Волк и семеро козлов - Владимир Колычев

– Кличка?

– Ну, в принципе, да.

– Клички только у собак бывают.

Ролан снова усмехнулся. Мягко стелет смотрящий, как бы жестко спать не пришлось.

– Почему у собак? Еще у кошек.

– И у лошадей! – незаметно подмигнув Ролану, вставил Васек. – Вот у Александра Македонского Буцефал был. В бутсах, наверное, буцкал, и с фаллосом…

– О фаллосе мечтаешь? – сурово посмотрел на него смотрящий.

– Да нет, я так, к слову…

– А тебе слово давали?

– Все, молчу! – затаив ухмылку, изобразил смирение парень.

Похоже, он не очень жаловал смотрящего.

– Ролан я.

– Снова кличка?

– Нет, зовут так.

– А я Олег Алексеевич.

– Сердито. Я так понимаю, ты здесь смотрящий. Или как правильно, староста?

– Ага, всесоюзный… Можешь звать меня просто бригадиром. А еще почаще молчи. Не люблю, когда много разговаривают…

– Я думал, ты вправду за мир во всем мире, а ты условия ставишь… Ну да ладно, мы это уже проходили.

– Где ты это проходил? В лагерных университетах? Что там у вас было? Если смотрящему нахамил, что за это будет? Кости могут переломать. Или опустить. Это справедливо? – спросил бригадир с ухмылкой человека, уверенного в своем превосходстве. – Нет, несправедливо. А у нас все по закону, все по справедливости. Будешь возникать – отправишься в карцер. Там сейчас еще холодно. А летом будет жарко. Ты хочешь в карцер?

Ну, вот и прорезалась козлиная суть смотрящего и самих порядков, установленных в тюрьме. Смотрящий за ослушание может отправить заключенного в карцер – бред, не иначе.

– А у тебя полномочия есть?

– Есть. У меня все есть.

Многозначительно глянув на Ролана, Васек прикрыл глаза, сомкнул губы и медленно кивнул. Дескать, лучше не спорить и не нарываться.

– Тогда я молчу.

– Правильно, молчи и слушай. В оба уха слушай. Распорядок дня здесь – закон. Правила поведения – уголовный и административный кодексы. Я – судья и прокурор. За мелкое нарушение – наряд вне очереди. – Олег обвел рукой камеру, давая понять, что за проступок придется драить сортир и намывать полы. – За среднее – лишение права на продуктовую передачу. Могу также лишить права на свидание с родными. За крупное – карцер. За невыполнение плана – расстрел на месте. Вопросы?

Ролан пожал плечами. Вроде бы смотрящий говорил серьезно, без тени юмора, но расстрел на месте – это страшилка для новичков. Придумал бы что-нибудь более оригинальное. Даже для козлиных порядков это явный перебор.

– Да, и еще, в камере у нас не курят, – поворачиваясь спиной к Ролану, как о чем-то само собой разумеющемся сказал бригадир.

Слов нет, одни эмоции. Васек сел на кровати, развел руками. Дескать, такая вот селяви.

Олег закончил разъяснительную беседу, лег на свою койку, включил телевизор и оставил Ролана в покое.

Васек тоже лег, чтобы и телевизор смотреть, и Ролану не мешать. Не так-то просто заправить койку на втором ярусе, когда под ногами кто-то путается. Ролан раскатал матрас, постелил белье, заправил одеяло, после чего встал в проходе, глянул на Олега, и когда тот посмотрел на него в ответ, щелкнул пальцами по своей куртке и показал на платяной шкаф. Смотрящий кивнул, разрешая повесить там одежду, и снова уткнулся в экран.

Даже в лагерном общежитии, в большом спальном помещении Ролан не встречал платяных шкафов, а здесь в сравнительно маленькой камере он есть, да еще и с лакированной поверхностью… Ну не чудеса ли? И плечики свободные на планке – одежду можно повесить так, чтобы она не мялась. И в туалет сходить можно, потому что никто не сидит за столом, и над раковиной умывальника сполоснуться с дороги.

Ролан разделся до трусов, встал перед умывальником, включил воду. Арестанты смотрели телевизор. Никто не обращал на него внимания, но вряд ли ему позволят вернуться на свою койку, если он не протрет пол после себя. Можно было, конечно, встать в позу, но зачем ему нужен конфликт? Не для того он в этой тюрьме, чтобы устанавливать здесь свои порядки.

Он убрал за собой, вернулся к койке, надел приготовленный костюм. Жилетку из сумки доставать не стал: в камере было достаточно тепло, чтобы обходиться без нее.

Только он собрался лечь, как открылась «кормушка» в двери камеры и контролер объявил, что пора обедать. Но прежде чем появился баландер с тележкой, бригадир отчитался, что в камере беспорядка и отсутствующих нет.

Какие могли быть отсутствующие, когда камера на замке? Да и надзиратели могли наблюдать за ней, не подходя к двери. Под потолком была установлена видеокамера, позволяющая контролировать обстановку в помещении. А отчет смотрящего был своего рода ритуалом, как у богомольной семьи молитва за столом перед принятием пищи.

Потом к двери подошел худосочный армянин с черными волосами и на удивление бледной кожей; за ним встал тучный, страдавший одышкой мужчина лет сорока, с красным от высокого давления лицом и тусклым взглядом. На столе уже стояли две стопки из глубоких и мелких мисок; толстяк подавал армянину пустые тарелки, а обратно получал полные. Чтобы не остаться без своей порции, Ролан подал ему свою посуду. Одна тарелка наполнилась красным борщом, другая – вермишелью с крупицами настоящего мяса.

Арестанты мыли руки, рассаживались за стол. Для Ролана тоже нашлось место. Армянин шустро нарезал сыр из общих запасов, Ролан протянул ему отрезок сырокопченой колбасы. Смотрящий одобрительно кивнул, наблюдая за этим.

– Приварок – это всегда хорошо, – сказал он.

– А ты собираешься права на посылки лишить, – усмехнулся Ролан.

– А ты что, повод хочешь дать?

Олег держал ложку в руке, но в борщ ее не погружал. Именно поэтому никто не начинал есть. Ролан решил не плыть против течения и тоже ждал, когда смотрящий подаст сигнал к началу трапезы.

– Я похож на бузотера?

– Посмотрим…

Бригадир наконец-то зачерпнул борщ ложкой, и тут же послышался разнобойный звон, с которым арестанты дружно застучали по мискам.

– Я так понимаю, к нам ты по второму разу, – сказал Олег.

Он не удивился, когда Ролан сказал, что это его третий срок и после второго побега. Похоже, все это смотрящий уже знал, просто не хотел первым начинать разговор. Зато Васек изумленно вытаращился на него:

– Два побега? Ничего себе!

Он хотел сказать еще что-то, но смотрящий зыркнул на него, и парень наклонил голову к тарелке.

– Снова бежать собираешься? – подозрительно сощурился Олег.

– А что, есть возможность?

– Даже не мечтай.

– Ну, ты мои мечты не трогай. Мечты – это личное. А бежать я не хочу. Слишком накладно это. Семнадцать лет уже накапало, лучше я сокращать буду срок, чем добавлять…

– А всего тебе сколько лет?

– Тридцать семь. В пятьдесят четыре выйду.

– Можно и раньше. Если нормально себя вести будешь.

– Я не отрицала, условно-досрочным освобождением меня не напугаешь.

– Видел я твои татуировки…

– Это все в прошлом. Мужик я по жизни. Честный мужик. И от работы не отлыниваю… Только не светит мне условно-досрочное. Начальника я вашего сильно обидел. Храпова.

– Да ну! – фальшиво удивился Олег.

Ролан именно для того и поддержал этот разговор, чтобы прощупать смотрящего. И все больше убеждался, что в этой камере он оказался не случайно. Смотрящий – человек Храпова, и его задача просветить Ролана с ног до головы, узнать, чем он живет и дышит. Ну и, конечно, закрутить гайки. Если будет повод. А если не будет, тогда смотрящему придется обратиться за инструкциями к начальнику тюрьмы. Он объяснит, что делать с Роланом. Не для того Храпов перетащил его к себе, чтобы обеспечить ему сытую и спокойную жизнь.

– Да случайно вышло. Сначала собачку его обидел, потом его самого. Наорал на него. Он меня и повязал… Травки курнул, башню снесло, – соврал Ролан.

– И часто ты травкой балуешься?

– Когда есть, чего не побаловаться. А если нет, так и не надо…

– Нет у нас травки. И курить в камере нельзя. На спиртное тоже запрет, это само собой…

– А где можно курить?

– На прогулке. На производстве, там в цехе курилка есть. А здесь дымить нечего… Вредно это. Особенно тебе. До пятидесяти четырех лет еще дожить надо. И на свободе хотя бы десяток лет порадоваться… Или не хочешь на свободе жить?

– Хочу, и чем дольше проживу, тем лучше… А мобильник тоже вредит здоровью? – закинул удочку Ролан.

Увы, не удалось ему обзавестись сотовым телефоном. Может, в аренду получится у кого-нибудь взять? У него и деньги на это есть.

– Даже не сомневайся, – проникновенно глянув на него, усмехнулся смотрящий. – Водянка в голове образуется.

– А если серьезно?

– Если серьезно, то мобильники у нас запрещены. Есть таксофон, с разрешения начальства можно поговорить.

Таксофон мог прослушиваться, да и разрешение пока получишь… Впрочем, на прослушке мог находиться и мобильник, который он пока только намеревался взять в аренду. Если, конечно, таковой существует в природе…