Когда как. Как захочет Альберт Львович. Иногда раз в неделю, а иногда и раз в месяц.