Маркграф из Преисподней. Том 2 - Михаил Ежов

и коричневого стекла, коробка с ватными тампонами, коробочки с пилюлями от гастрита и печёночных колик. Похоже, наука не даётся даром — усмехнулся я про себя и достал пузырёк с нюхательной солью. Перед тем, как отдать его Рогодину, убедился, что это именно она.

Очкарик отвинтил дрожащими пальцами крышку и осторожно вдохнул. Несколько раз моргнув, поморщился и поставил пузырёк на стол.

— Нужно вызвать полицию! — проговорил он.

— Чуть позже, — отозвался я, закрывая склянку с солью крышкой, чтобы резкий запах не распространялся по комнате. — У вас есть ключ от кабинета профессора Девятаева?

Рогодин отрицательно покачал головой.

— Зачем вам, Ваше Сиятельство? — проговорил он рассеянно. — Там же открыто!

— А у кого есть? — спросил я, пропустив последнюю реплику мимо ушей.

— У его лаборанта, Жоры Курникова. Георгия Павловича Курникова, — зачем-то пояснил Рогодин.

— И где он?

— Не знаю, — очкарик достал из нагрудного кармана большой цветастый платок и обтёр лицо. — Вероятно, ушёл домой. Поздно ведь уже.

— Но сегодня он был в институте?

— Да, я видел его.

— А когда в последний раз?

— Дайте подумать, — Рогодин скомкал платок и запихал обратно в карман. — Кажется, часа три назад. Он заходил за картой проливов. Она была нужна профессору.

— Он вам её вернул?

— Нет. Полагаю, она ещё у… профессора.

Проверим.

— Вы не видели (или, может, слышали), приходил ли кто-нибудь к Девятаеву в течение последних двух часов?

— Нет, Ваше Сиятельство, — покачал головой Рогодин. — Я был здесь, составлял объяснительную записку для изменений в новой карте. Я же картограф, — добавил он не без гордости. — Правда, однажды я вышел, чтобы проконсультироваться с профессором относительно тёплых течений… Впрочем, неважно. В общем, его кабинет оказался закрыт. Я постучал, но профессор не открыл. Это было часа полтора назад.

— Вы сказали, что постучались. Профессор часто запирался?

Рогодин пожал плечами.

— Иногда, когда хотел сосредоточиться.

— Вы не подумали, что он мог уйти домой?

— Не попрощавшись? — удивился Рогодин. — Он всегда заходил ко мне прежде, чем уйти. Как и я к нему.

— Почему вы сегодня так задержались?

— Многие задерживаются допоздна. Не всегда всё успеваешь, а домой брать работу не хочется.

— А когда институт закрывают?

— В полночь. Но даже ночью некоторые лаборатории работают. Особенно те, которые получили гранды.

Я помолчал, обдумывая услышанное. Получалось, профессор то ли отсутствовал и был убит перед самым моим приходом, то ли преступник заперся с ним в кабинете. Возможно, он требовал, чтобы Девятаев отдал ему документы. Но было не похоже, чтобы профессора пытали. Впрочем, возможно, он не считал документы такими уж ценными или просто испугался за свою жизнь и сразу же отдал их. Бедняга, ему это не помогло. Убийца явно заметал следы — возможно, он был знаком с покойным.

— Вам говорит что-нибудь имя «Кирилл Евгеньевич Жмыхин»? — спросил я.

— Да, он работал с профессором. Кажется, механик или инженер. Участвует в подготовке к экспедиции, — Рогодин печально покачал головой. — Теперь её, наверное, отложат. Будет трудно найти замену профессору.

— А кто мог бы его заменить? Хотя бы теоретически.

— Даже не знаю, — пожал плечами картограф. — Думаю, Зинберг подберёт кого-нибудь из института. Возможно, одного из членов первой экспедиции. Например, профессора Маркова, — неуверенно предположил он.

Так, не похоже, чтобы он знал о смерти Зинберга. Значит, и Девятаева почти наверняка не убивал.

— Он работает в девяносто первом кабинете, — сказал картограф. — Но я видел, как он ушёл сразу после обеда. Сегодня в АГПРиО совещание метеорологов, и Маркова пригласили ещё на той неделе.

— Вы уверены, что он не возвращался сегодня в институт?

— Нет, но вы можете спросить его лаборанта, Ваше Сиятельство. Впрочем, он тоже ушёл. Правда, позже. Кажется, около шести или в начале седьмого.

— И не возвращался?

— Я не слежу за своими коллегами. Можно спросить у консьержки внизу: она отмечает все уходы и приходы в журнале.

Я вспомнил большую линованную тетрадь, лежавшую на проходной. Что за каменный век? У них же есть компьютеры. Хотя в них не распишешься.

— Пройти мимо неё незамеченным невозможно? — спросил я. — Она работает целый день?

— Нет, у нас три консьержки, и они сменяют друг друга.

— Давно они работают в институте?

Если хотя бы одна новенькая, она может оказаться пособницей убийцы.

— Ну… — Рогодин задумался. — Точно не знаю. Но года по два точно. А Марина Ильинична так и того больше. Лет уже, наверное, пять.

— То есть, они знают в лицо всех преподавателей, да?

— Они даже студентов знают, — усмехнулся картограф. — Настоящие церберы! Пожалуй, и правда, поговорю с ними.

— Вернёмся к Жмыхину, инженеру. Он часто приходил к профессору Девятаеву?

— Да нет, всего раза три. В основном, у него были дела с профессором Зинбергом.

— Сегодня вы его не видели?

— Нет. В последний раз он приходил на прошлой неделе. Не знаю, зачем.

— Приносил что-нибудь с собой?

— Какие-то рулоны. Вероятно, чертежи.

— Инженер когда-нибудь оставлял свои бумаги профессору Девятаеву?

— Вряд ли. Это были секретные документы, насколько я понимаю. Ведь экспедицию курирует, если не сказать организует, Адмиралтейство.

Я понимающе кивнул, хотя слышал об этом впервые. Интересно, как это может повлиять на ход расследования.

— Опишите Жмыхина, — попросил я. — Как он выглядит? Довольно высокий, худощавый, усы и бороду не носит?

— Да, всё верно, — кивнул картограф.

— Кашляет?

— А? Да, кажется, у него бронхит. Ему бы дома посидеть, полечиться. Почему вы спросили про кашель, Ваше Сиятельство? Вы с ним знакомы?

— Он носит зелёные очки? — спросил я вместо ответа.

— Ага. Нелепая, на мой взгляд, причуда, но Жмыхин утверждает, что это полезно для глаз.

— Что здесь происходит⁈ — раздавшийся у двери голос прозвучал растерянно и испуганно.

Обернувшись, я увидел молодого человека в круглых очках без оправы, тёмно-синем костюме и голубой сорочке. Редкие светлые волосы были зачёсаны на левую сторону, серые глаза беспокойно нас разглядывали, не зная, на ком остановиться.

— Жора, дорогой! — воскликнул картограф, протягивая к нему руки. — Случилось несчастье!

— В чём дело⁈ — пролепетал молодой человек. — Денис Иванович, объясните…

— Георгий Павлович Курников? — перебил я его.

— Да. Но позвольте…

— Вы были помощником профессора Девятаева?

— Почему, собственно, был? — молодой человек нервно поправил очки. — Насколько мне известно, я и сейчас им являюсь.

Глава 24

Прозвучало вполне искренне. Но это ничего не значило. Мало ли талантливых актёров, чья сцена — жизнь?

— Боюсь, что уже нет, — сказал я. — Профессор Девятаев убит в своём кабинете.

— Господи! — выдохнул Курников, хватаясь за лацкан пиджака. — Вы серьёзно⁈

— Абсолютно. Меня зовут Максимилиан Пожарский. Говорит вам о чём-нибудь моя фамилия?

— Что⁈ — растерялся секретарь. — Да… Конечно! Ваше Сиятельство…

— Он самый. Я невольно вынужден принять участие в выяснении причин смерти профессора. Можно узнать, где вы были?

— У декана.

— Он вас вызвал?

Лаборант кивнул.

— Когда вы ушли к нему?

— Часа полтора назад.

— Вы видели перед этим профессора Девятаева?

— Да, конечно. Я был у него в кабинете.

— Он кого-нибудь ожидал?

Курников пожал плечами. Было заметно, что он выбит из колеи.

— Не знаю. Может быть…

— Он договаривался с кем-нибудь о встрече по телефону?

Курников отрицательно покачал головой.

— Я ничего не знаю о планах профессора, — пробормотал он.

— Вы видели сегодня Жмыхина? Инженера, работавшего с Зинбергом. Он иногда заходил к Девятаеву.

— Кажется, нет… Точно не видел. Я ушёл из кабинета профессора около полутора часов назад, а вернулся только что.

— Почему вы зашли вначале сюда, а не к господину Девятаеву?

— Декан просил передать Рогодину, что ждёт его завтра в девять с докладом. Он сказал, вы поймёте, о чём речь, — добавил лаборант, взглянув на картографа.

Тот рассеянно кивнул.

— У вас есть ключ от кабинета профессора Девятаева? — спросил я.

— Да.

— С собой?

— Вроде бы, — лаборант полез в карман брюк и извлёк оттуда ключ с брелоком. — Вот он.

— Разрешите? — я протянул руку.

— Пожалуйста.

Курников хотел отдать его, но одна из фурий его опередила: забрала ключ и вручила мне, сделав лаборанту знак оставаться на месте.

На брелоке был выбит номер кабинета профессора.

— Благодарю, — я вернул ключ девушке, а она — Курникову. — Перед уходом вы запирали дверь?

— Нет, зачем? У профессора был свой ключ, если бы он хотел, то заперся бы сам.

— Понятно. Скоро приедет опергруппа. Могу я попросить вас запереть кабинет профессора Девятаева до её прибытия? Мне ещё нужно опросить несколько человек.

— Да, конечно. Сейчас.

— Прошу вас туда не входить. Если считаете нужным, сообщите о происшествии декану. Кстати,