Тэртон Мандавасарпини был сумасшедшим - Анна Цендина

– Конечно, катит. Может, сослали иудея. Он там в Нерчинске очумел совсем и выбил молитву на каком-то камне, который торчал в степи.

– А дата?

– И дату придумал.

– Есть другая возможность. В хронике Джелал ад-Дина упоминается какая-то иудейская святыня, которую увезли монголы. Это может быть нашим камешком! Ха-ха!

– Ха-ха-то хаха, но надо исследовать вид камня, и где такие породы имели место быть.

– Самое простое объяснение, что в степях Монголии до XIII века водились те, кто исповедовал иудаизм!

– Ну какой иудаизм?! Там были уже христиане. Несториане.

– Да, это мы знаем. Но есть же и то, чего мы НЕ знаем. Иудаисты!!! Бум-бурум-бум-бум! И-у-да-ис-ты!!!

– А какие доказательства?

– Скучный ты, Бирюков. Бе-бе-бе, доказательства… В записках одного китайского монаха, между прочим, IX века, рассказывается, что он встретил в северных пределах караван, и там были люди с косичками, растущими из ушей.

– Дык твои китайцы писали и об одноногих, трехглазых и прочих чудищах. Косички из ушей туда же.

– Нет. Трехглазый – это монстр, страшный черт. В фольклоре других народов подобных персонажей куча. А вот с косичками из ушей нет. Простой человек, даже если он древний китаец, такого не придумает. Понял, друг ты мой Бирючина?!

На защите диплома Татку назвали сионисткой и фантазеркой. Поставили четверку и в аспирантуру не рекомендовали. Самое противное – никто не захотел пойти и взглянуть на камень.

Татка плюнула на все, вышла замуж за Али и уехала в Америку. Живет в Нью-Йорке. Али – детский врач. Она работает в консалтинговой фирме. У них пятеро детей. Пушистые, как черные одуванчики. Когда по TV показывают Монголию, Татка садится на диван и морщится. Картина называется «Мама грустит по Монголии». Али хватается за свою голову – большой черный одуванчик – и начинает бегать по квартире. То же делают дети. Наконец, увидев, что мама смягчилась, они бросаются на нее, визжат, валяются по полу, прыгают у нее на животе. Потом разбредаются по книжкам-куклам-компьютерам. Али идет с собакой Псю гулять. А Татка остается одна. Со своей тоской.

У другой девочки было упорство

Роза была из Марий-Эл. Семья большая, Роза – старшая. Когда она уехала учиться в Ленинград, все очень гордились. Куда поступила, не задумывались. Что-то монгольское. Младшая Катька всем сообщала: «Лозка в Лингладе уцоная».

Учиться Розке очень нравилось. Даже военка, где приходилось разбирать автомат Калашникова, даже история про 25-й съезд. У нее всегда были аккуратные конспекты, исписанные ровным мелким почерком. Все ими пользовались. Она не пропускала занятий, все семинары тухло-скучного Мурина посещала, хотя ребята договорились ходить к нему по очереди.

На вид Роза была обычная. Выделяла ее только легкая хромота. Из-за этой физической ущербности Роза выросла замкнутой, немногословной. Но ум у нее был острый, наблюдательный, и юмор – особенный, парадоксальный. Подружившись с Таткой, она иногда ходила на ее вечеринки. Потом так едко описывала всех, кто там был, что Татка аж бегала в туалет – так смеялась.

Несмотря на хромоту, за Розой ухаживали молодые люди. Например, симпатию к ней выражал тот преподаватель, которого на работу водила мама. Однажды он подарил Розе цветок, в другой раз – конфету. Пригласил домой на чай. Отказать было неудобно. Мама преподавателя очень обрадовалась. Особенно ее воодушевила Розина хромота. Ей хотелось передать сына в надежные, долгосрочные руки, и Роза под этот критерий подходила. Правда, возникало маленькое сомнение: не хочет ли хромая марийская девочка просто остаться в Ленинграде с постоянной пропиской? Эти сомнения, как и надежды, вскоре развеялись, так как Роза больше не пришла.

Влюбилась она один раз и навеки. Это был особенный паренек, характер – под стать Розиному – каменный. Петька родился в глухой бурятской провинции. Никто не знает, как бы сложилась его судьба, если бы к ним в поселок не приехал латыш Андрис, охваченный страстью к познанию буддизма, и не заразил своей болезнью бурятского мальчика. Но приехал и заразил.

– Как ты, бурят, не знаешь своих корней, духовных опор своего народа (слово «скрепы» в то время относилось только к канцелярским приспособлениям)? Скоро это уйдет совсем, а вы, молодые и здоровые, не хотите бороться за сохранения своей национальной самобытности, своей религии!

Петька поехал поступать в Ленинград на восточный факультет, на тибето-монгольское или какое-нибудь другое отделение, лишь бы там изучали буддизм. Поехал поступать и не поступил. Оказалось, в их школе в старших классах не было английского языка, потому что учитель уехал. «Нет, мальчик, без иностранного языка никак нельзя», – сказали ему в приемной комиссии.

Петька вернулся домой. Слава богу, у него был еще год до армии. Работая сторожем на лесопилке, он учил английский. Летом опять приехал, сдал экзамены и был принят. Без всякой протекции. Железный человек Петька!

Роза и Петька полюбили друг друга. Полюбили сильно и серьезно, как полагается цельным натурам. Но Петька сразу сказал, что семьи у них не будет, потому что он станет монахом. После окончания он поступит в единственный буддийский монастырь в СССР, находившийся недалеко от Улан-Удэ. Всё. Ну всё так всё.

Потом с Петькой случилась беда. Летом после четвертого курса он решил поехать в монастырь и «подать документы» загодя. Но в то время каждый монах проходил проверку в тайных органах. «Ты же в университете учишься. Государство на тебя потратило деньги. Получишь диплом и будешь отрабатывать!» – сказал ему товарищ чекист, курировавший монастырь.

Петька ушел из университета, когда ему оставались один госэкзамен и защита диплома. Все факультетское начальство бегало за ним и умоляло вернуться. Напирали на судьбу Петьки, которую он ломает, но на самом деле сильно ломались их показатели.

Петька плевать хотел на судьбу и на показатели. Он уехал. Роза проводила друга. Горевала очень, но внешне не показывала своей печали. Даже у Татки, когда рассказывала про Петькин отъезд, слезинки не проронила.

– Надо ехать за ним, – Таткина натура не могла примириться с очевидной несправедливостью жизни. – Надо же что-то делать!

– Да что делать-то? Он же уйдет в монахи. Если он решил, то решил. Ты же его знаешь.

В монастырь Петьку не приняли. Он шесть лет работал дворником и учился у старых монахов буддийской премудрости. После распада СССР закончил учение в Дхармасале, получил посвящение от Далай-ламы и стал крупным буддийским священнослужителем.

Диплом Роза писала о ксилографических изданиях сочинений из буддийского канона. Писала истово, погрузившись в тему полностью, будто хотела работой потушить горе. Сначала выделила сочинения, которыми будет заниматься. Потом стала собирать материал. Бегала между библиотекой востфака, Рукописным фондом Института востоковедения,