История Джона, омеги, чья любовь нашлась не сразу (СИ) - "Sumya"

— Давай! — Джон откинулся на спину, подхватил себя руками под колени и задрал ноги совсем уж неприлично. Смазки выделилось совсем немного, как и в любую другую течку. Но ему было плевать. Он хотел этого альфу. Хотел здесь и сейчас. Плевать на последствия. Плевать на все! Сейчас!

Анхель бросился на него сверху, рыча от восторга.

Дальнейшее Джон запомнил плохо. Кажется, он сам рычал и кусался. Он точно царапал своего альфу за плечи. Скулил, когда было больно и когда было хорошо. Молил, чтобы ему дали еще. И Анхель давал. У Джона даже судорога началась от непривычной позы. Пришлось перелечь на бок, потому что даже ради спасения своей жизни он бы не согласился прерваться. Словами не описать, что происходило. Что они говорили друг другу, что шептали, что выкрикивали на пике удовольствия.

Им было не до чего. Звонил телефон, день сменился вечером, вечер ночью. Кажется, они спали, а может и нет. Течка не давала Джону долго лежать без дела, а запах держал Анхеля в тонусе.

На периферии мелькнула мысль, что придется идти к врачу, потому что Джон натер очень нежное место, точнее ему натерли. Но потом и эта мысль куда-то исчезла.

Когда в следующий раз Джон пришел в себя, было светло. Он не мог точно сказать, день это был или утро, или вечер. Он был один. Постель хрустела свежим бельем. Он был чист и даже одет в пижамные штаны. Чуть выше ключицы кожу стягивал пластырь из тех, что доктора используют для совсем маленьких пациентов, с забавной картинкой. В воздухе пахло вкусной едой. Желудок радостно заурчал. Джон понял, что он чертовски голоден.

Встать не получилось, даже сесть удалось далеко не сразу. Кружилась голова, перед глазами всё плыло, задница напоминала о том, что за всякое приятное времяпрепровождение рано или поздно приходится платить.

Джон и дальше бы продолжал лежать, наплевав на голод, но очень сильно хотелось в туалет. Хорошо, что к нему пока взывал только мочевой пузырь. А если бы это были другие позывы? Он бы даже испугался, все слишком ныло. Не болело, но как будто стонало.

Все, что Джон смог — это сползти на пол и встать на четвереньки. Представив себе, как он таким манером движется в сторону туалета через всю квартиру, он глупо захихикал. Анхель возник на пороге комнаты спустя двадцать секунд, видимо, услышал копошение или смех.

— Проснулся? А что ты, мой хороший, на полу сидишь? — засуетился альфа, пытаясь уложить Джона обратно. — Сейчас я тебе завтрак в постель принесу.

— Мне в туалет надо, — пробормотал Джон, краснея. На шее у Анхеля он увидел засосы, а сзади даже пару царапин. Было стыдно, но приятно — он пометил своего альфу.

— Может здесь? — Анхель с сомнением оглядел Джона. — А я потом вынесу.

— Мне не так плохо, — отмахнулся Джон, — и я не болен.

— Ладно, — Анхель тяжело вздохнул, — отнесу тебя.

Он действительно подхватил Джона на руки и понес в санузел. Там Джон кое-как смог встать на обе ноги и, держась за стенку, не упасть. Он даже убедил Анхеля подождать за дверью. Писать пришлось сидя, ноги не держали. Но это все была ерунда. После оправления естественной нужды Джон почувствовал себя лучше. Он даже дошел до умывальника и посмотрел на себя в зеркало. Зрелище было впечатляющее, даже немного пугающее. Он был похож на жертву изнасилования. Волосы всклокочены, шея, грудь и даже живот в засосах. Впрочем, засосы были и на бедрах, просто их в зеркале было не видно. Кое-где проступали синяки. Губы распухли, под глазами залегли тени. Но сами глаза блестели и лучились счастьем. Случка с альфой прошла хорошо. Телу было комфортно. Душе тоже, там поселилось какое-то неясное теплое чувство. Джону очень хотелось обняться с Анхелем и так и сидеть, наслаждаясь его теплом, уютом и родным ароматом.

Анхель, дожидавшийся за дверью, выглядел несчастным и виноватым. Сердце тут же неприятно ёкнуло. Джон начал думать самое плохое. Похоже, его вот-вот бросят. Молодой альфа одумался, дурман запаха спал, и теперь он просто ищет повод отвязаться от никчемной немолодой омеги.

— Завтрак? — робко спросил Анхель, Джона он взял на руки без спроса.

— Давай, — тяжело вздохнул Джон. И пускай он всё понимал, но не собирался облегчать альфе жизнь, говоря все за него. Хотелось украсть у судьбы хотя бы еще полчаса.

Удобно устроившись среди подушек, он терпеливо ждал, когда Анхель будет его кормить. Кожа под пластырем ужасно чесалась. Поэтому Джон не выдержал и сорвал этот кусочек липкой ткани с картинками. Стало не легче. Зуд был нестерпимым, хотелось расчесать это место до крови. Джон сопротивлялся этому желанию так долго, как мог, но потом все же не выдержал и принялся скрести кожу ногтями.

— Что ты делаешь?! — Анхель чуть ли не бросил поднос с завтраком на кровать. — И так ужасно получилось, а ты еще и расчешешь!

— Что получилось? — не понял Джон.

— Метка, — покаянно признался парень. — Я поставил тебе метку. Хоть убей, не помню, как я это сделал. Я такой идиот! Надо было сначала спросить! И потренироваться! А вышло криво, и вообще уродство. Прости меня?

Он боднул Джона головой в плечо, так и не выпустив его рук из своих.

Метка. Джон сидел как оглушенный. Слишком много всего. Конечно, это метка. Поэтому и чешется так нестерпимо, его тело привыкает к знаку альфы. Подстраивается, меняет запах. Анхель сказал, что получилось ужасно. Джон с детства знал, что омеги хвастаются друг перед другом своими метками: у кого ровнее, у кого симметричнее, у кого красивее. Джон тоже когда-то мечтал о самой привлекательной метке, которую было бы не стыдно показать, и заслужить восхищенные и завистливые взгляды. Но сейчас его волновало совсем иное.

— Жалеешь? — спросил он у притихшего Анхеля.

— Конечно, — тут же откликнулся парень, не поднимая головы, — у тебя должна была быть самая красивая метка, самая лучшая. А я все испортил. Еще и без спроса. Прости меня. Хочешь свести? Пока она еще не устоялась — это займет не так много времени.

Джон покачал головой, все еще не веря своим ушам.

— Ты хочешь, чтобы я оставил? — удивился он.

— Конечно! Хочу, чтобы ты носил мой запах! — пылко заявил парень. — Чтобы все знали, что ты мой!

— Тогда я оставлю, — улыбнулся Джон, — только дай зеркало, хочу посмотреть.

— Она ужасная, — предупредил Анхель, вставая с постели, — я потом тоже себе сделаю, твоей кровью. Точно такую, чтобы тебе было не обидно одному с таким уродством ходить.

Джон взял в руки протянутое небольшое зеркальце. Метка и правда была, мягко говоря, некрасивой. Больше всего она напоминала очертаниями раздавленную лягушку. Цвет пока что был почти красным, но со временем она должна была окончательно “усесться” и стать бледно-оранжевой. Хорошо еще Анхель цапнул его не за шею, а то пришлось бы всю жизнь носить водолазки. Джон потрогал метку пальцем, она тут же снова зачесалась.

— Да уж, — усмехнулся он, — похоже на рисунок авангардиста. Ничего страшного.

— Мы потом подправим, можно тату добавить, — Анхель крепко прижал его к себе. — Мне надо еще кое-что сказать.

— Ты меня пугаешь, — улыбнулся Джон, слегка лукавя. В объятиях Анхеля ему просто не могло быть страшно.

— Ты же не очень расстроился из-за метки? — Анхель пытливо заглянул ему в глаза. — Все получилось слишком быстро, но ты же мой? Мой?

— Твой, — умиротворенно успокоил его Джон. В нем проснулся здоровый аппетит, от подноса тянуло разными вкусностями, и его желудок поджимался в нетерпении. — Давай уже, признавайся, что у нас там еще случилось.

— Ну, почти ничего, — Анхель покусал губу и тяжело вздохнул. — Просто во время второй вязки презерватив порвался… Но это ведь ничего страшного, правда?

Джон закатил глаза и потянулся за едой. Возможные проблемы он будет решать по мере их наступления и желательно на сытый желудок.

— Обними меня, — потребовал он.

Анхель послушно пристроился сзади и притиснул его к своему горячему телу.

Стало очень уютно и хорошо. Правильно.