Тайна реки Семужьей (Художник Е. Селезнев) - Георгий Кубанский

Барбос выругался и выстрелил наугад в кусты. Еще раз.

— Хватит! — резко остановил его Сазонов, поднявшись наконец от костра. — Убери пистолет. — А вы… — Он подошел к Наташе и Володе. — Запомните: шутки с вами кончены. Если что… мальчики у меня решительные. Учтите это дело.

Сазонов окинул их недобрым взглядом, потом поднял с земли очки Володи.

— А это мы приберем, — сказал он. — До времени.

— Я не могу идти без очков! — запротестовал Володя.

— Сможешь, — оборвал его Сазонов. — Меньше прыгать будешь. Герой!

И передал очки Барбосу.

Сазонов и Барбос отошли к Немому, по-прежнему безразлично наблюдавшему за происходившим на поляне.

Потеря очков настолько подавила Володю, что он не заметил легкого толчка в бок.

— Смотри, смотри! — горячо шептала Наташа и толкала его все сильнее. — Смотри же! На камень!

Как ни щурился Володя, как ни напрягал свое слабое зрение, без очков он не мог увидеть того, что так взволновало Наташу. Почти у самой верхушки огромного камня, под которым догорал костер, вспыхивал и гас яркий солнечный зайчик.

— Сигналит кто-то! — шептала Наташа дрожащим от счастья голосом. — Азбукой Морзе… Читаю. Записывай.

Она коротко и опасливо оглянулась на Сазонова. Тот горячо спорил о чем-то с Барбосом, почти не обращаясь к стоящему рядом Немому.

— Г… А… Г… А… — читала Наташа. — Еще Г… А… — На тонком, выразительном лице девушки радость сменилась удивлением. — Еще Г… Семерка… Двойка… А… А…. Семерка… Семерка… А… А… что-то непонятное… А… А… Двойка… Семерка… Г… А… А… Г…

Продолжая спорить с Барбосом, Сазонов случайно повернулся и перехватил неподвижный взгляд Наташи. Проследив его, он посмотрел на скалу и увидел таинственные сигналы.

Коротким движением руки Сазонов остановил возражавшего ему Барбоса и показал на камень. Теперь уже все три сообщника беспокойно смотрели на вспыхивающее и гаснущее ослепительно яркое пятнышко. Точки и тире! Тире и точки! Это Сазонов понял. Если б он мог прочесть таинственные письмена, вспыхивающие на темном камне!

Сазонов заметил, как чуть шевелящиеся губы Наташи повторяют прочитанное на скале, и крикнул:

— Пошли!

Поторапливаемая Сазоновым группа двинулась с такой поспешностью, будто за ней уже гнались. Особенно торопился Барбос. В его угрозах и ругани слышалась уже не только злость, но и растущая тревога.

— Ничего, ничего! — усмехнулась Наташа. — Теперь-то мы от вас не отстанем.

Никто не заметил, как встревожили таинственные сигналы Сазонова. Еще бы! Кто-то передавал азбукой Морзе. Кому? Догадаться об этом было нетрудно по взволнованным лицам Наташи и Володи. Но что передавали? И кто мог сигналить здесь, в глухом уголке тундры, куда не заходит даже пастух-саам? Кто следит за маленькой группой, затерявшейся в каменной пустыне?.. Размышляя над этим, Сазонов все больше убеждал себя в том, что есть какая-то связь между появившейся с утра в поведении Наташи дерзостью и таинственными сигналами.

Сазонов с трудом скрывал от сообщников растущую в нем тревогу. Некоторое время он держался последним в группе, потом пошептался с Барбосом и незаметно скрылся в густом кустарнике. Группа пошла дальше открытым спуском.

Сазонов долго стоял на месте. Давно уже спутники его поднялись и скрылись за поворотом лощины, а он все ждал: не появится ли тот, кто следил за ними, сигналил о чем-то задержанным?

Убедившись, что за его людьми никто не шел, Сазонов стал пробираться леском к месту, откуда подавали сигналы. Но и там ничего интересного найти не удалось. Только на большом камне с плоской, будто срезанной, вершиной мох оказался примятым. Здесь кто-то отдыхал. Но кто?..

Уже возвращаясь обратно к месту ночлега, Сазонов заметил клочок бумаги, наколотый на обломанную ветку. Снял его. Внимательно осмотрел.

«Следы оставляют за собой! — понял он. — Придется проверить, кто этим занимается. Прохлопали мои орлы!»

Сазонов достал из кармана часы и недовольно поморщился: стрелки сошлись на двенадцати.

«Столько времени потеряли впустую! — раздраженно подумал он. — Проспорили!»

Сазонов подошел к костру. План его был прост. Если кто-то обошел его стороной и сейчас крадется за группой, надо идти за ним. Дальше к побережью пойдут пологие безлесные гряды. Преследователю там не укрыться, не подойти к группе незамеченным. А если тот где-то здесь, близко и следит за ним, Сазоновым?.. Тем лучше! Отделаться от него по пути к побережью — направить по ложному следу — будет нетрудно.

Сазонов присел у костра. Под золой еще тлели уголья. Раздуть их было недолго…

Глава семнадцатая

НА ПОМОЩЬ

— Вставай! — будил Прохор Петрович крепко спящего Федю. — Вставай, парень! Ох, здоров же ты спать!

У Прохора Петровича не было навыков Володи. Не мог он с дружеской бесцеремонностью брызнуть на спящего ледяной водой или насовать ему за пазуху колючих еловых шишек. Легонько теребил он отброшенную во сне руку Феди и приговаривал:

— Вставай, парень! Вставай же! Ну и здоров ты спать! На что Дорофей наш мастак на это дело… А ты, пожалуй, самого Дорофея переспишь.

— А что если соревнование устроить, — вынырнул из темного угла куваксы Яша, — Дорофея с гостем? Кто кого переспит. Положим их на одну шкуру рядом и скажем: «Давайте! Кто больше?»

— За собой гляди, парень! — обиделся Дорофей. — Каждый должон спать досыта. Сколь душа его принимает…

До сознания Феди дошло, наконец, что его будят. Медленно приоткрыл он глаза, посмотрел на прикрепленные к жерди ходики и сел, не сгибая спины, как складной.

— Я проспал семь часов!

— Семь часов, — спокойно подтвердил Прохор Петрович и без всякой связи продолжал: — Мясо поджарилось. Позавтракаем, будем готовиться…

— Какое мясо!.. — перебил его Федя.

Он чувствовал себя преступником, невольным сообщником Сазонова и его темной компании. Проспать семь часов, когда друзья в опасности! Этого он никогда себе не простит. Федя торопливо поправил сбившуюся за ночь одежду и потянулся за рюкзаком.

— Постой! — Прохор Петрович положил на его плечо свою небольшую плотную руку. — Вчера ты пришел — еле на ногах стоял. Сколько придется нам с тобой пройти сегодня? Не знаешь. Я тоже не знаю. Потому мы и дали тебе отдохнуть. А теперь, — он показал на пылающий костер, — садись.

Федя посмотрел в резко очерченное, волевое лицо Прохора Петровича и понял: хозяин не приглашает, а требует, чтобы гость подкрепился перед дорогой.

Прохор Петрович достал из широких кожаных ножен сточенный чуть не до половины лезвия нож с рукояткой из оленьего рога. Придерживая кусок горячей оленины за кость, он отрезал от него длинные тонкие полоски. Остальные пастухи ели сосредоточенно и деловито, готовясь на весь день уйти в стадо.

Огорчение не испортило аппетита Феди. Жаренная на костре оленина оказалась очень вкусной — сочная, с острым привкусом дичины и еле ощутимым запахом дымка.

Прохор Петрович бросил обглоданную кость маленькой черной лайке и, вытирая руки о шкуру, сказал:

— Пока чай вскипит, будем помалу собираться.

Уложил он в заплечный мешок жареной оленины, соленых сигов и буханку ржаного хлеба. Потом забрался под скат куваксы. Достал завернутый в просмоленную кожу карабин и подсумок на три обоймы.

— Карабин? — удивился Федя. — Армейского образца!

— Советская власть доверяет саамам, — с достоинством ответил Прохор Петрович, протирая потемневшим от частого употребления кусочком замши затвор. — У каждого пастуха есть своя малокалиберная винтовка. А кое у кого и карабин.

— Мы пойдем вдвоем? — спросил Федя.

— Ничего, справимся и вдвоем, — ответил Прохор Петрович. — Ты сказал: Сазонов — милиционер. Не может милиционер заниматься худыми делами.

Федя понял: Прохор Петрович поверил далеко не всему. Участковый и преступление! Это никак не укладывалось в сознании бригадира. Но внешний вид Феди, его искреннее волнение убедили Прохора Петровича в том, что в горах произошло что-то неладное. Есть в тундре неписаный, но свято соблюдаемый закон: отказать обратившемуся за помощью — тяжкое преступление, пятно на долгие годы. И Прохор Петрович скрепя сердце готовился оставить бригаду.

— Как же вы пойдете без собаки? — спросил Яша.

— Плохо без собаки, — согласился Прохор Петрович и объяснил Феде: — Моя Очка ощенилась. Пришлось оставить ее дома. — Он задумался, потом обратился к Яше: — Может, дашь мне свою Бойку?

— Дать-то можно… — Яша смущенно потер ладонью подбородок. — Только не пойдет моя Бойка с тобой. Не станет тебя слушать.

— Пожалуй, — согласился Прохор Петрович. — С чужой собакой ничего не сделаешь. Убежит она.

Он понимал, что Яша прав. Саамские пастушьи собаки — смышленые, преданные животные. Круглый год они неразлучны со своими хозяевами. Даже когда пастух возвращается домой на отдых, пес и тут не отстает ни на шаг. Он идет за хозяином в гости, в правление колхоза, даже пробует проскочить в баню. В клубе приходится ставить двух контролеров: один проверяет билеты, второй с палкой в руках следит, чтобы собаки не пробрались в зал за своими хозяевами. И все же не редкость — увидеть в зрительном зале, под стулом пастуха, изнывающего от жары косматого пса. Конечно, ни один из них не пойдет с чужим человеком, а тем более не станет исполнять его приказаний…