Феодал - Александр Громов

– Вы правы: там бы нас и похоронило, – непроизвольно дернув кадыком, подвел итог Фома. – Спасибо вам.

– Ну что вы, я ведь ничего такого не сделал…

– Спасибо, что сразу меня разбудили. Если бы этакая гора навалилась на меня во сне…

– Она бы и на меня навалилась, – молвил Георгий Сергеевич. – Простите, Игорь, друг мой, я не специалист, но кое-что кажется мне любопытным. Почему, хотелось бы знать, мой трамвай возник в стороне от нас, а ваш танк точно над нами?

– Почему, почему, – пробормотал Фома и вдруг весело хохотнул, как человек, счастливо избегнувший опасности. – Потому что площадка материализации маленькая. Трамваю хватило места в стороне от нас, а танк занял ее всю. Чего тут не понять?

– Понял, спасибо. А вон еще что-то. – Георгий Сергеевич, щурясь, указал длинным пальцем на небольшой кубик, резко выделяющийся зеленью на блекло-желтом фоне песка.

– Это? – разглядев, Фома был готов провалиться сквозь Плоскость. – Так, чепуха какая-то. Не стоит внимания.

– Разве? По-моему, это, простите, кубический огурец… Кажется, вы перед сном что-то о нем говорили.

– Глупости. Хотя да… Стоп, это вы о нем говорили!

– Точно, огурец. Кажется, он даже с хвостиком и в пупырышках…

Вместо ответной реплики Фома налетел на несуразный овощ с холодной яростью футболиста, бьющего пенальти. Разлететься от удара в брызги геометрический огурец не пожелал. Вместо этого он в полной целости взмыл в воздух, описал, кувыркаясь, длинную пологую параболу, невысоко подпрыгнул после удара о песок, ударился снова, увяз и через секунду взорвался с оглушительным грохотом. Взвился гейзер песка, свистнули осколки.

Присевший от неожиданности Фома кинулся к Георгию Сергеевичу:

– Живы?!

Тот не мог говорить, но энергично закивал – жив, мол, и в порядке, но удивлен. Мягко говоря.

– Это была граната, – прокричал Фома, ковыряя в заложенном ухе. – Просто в таком виде. Я же говорил, что настоящую органику выспать невозможно…

– А жаль, – попробовал пошутить Георгий Сергеевич. – Хорошие были бы огурцы, удобные для транспортировки… Но я зря над вами смеялся. Игорь, друг мой, вы ведь все-таки сделали оружие, а какой оно имеет вид – так ли уж важно? Только умоляю, не надо делать гранат размером с арбуз, их метать неудобно. Лучше вроде редьки и обязательно с ботвой – за нее удобно раскручивать…

– Издеваетесь? Ну-ну. Имеете право.

– Ничуть не издеваюсь. Я серьезно.

– А если серьезно, – сердито сказал Фома, – то давайте-ка лучше не изобретать небывальщину. Насчет оружия поумнее нас с вами люди думали. Каких только моделей не разработано, мало нам, что ли? Что от нас требуется? Всего-навсего увидеть это оружие во сне. Чего проще…

Он осекся, но Георгий Сергеевич, слава богу, ничего не сказал. Чуткий человек.

Шесть «АКМ». Пять штук «АК-74». Один «АКСУ». Четыре цинка патронов – все-таки не россыпью, черт!.. Три «марголина». Вспомнило подсознание институтский тир! И аж девять мелкашек ТОЗ-12 с таким количеством патронов в картонных коробочках, что и на грузовике не свезти.

А задуманный джип не получился. То, что удалось выспать, походило на машину класса «багги» – угловатая хреновина о двух сиденьях и без багажника, зато с чрезвычайно мощными и вряд ли нужными дугами безопасности. Что гораздо существеннее – с мощным мотором.

Без багажника – это плохо. Зато хорошо, что машина легкая, продержится суток двое с гарантией. Не танк-рекордсмен и не трамвай-торпедоносец.

Фома проверил бензобак, удовлетворенно прищелкнул языком. Ключ зажигания намертво врос в панель и нипочем не желал извлекаться, впрочем, от него этого и не требовалось. Поворот ключа, короткое чавканье стартера – и двигатель заревел сердитым зверем. То ли глушитель на этой машине стоял чисто символический, то ли его вообще не было.

Втиснулись кое-как. Капот, крылья, дуги безопасности – для размещения оружия и боеприпасов годилось любое место. Пошел в дело изрезанный на два десятка кусков капроновый шнур, так и не доставленный заказчику. На коленях Георгия Сергеевича удобно устроился цинк с патронами к «калашам» и еще три автомата сверху. Удобно, собственно говоря, было им, а не Георгию Сергеевичу. А Фоме приходилось тянуть шею, чтобы глядеть через загроможденный капот.

Тронулись.

Водить машину Фома почти не умел – так, садился когда-то за руль раза два. Естественно, на проселке, где, помнится, после одного пикника едва не задавил чью-то охамевшую пегую козу. Зачем оканчивать автошколу нищему студенту, у которого личного автомобиля нет и в ближайшие годы не предвидится? Со временем, конечно, другое дело, но так то со временем!

Думалось, что со временем будет все: диплом, выгодная работа, квартира в Москве, хорошая машина… Нет, не чтобы «как у людей», а чтобы лучше. В девятнадцать лет он был о себе высокого мнения и верил, что в будущем кто-нибудь непременно оценит его качества по достоинству. И не сомневался, что успеет вовремя подсуетиться. Конечно, он разглядел бы плывущую в руки удачу, не упустил бы ее…

Мотор четырежды глох, прежде чем удалось разобраться с коробкой передач. Георгий Сергеевич выглядел встревоженным, но ничего не говорил. И только когда тронулись окончательно, спросил:

– Наверное, можно было выспать и самолет?

– Можно-то можно, – согласился Фома, терзая педали, – а управлять им кто будет? Да и ловушки на земле виднее, чем в воздухе. Там могут быть такие ловушки, о которых мы и знать ничего не знаем…

Как напоминание о ловушках, холодный вихрь мгновенно ожег лица и остался позади. Мотор ревел. Фома крутил баранку, далеко объезжая сомнительные, с его точки зрения, места. Один раз все-таки вляпались в гравитационную инверсию, и машина начала взлетать, но сейчас же аномальная зона кончилась, и полет сменился жестким приземлением. Иная машина поломала бы подвеску, но только не багги. Она была создана для того, чтобы скакать тушканчиком по пустыне.

Далеко объехали черную тучу. Она висела у самой земли, вытянув разом с десяток отростков, похожих на ложноножки амебы, и эти ложноножки старательно ощупывали грунт.

Это было что-то новенькое. Красно-багровые тучи выглядят зловеще, но нисколько не страшны; от зеленых и фиолетовых лучше держаться подальше – их близкое соседство заставляет человека биться в припадке; черную тучу Фома наблюдал впервые и потому заложил крюк с большим запасом. Время было дорого, но не дороже жизни.

Через несколько минут из дымки проступили Три Дюны.

Подходы к трем конусовидным песчаным холмам всегда были сравнительно безопасны. Эти дюны никуда не ползли, хотя ветер настойчиво пересыпал песок. Почему – Фома не мог понять. Быть может, в основании дюн песок сам собою тек в обратном направлении, сводя на нет работу ветра?

А меж дюн лежал оазис – и какой! Лучший в феоде. С пышными кущами и сладкозвучными струями. Вот только хижины в нем не было, и неспроста. Жить здесь никому не рекомендовалось: в оазисе прочно поселилась самая мощная из известных Фоме дурилок. Расположись на отдых в Трех Дюнах – часа не пройдет, как сделаешься круглым идиотом, а без толики разума не выживешь и в райском местечке. «Когда б оставили меня на воле, как бы резво я пустился в темный лес…» Эх, гений вы наш Александр Сергеевич, не дотумкали вы, боясь лишь цепи, на каковую посадят дурака! Тут нет цепей, иди куда хочешь. Но если утомлен жизнью, не лучше ли шагнуть в черный провал?

Объехав Три Дюны, Фома остановил машину. Пусть глаза устали чуть-чуть, зато на такую же величину притупилось внимание. Так нельзя. Десять минут отдыха.

– Можно выйти размяться. Только от машины далеко не отходите.

Георгий Сергеевич последовал совету.

– Скажите, Игорь, а куда мы сейчас едем?

– К Патрику, – нехотя проговорил Фома, закрыв глаза, заложив руки на голову и потягиваясь. – Его оазис крайний к востоку. С него начнем мобилизацию и будем продвигаться на запад. Нападения нам ждать с запада.

Потоптавшись, Георгий Сергеевич совершил полный оборот на месте.

– Давно хотел спросить… Как вы вообще различаете, где тут запад, а где восток? Солнца нет… А магнитные поля на Плоскости хаотичны и еще меняются во времени, вы мне сами это говорили…

– Говорил, – не стал отнекиваться Фома. – А только есть одна хитрость: минут за пятнадцать до «ночи»… то есть до наступления сумерек, магнитное поле здесь постоянно. Если есть компас, можно ориентироваться. У меня компас до сих пор где-то в рюкзаке валяется, если еще не рассыпался.

– Понятно.

– Разве? Ведь по компасу можно ориентироваться до «ночи», а не после. Поди догадайся, когда наступит «ночь». Даже сейчас я иногда ошибаюсь. А выход знаете какой? Смотреть на компас каждые десять-пятнадцать минут и запоминать азимуты. Хлопотно, а надо. В смысле, надо новичку. В своем феоде я уже давно ориентируюсь без компаса.