Из истории группы 'Облачный край' - Сергей Богаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Решение пришло само собой: вызывают меня в заводской комитет Комсомола. Наш секретарь, Яков Поповенко, (ныне владелец заводов, газет, пароходов и радиочастот) и предлагает возглавить работу по обеспечению нашей ячейки культурно-массовым досугом. Иными словами, мне поручили вновь проведение дискотек, и под это нехитрое дело я направился к новому директору клуба, коей стала женщина. А главное – эта женщина была замужем за каким-то высоким милицейским чином.
Предыдущий директор вышвырнул нас по навету комитетчиков, я об этом рассказывал ранее. Яша посоветовал мне к ней подойти. Прихожу, так и так… В ответ: “Пожалуйста, какие проблемы, вот ваша аппаратура, все в целости, принимайте!”. Переданное в мое ведомство барахло, а именно так я относился к нашему скарбу после записи у Тропилло, не вызывало бурю эмоций, но это было помещение! Все же, не дома, с включённой в магнитофон гитарой. Я обрадовался, и с тех пор мы с Колей работали буквально денно и нощно. Записывали черновики и отсылали Олегу на Украину. Это было похоже на “бокс по переписке”: играют же эпистолярно в шахматы, вот и мы разрабатывали наш будущий альбом. И, хотя, всегда наши песни сочинялись в момент записи, мы вели некую подготовку – обсуждали, спорили.
Больше всего волновал вот какой момент: у всех участников популярных питерских групп, которые писались у Андрея, были великолепные инструменты, а у меня гитара Урал и трёхструнный бас, да и то, на балансе завода. Позвонил Тропилло, высказал свои опасения. Он ободрил: сказал, что от нас требуются новые свежие идеи, а уж на чём воплотить их, он найдет. И вот, в начале лета 1985 года, накопив приличное количество отгулов и денег, я отправился в отпуск.
Сначала поехал один, чтобы под метроном сделать все гитарные партии заранее и потом на них накладывать остальное. Прилетел, и сразу к Вишне. Он обрадовал меня перестановкой в квартире, вызванной приобретением нового (точнее, очень старого) профессионального магнитофона МЭЗ-62, занимавшего ровно четверть всего свободного пространства его комнаты. По дороге я зашел в универсам, что был в соседнем доме, мы перекусили, и я поспешил к Тропилло засвидетельствовать факт своего появления и чтобы скорректировать план дальнейших действий. Нам было нужно всего-то ничего: гитара для меня, бас-гитара, ну и клавишные – к тому времени, когда приедет Лысковский. Барабанной установкой как раз владел единственный в Питере музыкант, способный влиться в наш коллектив – Женя Губерман.
По пути от Вишни я вновь посетил универсам, так как знал, что у Тропилло всегда нет денег, и, как любой молодой мужчина, он всегда голодный и не прочь закинуть за воротник. Я не ошибся – Андрей накинулся на всё сразу. Он обрушил на меня шквал технической информации о новинках, приобретенных в студию, говорил быстро, много и непонятно, но меня по-настоящему волновал тогда лишь первоочередной, гитарный вопрос. Нужен был нормальный инструмент с вибрато, гитары без него мне не подходили. Андрей вышел позвонить в учительскую, где был городской телефон. Спустя немного времени послышались быстрые шаги – Тропилло не ходил, а именно бегал. “Ну вот, я же говорил! Едем к Гребенщикову – у него новая гитара, как раз такая, какая тебе нужна и он готов тебе ее дать”.
Тогда Борис с семьёй проживал на ул.Софьи Перовской. Мы быстро домчались и вошли в подъезд. Легендарный, всем подъездам подъезд – его еще в кино снимали, о нем еще в Архангельске я слышал, но подобного ранее никогда не видел. Точнее, я видел подъезды, исписанные и изрисованные всякими дегенератами, но я еще никогда не видел подъездов, исписанных любовью к одному единственному человеку. И, несмотря на внешние признаки полного хиппизма, я про себя отметил, что никакого даже намёка на “тяжёлый” дух и в помине не было. “Странно, что никого еще нет” – отметил Андрей, прочитав удивление на моем лице, добавил: – “Можешь представить, что здесь творится по вечерам”.
Дверь открыл Борис и пригласил нас в дом. Это была жуткая коммуналка с уходящим куда-то вдаль бесконечным коридором, а Борис жил в крохотной комнатёнке, отгороженной от кухни тонкой фанерной стенкой. Я удивился – сам ведь сызмальства пользовался благоустроенным жильем им.тов. Хрущева, но при всей низкости потолков и малостью объёмов, это было отельное жилье с горячей водой.
Борис был дома один, за старшего, точнее. Под ногами, вился двухлетний сынишка Глеб, и Борис старался при нас не выпускать дитё из рук. Глеб всё время что-то лепетал на ему одному известном языке, а Борис отвечал ему по-английски. Тропилло немедленно поспешил вступить с ним в дискуссию на тему целесообразности общения со стулом на языке стола. Гребенщиков выдвинул свои аргументы, и завязался разговор, мало относящийся к причине нашего прибытия. Слово за слово, Борис достал вожделенную гитару передал её мне. Рычажком он не пользовался, но я попросил непременно его найти, и БГ удивился, что есть еще анахроники, которые им пользуются. Получив необходимое, мы поехали снова в студию. “Что еще тебе нужно?” – спросил Андрей по дороге. “ФУЗ!” – ответил я. “Сейчас никто не говорит так”, – поправил меня Андрей, – “Дисторшн говорят, или овердрайв”. “Да мне похуй”, – я начинал немного сердиться, – “фуз не фуз, главное, чтобы жужжало позабористей”.
Мы вернулись в студию, перекусили, и Тропилло вновь побежал в учительскую звонить, оставив меня привыкать к инструменту. Очень быстро у Андрея всё необходимое нашлось: примочки, клавиши и бас согласились дать Странные Игры, которые как раз всё это недавно приобрели. Я остался осваивать Борин инструмент, а Тропилло полетел в Рок-клуб, где договорился встретиться с братьями Сологубами на предмет примочек. Спустя совсем немного времени, он вернулся и высыпал из сумки настоящее богатство – сон гитариста: Boss Overdrive, Boss Flanger и Boss Compressor. Если бы в то время мне был знаком тупой американский возглас “wow”,
