Календарь с картинками. Повесть о русской Америке - Ирина Атнаева

– Почему, почему – по кочану, – разозлилась Лиза, – не строй из себя дуру, ты же знаешь, что я наполовину еврейка.

– Ты – еврейка? – рассмеялась Анна.

– А ты что – не знала? – в свое время удивилась Лиза, – у меня отец Александр Абрамович. Да я же похожа на еврейку, мне многие говорят.

Анна уставилась на Лизу, пытаясь отстраниться от давно привычного образа подруги и заново оценить ее внешность. Но ничего не получалось – Лиза как Лиза. – Не знаю, может ты действительно похожа, я совсем не специалист по определению национальностей. Но, – добавила она со смешком, – теперь я понимаю, откуда у тебя такие мозги – точно не от русской мамы, – и опять засмеялась. Потом, уже серьезно, продолжила: – Но я все равно не понимаю, что ты на Свету взьелась: она говорит, что хочет, как и все мы, значит, чувствует себя комфортно среди нас. Слава Богу, имеем право – рвались из Совка за свободой, и свободой слова в том числе.

– Нет, Анна – это не свобода слова —это антисемитизм, – упрямо повторила раздраженная Лиза. – Ты с этим не столкнулась, и судишь по себе. А я таких Свет достаточно повидала и терпеть их не могу.

Анна, видя, что Лиза раздражается теперь и на нее, стала тоже серьезной и резко ответила: – А ты невзлюбила человека за одну шутливую фразу, а ведь она никого не хотела задеть, она даже не подозревает, что одной нечаяной фразой заслужила себе врага. А если бы она сказала вместо «еврейская мишпуха» – слово-то какое – «хохляцкая», ты бы что, за хохлов обиделась и обвинила бы ее в национализме? Или ты только против антисемитизма? Глупо.

Лиза хотела что-то ответить, но тут в кухню зашел Толя. Он весь светился, угрюмость последнего времени сошла с него, – перед ними был прежний Толя, тот, который так нравился Анне. Он начал было: – Ну, как вам мои девочки? Но почувствовал в ответ напряжение, спросил: – Я вам не помешал? Вы, может, обо мне говорили? И, не получив ответа, продолжал: – Я понимаю, вам обидно за Люду. Никто из них не ответил, хотя разговор шел совсем не о его бывшей жене. И Толя, подвыпивший и откровенный, взволнованно продолжал:

– Вы ведь не знаете, но мы с Людой последнее время совсем плохо жили. Если бы не Америка, уже бы расстались. А тут решили – давай попробуем заново в новой стране. Главным образом, из-за ребенка. Люда очень переживала, что у нас нет детей, у нее началось… что-то типа невроза или психоза на почве бездетности: винила себя, винила меня, плохую медицину, плохую страну. Надеялась, что здесь ей смогут помочь. Но, видимо, не судьба ей сюда приехать. Она смирилась и уже не хочет ехать, в последний раз даже не пошла в посольство, а на мои уговоры раздражается и вешает трубку. Мне кажется, ей не хочется меня видеть. Поверьте, я правду говорю, я знаю, что звучит, как самооправдание, – он замолчал с виноватым видом.

Анна подошла к нему, приобняла его за плечи.

– Толя, ну ты что, мы тебе верим и не осуждаем. И рады за тебя, Света мне очень понравилась. Но, даже если бы не понравилась, – она выразительно посмотрела на Лизу, – это твоя жизнь, и мы всегда желаем тебе самого лучшего. Не правда ли, Лиза?

Лиза уже справилась с собой и согласно кивнула в ответ.

– Конечно, Толя, я тоже только за хорошее.

Ответ прозвучал двусмысленно, но Толя ничего не понял, – он обрадовался их одобрению – как мальчик; схватил бутылку вина, разлил по стаканам и сказал: – Спасибо вам, дорогие мои, за доброе слово. Давайте выпьем за вас, я вас так люблю, вы такие хорошие, я всегда завидовал Боре и Андрею… Давайте выпьем, вы не представляете, как я рад, что вам понравилась Света, я вижу, вы ей тоже понравились… И он поднял свой стакан, Анна подняла свой, но Лиза к своему не притронулась. Она сказала: – Толя, ты меня извини, но я уже сегодня довольно выпила, а мне, сам знаешь, еще далеко ехать. И, вообще, нам пора – пойду вытаскивать Борю. И вышла из кухни. Анна чокнулась с Толей и сделала пару глотков, чтобы поддержать его восторженный настрой. Толя допил свое вино до конца и стал рассказывать о том, что его переполняло сейчас черeз край: о Свете, как и где они познакомились, как он с первой минуты вдруг понял, что Света – человек необычный, о ее славной дочке, – в общем, персональную вариацию на тему «я влюблен». Анна вполуха слушала его историю, но больше думала о Лизе – такой категоричной и непримиримой в своем мнении она ее не знала.

Попрощались они все как-то вяло: когда мужчины вдруг разом загалдели на тему, что теперь у них три полноценные пары с детьми, и им нужно почаще встречаться, чтобы поддерживать друг дружку в этом «холодном мире капитализма», и всем было радостно хмельно оттого, что они так хорошо понимают друг друга, Лиза одна стояла молча и терпеливо ждала, когда пьяный Борис расцелуется со всеми. Анна чувствовала настроение Лизы и была почти уверена, что тесных дружеских встреч не будет.

Казалось, что большие тревоги и проблемы отступили, но после праздников радостное настроение ушло. Они жили в своем уютном апартменте, у Андрея была хорошая работа по профессии, Сонечка с радостью ходила в школу и дома очень серьезно делала свои дополнительны задания. Анна рассылала резюме, тоже была при деле, но дело ей представлялось несерьезным, она не надеялась на ответы. Во-первых, она даже не знала, что она тут, в Америке может делать – как, впрочем, и в России с ее узкоспецифичным инженерным образованием. А во-вторых, она должна была уводить и приводить Соню из школы и быть с ней остаток дня. Даже part time работа ей не подходила. Решено было, если подвернется действительно хорошая работа, то они будут думать, а так лучше ждатъ осени, когда Соня пойдет в первый класс. Настроение на магазины прошло, скорее всего из-за денег: вдруг оказалось, что заработка Андрея хватает, за вычетом выплат за жилье, только на самое необходимое. Получалось, что еще долго им придется жить на строгом бюджете, особенно когда выяснилось, что при кажущейся дешевизне продуктов, одежды и необходимых мелочей – на них троих уходит порядком денег. Пришлось Анне, всегда далекой от дебит —кредитов подсчитывать каждый потраченный доллар.

Желанного покоя, – не говоря уж о зароках быть благодарной за дарованные перемены не получалось, жизнь «как у всех» оказалась слишком пресной – мозг, натренированный за прошедший год на треволнения, требовал новых причины для тревог, и они тут же нарисовались в сознании. Конечно же, главная мысль – о работе, которая все чаще, подобно вредному шкодливому зверьку, царапала праздный мозг Анны. На работу по специальности расчитывать бесполезно, для малоквалифицированной работы нужен хотя бы беглый язык, с ее английским лучше не соваться. Замкнутый круг и, зверек-грызун тут как тут, точит свои острые зубки… А что, если ей начать с нуля? Пойти в городской колледж и взять уроки английского, – не курсы для приезжих, куда ходят больше для развлечения, а настоящий академический класс. Она еще молода, и уж точно не дура (даже по критической оценке скептика Димы). Анна нашла в стопке рассылаемой рекламной макулатуры, – первое время у нее рука не поднималась выбрасывать красочные журналы, нужный ей бежево – коричневый буклет городского колледжа и принялась изучать расписание классов. Настроение тут же поднялось, – оказывается, есть курсы летом, и зверек стыдливо уполз в норку. Какая она молодец: потом, с хорошим английским она может взять профессиональные классы и получить другую профессию, выбрать по душе, – что она понимала в свои семнадцать лет, когда решила поступать в технический вуз? В мечтах она уже примиряла на себя медицину, – почему бы не стать nurse, – ездить по пациентам, как та молодая женщина, что приезжала к Ники. Ну, или что-нибудь еще, например, дизайнер – оформитель, она сможет, – очень изящно и по-женски. Грезы, одна краше другой, грели ее душу и скрашивали однообразные дни. Незаметно подступал срок для подачи заявок в колледж – оставалось только рассказать мужу и заручиться его поддержкой.

Как назло, Андрей в последнее время приходил с работы мрачный, уже не говорил о работе, быстро старался перевести разговор на нейтральные темы. В другое время Анна не полезла бы так бездумно со своими планами, выждала бы более подходящий момент. Но сроки поджимали: в один из вечеров, после ужина, когда Соня ушла к себе, Анна с независимым видом, слегка смущенно, обьявила, что решила учиться. И, – получила напряженное молчание в ответ. Анна запнулась, но решила не сбивать себя с толка, потому скороговоркой выпалила, что ей нужно сменить профессию и для начала взять курс английского в колледже, там как раз набор на летние курсы, есть вечерние, и стоят они совсем недорого, можно, при желании, выкроить из их бюджета. И замолчала, злясь в душе на мужа за испорченный момент. Андрей посмотрел на нее с сожалением и сказал совсем неожиданное: «Боюсь, что нам пока придется повременить с учебой». Анну как будто ударили обухом – как, после того, что она так разумно все продумала, – и повременить? Она с обидой и укором уставилась на Андрея: «Что с тобой?». Но Андрей выдержал укоряющий взгляд жены и спокойно ответил: «У меня на работе не все хорошо – большой проект обломился, а больше пока ничего нет, особенно для меня..». Анна сначала даже не поняла и не могла найти связь между проектами у Андрея на работе и планами на лето. Она запальчиво ответила: – Ну не переживай, посидишь немножко, придут другие проекты. Андрей уже удивленно посмотрел на жену и сказал насмешливо, с издевкой над ее непониманием: – Нету проектов – это, дорогая моя, означает, что у меня нет работы – выходит, я им не нужен.