Сотерис - Дмитрий Таланов

— Ну и обстановочка, — заметил Андрей, озираясь вокруг.

Услышав его, Артист, не оборачиваясь, произнес сквозь зубы:

— Сначала вы меня едва не убили, теперь пришли осчастливить. Так оставьте, что принесли, и убирайтесь.

Голос его заметно дрогнул к концу. Ребята переглянулись. Андрей не считал нужным в самом начале разговора отдавать Артисту обломки кларнета и вопросительно посмотрел на Машу. Та отрицательно покачала головой.

— Мы хотим с вами поговорить, — мягко сказала она.

— Вот как? — Артист медленно повернулся, тонкие губы его тронула надменная усмешка. — О чём же? Ну, как бы то ни было… — Он устремил на них свое длинное бледное лицо, вдохновенное и в то же время отталкивающее высокомерием. — Сидеть здесь особенно негде, поэтому говорить будем стоя. Что вы хотите?

— У нас есть к вам несколько вопросов, — с вызовом произнес Андрей.

На лице Артиста вмиг отразилось множество разнообразных эмоций.

— Если я с вами сейчас разговариваю, — отозвался он после некоторой паузы, — то лишь потому, что родители воспитали во мне множество прекрасных, достойных качеств. Таких, например, как стремление словесно объяснить хаму, что не стоит со мной так себя вести, — процедил Артист, откинув надменно голову. — У меня имеется определенный лимит на количество слов и внимания, которые могут быть уделены таким индивидуумам как вы. Еще немного пренебрежительного тона с вашей стороны, и вы его исчерпаете, после чего перестанете для меня существовать.

Сашка с Андреем переглянулись опять. Он не знали, что ответить на прозвучавшую сентенцию. С их точки зрения, в ней не было смысла. Вместо них ответила Маша — видимо, ее хитросплетение произнесенных слов не смутило.

— Но пока мы не выбрали еще тот самый лимит, я считаю, вам стоит нас выслушать.

Губы Артиста скривились в презрительной усмешке.

— Это совет? — произнес он негромко. — В таком случае, милая девушка, я, как воспитанный человек, советую вам отправиться туда, откуда вы появились, пока я не отправил вас по другому маршруту.

Сашка тряхнул головой, силясь разобраться в смысле сказанного. Он впервые встретил человека, реагирующего столь странно на самые простые фразы и изъясняющегося так витиевато.

— Не надо нам хамить, — решительно заметила Маша.

Артист не успел открыть рта, как Андрей очнулся от своеобразного словесного гипноза.

— Что точно не очень воспитанно, так это устраивать поджоги, — с сарказмом произнес он. — А еще на вашем месте, дабы избежать несчастных случаев в будущем, я бы внимательней читал инструкции о том, как пользоваться… — Андрей произнес какой-то термин, обозначающий, видимо, ту самую «дверь».

Артиста как громом ударило.

— Молчать! — отшатнувшись от ребят, рявкнул он. — Не здесь! — затрясся он, тыча пальцем в сторону книжного шкафа. — Не в ИХ присутствии!

Маша с Сашкой от неожиданности попятились. Андрей бросил заинтересованный взгляд в сторону стоявших в шкафу книг.

— Простите, пожалуйста! — издевательски произнес он. — Мы понятия не имели, что следует соблюдать осторожность в назывании вещей своими именами. — Он подметил в глазах Артиста опасный огонек и живо проговорил: — Не советую! Я быстро учусь, и еще один финт с воздушным ударом у вас не выйдет.

Артист зашипел и передернулся, будто злясь сам на себя за то, что его намерения легко распознали.

— Вы не уполномочены указывать, что мне делать! — ожесточенно проговорил он.

Сашка почувствовал, как между ним и Андреем протянулись невидимые нити будто они молча выясняли, кто чего стоит.

— Талантливый мальчик, — сказал Артист. Его слова впервые прозвучали естественно, без рисовки. — Но подожди, ты тоже узнаешь горечь поражения!

Он злорадно рассмеялся, словно увидел что-то, подтверждающее его слова. Андрей стоял как ни в чем не бывало.

— Отдавай кларнет и пойдем, — прошептала Маша ему на ухо. — У него явно с головой не в порядке!

Андрей же сказал:

— К слову, о поражении — вы что, завидуете? А может, мир в вашем лице лишился великого мага? И что помешало им стать — желание получить всё сразу? — хмыкнул он насмешливо.

Артист отреагировал странно. Прикрыв рот ладонью, словно сдерживая рыдания, он некоторое время смотрел на ребят и вдруг от души расхохотался. Хохотал он так, что из глаз его полились слезы, а рот свела судорога, но перестать не мог.

Несколько раз ему вроде удавалось успокоиться, но как только он натыкался взглядом на Андрея, всё начиналось сначала. Стало ясно, что сам собой он уже не сможет остановиться, и тогда Андрей перевернул пакет, который забрал незадолго до этого из камеры хранения. Обломки эбонита, чёрного дерева, блестящие кусочки металла, какие-то трубочки и клапана со звоном разлетелись по комнате, подпрыгивая и звеня.

Артист перестал смеяться в ту самую секунду, когда содержимое пакета рассыпалось по полу. Он уставился на пол как завороженный.

— Как символично, — пробормотал он, едва последний осколок нашел покой. — Я видел уже раз эти обломки, и вот они снова передо мной. Обломки моей судьбы…

— Ты перепутал, юноша, — вскинув голову, обратился Артист к Андрею без какой-либо враждебности в голосе, — мне глубоко плевать на магию. Мир лишился вовсе не великого мага, но великого композитора, — с горькой улыбкой произнес он. — Дешевые трюки не интересуют меня. Я в первую очередь человек, способный ценить красоту, защищающий ее, создающий ее сам. Я композитор! — выдохнул он. — И я гениален.

Голос Артиста сделался торжественным, в нём зазвучала неподдельная искренность.

— Но люди не видят этого! Не замечают, потому что мне не хватает напора, внутренней силы. Как огранки, оправы для моего таланта, чтобы блистать. В поисках этой огранки, этой силы я и обратился к магии, а совсем не ради ее как таковой.

Артист глубоко вздохнул, голос его стал размеренным.

— У меня украли симфонию, над которой я работал долгое время и ради завершения которой был вынужден продать всё, что имел. У меня было много друзей и я обратился к ним с просьбой дать оценку моему произведению, а они его раскритиковали. Смешно! Они просто позавидовали!

Голос его на секунду сорвался. Губы задрожали, он с трудом совладал со своим лицом.

— И это противно! Мне такая психология чужда. Человек не должен смотреть, что у кого есть и мучиться от этого. Человек должен быть свободным от других людей! Меня же предали лучшие друзья… Вот тогда я обратился к силе, силе в глобальном смысле. Задохнитесь в своей бездарности, решил я. Я создам еще одну симфонию, лучше предыдущей! Правда, для этого необходимо что-то новое, чего нет ни у кого. Только тогда люди поймут, только тогда оценят. Но есть всего семь нот, ничего нового не придумано. И тут я стал искать и нашел способ призвать того, кто был в силах помочь. Он появился, когда я почти полностью погрузился в бездну отчаяния, совсем не такой, каким я его представлял, — мелкий, невзрачный, один из многих. Но он сразу понял, что мне нужно.