E Allard Prizraki proshlogo - E.Allard

Я наклонился к ней ближе, почти к самому лицу и тихо сказал:

— Я узнал, перед смертью ему являлся призрак женщины. Это ужасно пугало его, поэтому я и остался в группе. Ты что-то знаешь об этом?

Милана отшатнулась и нахмурилась. Резким движением затушила сигарету и вытащила следующую.

— Да, это правда, — произнесла она, наконец. — Гриша признался мне как-то, что его преследует дух.

— Он сказал чей? — живо отреагировал я.

Милана вздохнула и покачала отрицательно головой.

— Он говорил, что с его семьёй связано какое-то родовое проклятие и этот дух послан выполнить свою миссию в отношении его. Он очень боялся.

— Скажи, он не прикладывался сильно к бутылке? — поинтересовался я.

— Ты считаешь, что он сошёл с ума? Нет, он пил, как все. До белой горячки не напивался. Вначале, когда мы приехали сюда, он вёл себя, как обычно. Но потом стал нервничать, исчезать, опаздывать на съёмки.

Я вздохнул, собираясь с мыслями. Я должен был задать этот вопрос, но Милана опередила меня, будто прочитав мои мысли:

— Олег, ты думаешь, что Гриша и я были любовниками? Ты ведь уверен в этом? Да? Так вот это неправда. Мы были только друзьями, очень хорошими. Гриша недавно женился, боготворил Юлю, свою жену. Понимаешь? А ты ведь уверен…

Я взглянул в её лицо, и не поверил ни единому слову.

— Милана, я не хочу лезть в твои дела. Что бы там ни было.

— Олег! Я тебе сказала, мы были только друзьями, — ледяным тоном отчеканила она. — А ты, небось, решил, что из-за этого его убили? Думаешь, это сделал Дмитрий? Да?

— Да. Я так думаю, — честно сказал я, мучительно обдумывая, сказать ей о запонке Верхоланцева или нет. Вдруг она доложит все мужу и тогда мне несдобровать. — Он очень ревнив и мне это продемонстрировал. Пообещал яйца оторвать, потому что я на тебя не так смотрел.

— Это шутка была. Как ты не понимаешь?

— Кстати, я ходил к местному экстрасенсу, — сказал я. — Хотел увидеться с собственным дедом. И как ты думаешь, кто ко мне явился?

— Майкл Джексон, — предположила с улыбкой Милана.

— Нет. Мне явился Северцев и сообщил, что ты в опасности. Он хотел, чтобы я помог тебе, защитил. И пытался предупредить, что я должен кого-то опасаться, но я не успел понять кого. Он рассеялся, как дым.

— Глупо, Олег, — бросила обиженно Милана. — Издеваться над такими вещами. Совсем не смешно.

— Ты не веришь? — изумился я. — Какой мне смысл тебе врать? Я действительно его видел. Вначале мне показалось, что вижу собственное отражение в зеркале. Но потом он сам назвал себя. Я спросил его, кто его убил. А он ответил, что не может сказать.

Милана помрачнела и вдруг произнесла тихо:

— Я постараюсь тебе помочь. Подожди, я кое-что принесу.

Она вернулась минут через пять с объёмистой папкой в руках и положила передо мной.

— Я не стала отдавать Юле. Все равно она не будет этим заниматься. Здесь материалы, который собирал Гриша о своей семье, о родовом проклятье, — объяснила она.

— А в чем проклятие-то заключалось? — поинтересовался я, открывая папку.

— Он говорил что-то о ранней смерти мужчин в их роду.

В папке лежали газетные вырезки, пожелтевшие фотографии, письма, выписки. Мне стало неудобно копаться в чужих тайнах. Я хотел уже закрыть папку, но на глаза попалась старая фотография с заломленными кончиками, покрытая трещинками, пожелтевшая, побуревшая в нескольких местах. На ней я увидел двух очень похожих друг на друга молодых мужчин, одетых в тёмные, просторные брюки и майки. Они стояли, обнявшись, и счастливо улыбались.

— Гриша говорил, это его дед и брат деда.

Я вдруг ощутил, как по спине пробежали мурашки, будто пронзил холодный порыв ветра.

— А кто именно дед Северцева здесь? — спросил я.

Милана удивлённо взглянула на меня, взяла фотографию и уверенно показала на более высокого мужчину:

— Вот этот — Павел Николаевич Коломийцев. А это его младший брат Федор. Что с тобой, Олег? Тебе плохо?

— Милана, вот этот мужчина — мой дед, Фёдор Николаевич. Но я никогда не слышал, чтобы у него был старший брат. Дед ничего об этом не рассказывал. Никогда. Если ты не ошиблась…

— Значит, Гриша твой троюродный брат? — подняв брови, произнесла Милана. — Поэтому ты так похож на него.

— Нет-нет, так не бывает, — сказал я, качая головой. — Приехать в занюханный городок и найти тело своего убитого брата, пусть троюродного. Это невозможно. Как в бразильских сериалах. Глупость полная. Ты что носишь эту папку с собой?

— Я давно хотела тебе отдать. Ты так интересовался смертью Гриши. Я решила, ты сможешь отыскать убийцу, — пояснила она.

Я вздрогнул от грохота. Резко обернувшись, я заметил, что в потолке открылся люк, выпрыгнул здоровенный мужик в синем комбинезоне с обрезком водопроводной трубы в руке. Он развернулся к нам и его багровая, небритая рожа исказилась в гримасе безумия. Я вскочил с места, схватил деревянный стул и приложил его по башке. Хрясь! Стул разлетелся на куски, а мужик буркнув: «Твою мать!», присел. Но мгновенно поднялся и, матерно выругавшись, размахнулся массивным, волосатым кулаком, размером с голову младенца. Я еле увернулся, отскочил в сторону, схватил другой стул, шмякнув битюга по спине. Он охнул и свалился на пол. Я обернулся к Милане и крикнул:

— Быстро уходи!

Мужик присел на полу, изумлённо разглядывая меня.

— Ты что очертенел? — спросил он вполне внятным человеческим языком. — Я тебя трогал?

Милана рассыпалась в звонком, серебристом смехе, чуть не падая под столик. Нас окружили посетители бара, с интересом рассматривая побоище.

— Олег, это же Боря, наш осветитель. За что ты его так? — сказала Милана, отсмеявшись. — Боря, извини, пожалуйста, Олег нервничает перед съёмкой.

Тем временем, осветитель Боря поднялся во весь свой двухметровый рост, и, погрозив мне кулаком, пробурчал:

— Идиот хренов. Попадись только мне ещё!

Подняв связку инструментов, которые я принял за обрезок трубы, он направился к выходу из бара, потирая ушибленные места и бормоча матерные ругательства под нос. Я испытал невыносимый стыд, запылали щеки так, как бывало в детстве, когда попадался на какой-то гадкой проказе. Милана села рядом со мной, приобняла и сказала:

— Не переживай, Олежек. Ну что ты. Пойдём, я тебя полечу.

Я не обратил внимания в пылу борьбы, что громиле Боре удалось все-таки расквасить мне нос.

— Не надо, так пройдёт, — проворчал я, размазывая кровь.

— Нет-нет, пойдём. Нос распухнет, Дима будет ругаться.

Я встал и поплёлся вслед за ней. Она распахнула дверь, и я оказался в уютной комнатке с большим трёхстворчатым зеркалом, кожаным диваном у стены, длинным гардеробом, и маленьким холодильником. Мягко уложив меня на спину, она достала из морозилки кубики льда и, завернув в полотенце, приложила к моему носу. Перед глазами я увидел в просвете блузки упругие яблоки грудей, и, напрочь забыв про свой разбитый нос, схватил Милану в охапку. Оказавшись сверху начал целовать, лихорадочно расстёгивая её блузку, под которой ничего не было, кроме соблазнительного тела.

— Олег, ну ты что?! — прошептала она смущённо, пытаясь высвободиться. — Отпусти, нас же могут увидеть.

Я с неохотой выпустил её, она вскочила, быстро заперла дверь на два оборота ключа и вернулась ко мне, на ходу сбрасывая одежду, оставшись лишь в маленьких шёлковых трусиках, которые я с огромным удовольствием стащил с неё. Я судорожно разделся, и мы слились в едином любовном порыве. Я жадно тискал её грудь, затвердевшие соски, покрывал ненасытными поцелуями её плечи мраморной статуи, лебединую шею, наслаждаясь каждым прикосновением, будто лепил из упругого, но нежного материала совершенство.

Милана выгнулась, как струна, глухо простонала, когда я овладел ею, и начала двигаться в такт моим движениям, распаляя меня все сильнее. Меня подбросило будто взрывом на седьмое небо, я не успел вернуться на грешную землю, как Милана высвободилась из моих объятий и убежала, бросив мне полотенце со словами: «Убери все, пожалуйста». Через пару минут я услышал журчанье воды, будто ей не терпелось смыть мои ласки. Это меня покоробило. Она вернулась, вытираясь на ходу, быстро натянула трусики, бриджи, кружевную блузку и села у трюмо, поправляя макияж. Я не выдержал, встал и обнял её, ощутив дурманящий запах её влажного тела, прижав к себе, поцеловав в шею. Она погладила меня по руке и сказала:

— Олежек, мне надо приготовиться.

— Я люблю тебя, — сказал я.

Она усмехнулась в своё отражение в зеркале, и насмешливо проговорила:

— Это совершенно необязательно говорить.

— Милана, ну скажи, сколько раз в месяц ты занимаешься с ним сексом? Один? Или один раз в три месяца? Сколько ему? Шестьдесят три? Шестьдесят пять?

— Олег, мне тоже не двадцать пять, — возразила она. — Успокойся, дорогой.

Я услышал в дверь осторожный стук, за которым последовал деликатный голос Лили:

— Милана Алексеевна, вас ждут на площадке.