Мертвый кролик, живой кролик - Елена Ивановна Михалкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вера была ангелом-хранителем, дарующим утешение и облегчающим боль. Кое-кого из своих подопечных она проводила в последний путь. Вера знала: если бы на том свете их спросили, довольны ли они своим провожатым, ни один не ответил бы «нет».
Разве она не заслужила вазу мейсенского фарфора?
Вера не торопила чужую смерть. Но она ждала ее как освобождения.
Ждать пришлось меньше полугода. Первое, что сделала Вера после того как врач скорой констатировал смерть, – спрятала вазу в подготовленную спортивную сумку. И только после этого позвонила родным.
У нее все было продумано заранее. Вера не зря часами просиживала на форумах, где продавали и обсуждали антиквариат. Фамилию специалиста и номер его телефона она выучила наизусть.
На следующее утро Вера бережно вынула свое сокровище и поставила перед усатым человеком, больше напоминавшим рыбака, чем антиквара.
– Подделка, – коротко сказал «рыбак».
Вера начала бормотать что-то о клейме, которое она сверяла с картинкой, но антиквар покачал головой.
– Подделка, – повторил он. – Таких очень много на Авито. Грубая имитация.
Вера вспомнила, как старушка и в самом деле упоминала что-то об Авито: о выгодных покупках, удобной доставке… Она так изменилась в лице, что антиквар встревожился.
– Вы присядьте, пожалуйста… – Он торопливо вышел из-за прилавка. – Вот сюда, на стульчик…
Вера оттолкнула его с такой силой, что он отлетел назад, и, пошатываясь, вышла на улицу. Села на корточки у водосточной трубы. Обтерла лицо грязноватым снегом.
Как она могла купиться? Как могла поверить старой дуре, вбухавшей половину пенсии в фальшивку?
Ей не хватало воздуха, но Вера знала, что это скоро пройдет. Нужно просто потерпеть.
За вазой она не вернулась. Можно было, наверное, выручить хоть что-то за этого синего монстра, но Вера боялась, что ее стошнит при одном взгляде на аляповатые цветы. Ваза была ее отражением. Не сокровище, а пустоголовый урод.
Она долго бродила по городу, заплутала, взяла такси… Предполагалось, что она потратит с шиком часть денег, вырученных за мейсенский фарфор. Но вышло иначе. Вера непроизвольно назвала адрес Забелиных. Ехать домой не было сил.
Юрий, увидев ее на пороге, обрадовался. Он не заметил ни ее подавленности, ни бледности. Решил, что она зашла помочь мальчишкам с домашним заданием. Нина называла эту черту эмоциональной глухотой. Но Вере в эту минуту не было нужно ничего другого. Расспросов и сочувствия она бы не вынесла.
Они сидели в кухне, Юрий рассказывал о чем-то скучном – как приходил сантехник чинить вентиль, заломил цену, но он поставил его на место… У него всегда выходило, что люди вокруг либо глупцы, либо жулики. Прежде Веру это раздражало. Но сейчас его монотонное повествование действовало успокаивающе. Она впервые задумалась, что все эти годы смотрела на Юрия глазами Нины. Может быть, если Нина оказалась не так хороша, как ей раньше казалось, то и Юрий не так уж плох?
Эта мысль ее заворожила. Она стала разглядывать его, словно видела впервые.
Вот брови. Почти сходятся на переносице, волоски растут вразнобой.
Вот губы. Слишком пухлые для его лица.
Вот лицо. Наверное, такие лица трудно рисовать художникам. Они как невыразительная мелодия, которую невозможно напеть, сколько раз ни прослушаешь. Юрий не умеет выражать лицом эмоции. Когда злится, просто багровеет и брызжет слюной. У него даже губы шевелятся так, словно экономят место вокруг себя – еле-еле. Половину слов не разобрать.
Юрий разогрел ужин мальчишкам, позвал их за стол. Не прекращая бесконечно долгого занудного рассказа, накормил обоих, проследил, чтобы они помыли посуду. Вера взяла полотенце, вытерла тарелки.
Каждое действие как будто возвращало ее к себе прежней. До того, как она встретилась с синей вазой.
Ей впервые пришло в голову, что Нина – дура. Эгоистичная мелкая дура. К каждому человеку можно найти подход, но Нина даже не попыталась. Юрий из тех мужчин, которые не выносят, когда им возражают, – считают, что это подрывает авторитет. Так зачем с ним спорить? Нужно действовать вкрадчиво, ласково. Не ломать его об колено, а тихонько подталкивать в нужную сторону. Чтобы он ощущал себя главой, добытчиком и всегда правым. Вера научилась этому в первый же год работы со стариками.
И пресловутая эмоциональная глухота – не такой уж серьезный недостаток. Почти каждого можно обу- чить. Продумать систему поощрительных мер, играть на чувстве важности, на самодовольстве, гордости… Да, у нее бы получилось.
Вера примеряла Юрия, словно неразношенную пару ботинок, от которой отказался предыдущий покупатель.
Семья Забелиных подходила ей точь-в-точь, будто по ней создавали. Вера всей душой полюбила мальчишек, подружилась с Тамарой. Она заглядывала к ним два-три раза в неделю, но знала, что в один прекрасный день останется у них навсегда – и это выйдет естественно, само собой. Что может быть нормальнее! Ненормальна ее нынешняя семья, ее симбиоз с бе- зумной матерью. Когда Вера переедет к Забелиным, она сможет продать свою квартиру, а для матери купить однокомнатную на соседней улице. Не жить с Региной, а заходить, чтобы проведать ее, – это ли не счастье! Разницу в стоимости квартир потратит на профессиональных сиделок.
Это был хороший план. Отличный! Там, где не справилась Нина, у нее, Веры, все получилось бы.
Она чувствовала, что нельзя делать первый шаг. Юра должен сам прийти к тому, что Вера ему необходима. За эти годы у него случались короткие связи. Вера не переживала из-за них. Все эти женщины были на редкость неподходящими, словно он нарочно выбирал таких: ярких, лживых, истеричных… Вера называла их стерильным словом «партнерши».
Со временем в присутствии Юры она стала испытывать странную робость. Не из-за тайны, которую хранила от него, а из-за того, что могло случиться. Как будто в любой миг он мог обернуться, вглядеться в нее – и наконец разглядеть. Так и произойдет рано или поздно, Вера это знала.
Ее старики болели, умирали, переезжали. Кто-то отправлялся в дом престарелых, кто-то на кладбище. Ко многим Вера искренне привязывалась. В конце концов, так было легче работать.
После истории с вазой она стала задумываться о справедливости. Если бы кто-то из ее подопечных завещал ей квартиру, это было бы справедливо. Вера слышала о таких случаях. Компаньонки, случайные знакомые по санаторию – и вот квартира уплывает из рук близкой и дальней родни.
Десятки брошенных отцов и матерей проходили через нее. Бабушки и дедушки, чьи внуки не вспоминали о них даже
