Принцесса Конде - Жаклин Санд

– Сколько?

Дальше затягивать торг не имело смысла. Настоящий кукольник-связной наверняка тут же отдал бы куклу просителю.

– Сорок су.

«Должен же я как-то возместить собственные расходы на вонючий дуплет и эту замечательную шапку».

Фабьен кивнул и молча потянулся к кошельку. А де Фобер чуть было не отдал ему куклу. Разумеется, без записки внутри. Передавать секретные послания Эме не подряжался. Даже семейству Конде. Тем более этому семейству.

– Вон он, голубчик. Ну, сейчас я ему всыплю, гаденышу…

Обрывок фразы, донесшийся до настороженного слуха шевалье сквозь гомон рынка, заставил его торопливо обернуться. Так и есть. Сквозь толпу пробиралась дюжина красных плащей под предводительством вчерашнего пострадавшего. Голова гвардейца была перевязана, а лицо, красное и одутловатое после бурных возлияний, пылало решимостью расквитаться с обидчиком.

Приятно осознавать, что твои подчиненные злопамятны. Плохо, что они злопамятны не вовремя.

«Сам виноват, тупица, – тоскливо выругал себя де Фобер. – Обещал тем двоим награду. Надо было отослать их с утра куда подальше с каким-нибудь «важным» поручением. А теперь поздно…»

Объясняться с гвардейцами на глазах герцогини де Лонгвиль Эме не собирался. Поэтому решительно спрятал куклу за спину и заявил Фабьену:

– Мне нужно поговорить с дамой в карете. Немедленно.

Требование было высказано категоричным тоном, неприемлемым для простолюдина, и это насторожило Фабьена еще больше. Он пока еще слабо понимал, в какую историю ввязался, но задавать вопросы хозяйке он и не думал. Если она приказала принести куклу, Фабьен ее принесет, хотя бы ему для этого пришлось убить кукольника. Кстати, было в этом простолюдине что-то знакомое. Но что? Во время разговора Фабьен внимательно присматривался к нему. А когда кукольник поднял голову и произнес последнюю решительную фразу, де Ру его наконец узнал.

Эме де Фобер. С этим офицером судьба сводила Фабьена лишь дважды, в ставке герцога Энгиенского. Один раз они даже пили вместе, но едва перекинулись парой фраз. Но Фабьен знал, кто стоит перед ним, и не сомневался, что де Фобер тоже его помнит. Однако Фабьен не боялся быть узнанным, ведь в том, что он сопровождал герцогиню де Лонгвиль, не было ничего удивительного. А вот что делал здесь дворянин в куртке кукольника?

– Вы слишком многого просите, любезный, – холодно сказал де Ру и в этот момент заметил приближавшихся гвардейцев кардинала – они явно направлялись к кукольнику.

Старые счеты? Намереваются намять бока уличному пересмешнику? Как бы Фобер не бросился от гвардейцев в толпу, согласно своей роли, если Фабьен откажется вести его к герцогине, – тогда прощай, кукла. Но, с другой стороны, никаких распоряжений насчет того, чтобы привести кукольника к карете де Ру не получал. А, черт с ним. Гвардейцы приближались. Де Ру бросил де Фоберу:

– Впрочем, ладно. Идем.

Он развернулся и зашагал через толпу, не оглядываясь, чтобы проверить, идет ли Эме за ним. Если Эме так необходимо было убраться с этой площади, что он даже готов раскрыть свое инкогнито, значит, пойдет, никуда не денется. Занавеска качнулась, герцогиня увидела приближающихся мужчин. Фабьен открыл дверцу, Анна-Женевьева поспешно опустила на лицо густую вуаль.

– Мадам, – тихо сказал де Ру, – этот человек желает поговорить с вами. Боюсь, если мы оставим его здесь, куклы нам не видать. Но он не тот, за кого себя выдает. Разрешите, я сяду в карету?

Герцогиня поспешно кивнула, хотя явно не ожидала такого оборота. Она-то рассчитывала, что купит куклу и спокойно уедет. Не получилось. Фабьен первым сел в карету, устроившись рядом с герцогиней, де Фобер, успевший прихватить свой нехитрый кукольный скарб, уселся напротив. Зазевавшиеся на площади гвардейцы оглядывались, пытаясь понять, куда подевался кукольник. Толпа зубоскалила. Кучер хлестнул лошадей, и карета покинула площадь.

Фабьен вынул из-за пояса пистолет и положил его на колени. На всякий случай.

8

Кукла

На какое-то время в карете воцарилось молчание. Анна-Женевьева и Фабьен разглядывали Эме, а Эме сосредоточенно смотрел на пистолет шевалье де Ру.

Де Фобер пытался понять, почему Фабьен (кстати, какое отношение он имел к герцогине де Лонгвиль?) таки привел его к Анне-Женевьеве. Потому что узнал его? Или потому что не знает в лицо настоящего кукольника-связного? Ведь между Эме и убитым сегодня ночью мсье Жеромом не было ни малейшего сходства. Скорее всего, Фабьен ничего не знает о записке. Вчера, во всяком случае, он карету не сопровождал. Но женщина должна знать наверняка. А по ее виду и не скажешь, что она обеспокоена отсутствием Жерома и появлением вместо него какого-то совершенно незнакомого типа. Или может у них (Эме понятия не имел, кто такие эти таинственные они, но испытывал все большее желание это выяснить) целый отряд связных. Черт побери, от этого приключения сплошная головная боль!

«Что-то тут не так, – решил лейтенант. – Попробую выяснить, что именно. В конце концов, чем я рискую, кроме собственной шкуры?»

– Так вы намерены стрелять или нет, шевалье? – наконец, осведомился он, невозмутимо устраиваясь поудобнее.

– Зависит от вас, – холодно откликнулся Фабьен.

– Каким образом? Впрочем, неважно. Отвезите меня на площадь Шатле. Тут недалеко.

Анна-Женевьева слегка опешила от подобного оборота событий.

– Вы, кажется, хотели поговорить со мной, мсье кукольник? – заметила она негромко.

– Да я вроде и не молчу, ваше высочество.

– Вот как.

Девушка невольно отодвинулась в угол кареты, словно желая остаться неузнанной, но тут же сообразила, что это уже бесполезно и ее инкогнито раскрыто. Тогда она подняла вуаль.

– Значит, вы меня знаете? Откуда?

– Странный вопрос для особы королевской крови, сиятельная герцогиня. Я полагаю, вы давно уже привыкли, что вас узнает всякий, будь то дворянин или нищий на паперти.

– В таком случае вам повезло больше, чем мне, – мадам де Лонгвиль нахмурилась. – Потому что я вас не узнаю.

– Таков удел большинства непринцев. Я уверен, что ваш спутник с удовольствием просветит вас на мой счет. Не так ли, шевалье?

– Разумеется, мсье де Фобер, – процедил де Ру, которого начинало не на шутку раздражать нахальство мнимого кукольника.

Что он себе позволяет? И почему? По какому праву? Что в ней такого, в этой мистической кукле?

– Не думал, что наряд простолюдина вам так к лицу. Может, нам стоит просто высадить вас прямо сейчас. Господа гвардейцы, мне кажется, будут рады встрече.

– Вы очень наблюдательны, шевалье. – Эме пожал плечами. – Но в данном случае я беспокоюсь скорее о репутации мадам, чем о своей собственной. Господа гвардейцы не причинят мне ни малейшего вреда. Я – их лейтенант. Но они, разумеется, удивятся, узнав, чем я занимался на площади. И наверняка поинтересуются, что за странная блажь нашла на их любезного господина де Фобера. Штука в том, что вопрос «что я делаю на площади в этом кошмарном «луковом» дуплете?» тесно связан с вопросом «а что герцогиня де Лонгвиль делает на площади в карете без гербов?». А главное, все вместе это связано с одной занятной вещицей. Вот она.