Я вернусь через тысячу лет - Исай Давыдов

Нет, нигде ничто не давило. Мешало что-то внутри.

Что же?

“Рута! – вдруг вспомнил я. – Как же Рута? Ведь ей, наверно, тоже хочется повернуться!”

Я открыл глаза. В каюте был полумрак. Как зимней ночью, перед рассветом.

Бирута лежала на спине – прямая, неподвижная.

Мне показалось, что она не дышит, и я испуганно приподнял голову.

В голове сейчас же отдалось какой-то пустой, звонкой болью. Но я успел услыхать дыхание Бируты. Правда, совсем легкое, совсем слабое.

Потом я снова лежал и чувствовал медленно просыпающуюся в груди жажду и думал о том, что надо спустить на пол ногу. Только одну ногу!

Это было невероятно, нечеловечески трудно. Но все-таки я ее спустил и коснулся пальцами пола.

Другая нога спускалась еще труднее. Вначале ее надо был подтащить к краю койки, потом перекинуть через него...

“Теперь – сесть!” – скомандовал я себе.

Я приподнял голову и снова почувствовал в ней звонкую пустую боль. Но опускать голову уже нельзя – тогда не сядешь Просто надо пересилить эту боль. Перебирая руками по краю койки, я приподнялся и сел.

И прислонился спиной к стене. Стена была теплая, приятная, даже какая-то ласковая. Сидеть бы так да сидеть!

Пить хотелось все сильнее. Жажда надвигалась, накатывалась волнами.

“Надо же освободить Руту!” – вспомнил я и качнулся вперед.

Но встать не удалось. И я чувствовал – не удастся. И тут же понял, что это, в общем-то, и не нужно. Ведь Бирута – совсем рядом.

Она дышала все так же легко, еле слышно. Но вот у нее дернулись пальцы рук, затем ноги. Потом вся она содрогнулась, и я понял, что ей мешают ремни.

Я нагнулся и расстегнул их.

Бирута, будто только этого и ждала, глубоко вздохнула и повернулась на бок. Хотелось поцеловать ее. Но для этого надо было встать. А я не мог.

Еще немного я посидел, глядя на сладко спящую Бируту и пытаясь вспомнить, где вода. Где-то близко должна быть вода.

Но так и не вспомнив, я повалился на свою койку и поднял ноги.

“Сейчас засну! – подумал я. – А спать нельзя. Ведь это нас будят на дежурство!”

Я прислушался. Было очень тихо. Только где-то далеко, за многими стенами и многими дверьми, что-то непрерывно и глухо гудело.

Нестерпимо хотелось пить. Я готов был закричать, завыть от жажды.

Но не было сил кричать. И не успел я – провалился в сладкую, непроглядную черноту.

2. “Пейте понемногу!”

— Сашка! – услышал я. – Сашка!

“Голос Руты! – пронеслось в мозгу, – Чепуха! Она еще спит! Это просто снится!”

– Сашка! – Я почувствовал легкое прикосновение к руке. “Это Рута! – опять подумал я. – Но она же спит!” И все-таки открыл глаза.

В каюте было почти светло. Рассеянный, мягкий, какой-то незаметный свет.

Бирута сидела на своей койке и глядела на меня.

Я улыбнулся.

Она тоже улыбнулась – неуверенно, робко, словно боялась, что губы не двинутся.

– Доброе утро, Рут!

– Это ты расстегнул мне ремни?.

– Что ты!

– А кто же?

– Господь бог. Больше некому.

– Значит, ты уже вставал?

– Кажется.

– Когда?

– Разве упомнишь?

– Нам пора дежурить, да?

– Видимо. Иначе бы не проснулись.

– А ты можешь сесть, Сашка?

– Наверно, могу.

Я стал медленно и трудно опускать с койки ногу. Как тогда, впервые.

Но неожиданно она опустилась легко и быстро. И другая нога – еще легче. И я сел – просто, без напряжения, будто обычным утром проснулся и сел.

И тут же снова почувствовал жажду.

И почувствовал, что могу теперь встать. Раньше – не мог, а сейчас – могу.

Я встал – и все закачалось перед глазами.

– Нельзя же так! – услышал я голос Бируты. – Нельзя же сразу!

Я лежал на полу, между койками, и Бирута протягивала мне руки.

Но почему-то я боялся ухватиться за них. Ухватился за свою койку и тяжело перевалился через ее край.

Теперь я снова лежал.

– Глупый! – Бирута улыбалась. – Забыл, как нас инструктировали? Не спешить! Только не спешить!

– Нас инструктировали с запасом. Инструктируют всегда с запасом.

– А ты хочешь на пределе? Когда можно будет – тебе скажут.

– Если бы я ждал, пока скажут – ты бы еще была пристегнута.

– Ну и что?

– Ты хочешь пить, Рут?

– Безумно!

– Где-то здесь должна быть вода...

– Астронавты Тарасовы! – услышали мы тихий голос из динамика над дверью. – Астронавты Тарасовы! Просыпайтесь! Пора!

Там, далеко, в рубке, помолчали. Что-то прошелестело перед микрофоном – то ли бумага, то ли пленка. Потом заговорили снова:

– Здравствуйте, ребята! Это я, Марат! Как себя чувствуете? Включите свои микрофоны.

Я поднял руку и включил микрофон над койкой.

– Салют, Маратик! – сказал я. – Доброе утро, деточка! Мы проснулись.

– Только не вздумайте садиться, ребята! Вам еще целый час лежать! Включаю ваши часы. Сейчас девять пятнадцать по гринвичскому времени.

– Сенк ю, дорогой! – сказал я. – Мы уже сидим!

– Не валяйте дурака, ребята! Лежите и не рыпайтесь! Включаю вам воду. Шланги у изголовья. Только не жадничайте. Пейте понемногу!

“Так вот где вода!” – наконец вспомнил я и стал шарить по стене.

Бирута нашла свой шланг быстрее меня. Мы пили молча и жадно, но напиться никак не могли – очень тонкой струйкой текла вода. Наконец Бирута взмолилась:

– Марат! Дай побольше воды!

– Нельзя, ребята! Я и эту сейчас отключу. Через час получите еще. И не садитесь! Успеете насидеться!

– Тебе уже надоело? – поинтересовался я.

– Что ты, Сандро! Такое не может надоесть! Но ведь и вам, наверно, хочется?

– Верно, – подтвердил я. – Потому и спешим.

– Лягте, ребята! Как временный командир корабля приказываю вам лечь!

– Придется подчиниться!..

Я подмигнул Бируте. Я-то лежал. Это она сидела.

Бирута медленно легла на койку.

– Я вызову вас через час, ребята! Пока!

– Рута! – раздался в микрофоне голос Ольги Амировой. – Ты слышишь меня, Рута? Включи свой микрофон! Бирута подняла руку, повернула регулятор.

– Здравствуй, Лель!

– Ты только не спеши, Рута! Слышишь? Мы это уже испытали. Потом будет очень легко. Как в детстве! Только сейчас не спеши!

– Спасибо, Лель! Ждем детства!

– Я днем зайду к вам, Рута! Пока!

В динамике щелкнуло, и снова стало тихо. И только где-то далеко, за многими стенами, продолжался ровный, спокойный, сдержанно-могучий гул.

3. “Все предусмотрено!”

А через час, по этому самому гринвичскому времени, мы сидели с Бирутой рядом и целовались. Конечно, это не было предусмотрено программой пробуждения астронавтов. Но нельзя же делать все только по программе! Мы не киберы. Мы люди. И мы не виделись целых двадцать лет! А если по гринвичскому времени – то и все полсотни. На Земле мы уже давно сыграли бы золотую свадьбу.