Знак Потрошителя - Диана Удовиченко

– Вы верите в проклятия?

Степлтон пожал плечами:

– Я натуралист и верю в то, что вижу. Или слышу…

В этот момент, будто ответом на его слова, из-за деревьев донесся жуткий звук, подобного которому я не слышал никогда в жизни. Это был протяжный, на одной ноте, вой. Но он не походил на волчий, голос издававшего этот вопль существа был гораздо ниже, в нем звучали отголоски тяжелого рычания. Без всякого преувеличения, Холмс, от этого звука кровь стыла в жилах и хотелось оказаться как можно дальше от болот.

– Что это? – стараясь не показывать охватившего меня волнения, спросил я.

Степлтон усмехнулся:

– Говорят, так воет собака Баскервилей – то самое проклятие, в которое вы не верите. Но как натуралист могу сказать, что, возможно, природа этого звука не так ужасна, как кажется. Например, так может кричать выпь. Еще в болотах скапливается природный газ, который выходит наружу, производя странные шумы. К тому же влажная атмосфера может усиливать и искажать звуки, придавая им некую… потусторонность.

Его ответ несколько успокоил меня. В самом деле, решил я, просто нервы расшалились в незнакомой обстановке да еще сыграла роль необходимость присматривать за сэром Генри, которому, по вашему уверению, Холмс, грозит опасность.

Мне очень симпатичен этот активный, доброжелательный молодой человек. Я вижу в нем представителя нового, более прогрессивного поколения английской аристократии. И мне не хотелось бы, чтобы с наследником поместья Баскервилей что-нибудь произошло. Ведь именно на него, на его щедрость и умение вести дела, возлагаются надежды всех жителей…

Будто в ответ на мои мысли, я увидел, что навстречу нам идет сэр Генри. Он с улыбкой помахал рукой:

– Уже возвращаетесь, Уотсон? Как жаль. Разобрался с делами, хотел прогуляться.

Конечно, я заверил баронета, что с удовольствием составлю ему компанию, и представил Степлтона.

– Позволите нанести вам визит, сэр Генри? – тут же поинтересовался натуралист.

– Разумеется! – воскликнул наследник Баскервиль-холла. – Чем больше людей, тем веселее! А надо признать, веселья здесь мало.

– Да, места мрачные, – согласился Степлтон. – Но я люблю Девонширские болота. Кстати, если собираетесь совершить прогулку, могу отвести вас к месту, тесно связанному с историей вашей фамилии.

– О чем вы говорите?

– Я говорю о поляне, на которой сэра Гуго Баскервиля настигло возмездие за похищение девушки. О той самой поляне, где впервые появилась собака-демон.

Степлтон говорил о событиях, описанных в старинной легенде, как о чем-то, что произошло в реальности. К тому же он слишком хорошо знал содержание манускрипта, который доктор Мортимер считал секретом. Когда я заметил это, он проговорил:

– Никакой тайны нет. Собака Баскервилей – не только фамильное предание, это еще и местная сказка, которой вот уже сколько лет матери пугают детей. Что же касается моей веры в нее – да, я, несмотря на профессию, верю в Бога. А раз есть Бог, значит, существует и Божья кара. Именно она обрушилась на Гуго Баскервиля.

Сэра Генри ничуть не смутили его слова, и баронет весело шагал за Степлтоном, который шел впереди, указывая дорогу к таинственной поляне.

Время уже перевалило за полдень, когда мы, пройдя несколько миль по болотам, вышли к обрывистому берегу, который вел в маленькую долину. Посреди нее была лужайка, поросшая высокой болотной травой, в центре лежали два огромных белых камня в форме клыков.

– Вот здесь все и произошло, – с улыбкой сказал Степлтон. – Девушка лежала между этих камней, Гуго – чуть поодаль, а над ним стояла чудовищная собака.

Мы принялись спускаться в долину, и мне показалось, что между валунами что-то лежит. Оказавшись внизу, на мгновение застыл от ужаса, поняв, что именно я вижу. Потом бросился к камням. Мои спутники бежали следом.

На лужайке лежало распростертое тело девушки. Одного взгляда хватило, чтобы понять: бедняжка мертва. У нее было перерезано горло. Широко раскрытые карие глаза на изрезанном лице невидяще смотрели в небо, рот кривился в гримасе страдания, рыжеватые волосы, слипшиеся от крови, разметались по траве. Руки несчастной были раскинуты в стороны. Простое платье побурело на животе от пропитавшей его крови. Я склонился над несчастной и увидел рваную рану на брюшине.

– О, не ожидал… Кто-то ловко ее разделал, – заметил Степлтон.

Он выглядел смущенным, но цинизм его замечания поразил меня, я бросил натуралисту короткий взгляд, призывая его проявить уважение к покойной.

– Что за чудовище могло сотворить такое? – воскликнул сэр Генри.

Мы со Степлтоном переглянулись: баронет, недавно приехавший из Америки, мог и не знать о злодействах, которые творил Селден. У меня нет никаких сомнений: преступление совершено именно беглым каторжником.

– Кто это? Вы ее знаете? – требовательно спросил сэр Генри.

Степлтон кивнул:

– Абигайль Мейсон, дочь местного почтмейстера… Единственная дочь, – со вздохом добавил он.

– Нужно возвращаться и вызывать полицию, – решил баронет.

Я продолжал осматривать тело. Селден – настоящее чудовище, раз смог сотворить такое с невинным ангелом, которым, несомненно, при жизни была эта юная девушка. Сначала мне подумалось, что подлец наверняка воспользовался ее беспомощностью для удовлетворения низменной страсти и потом убил, чтобы никому не рассказала. Но одного взгляда на юбки бедняжки хватило, чтобы убедиться: каторжник не обесчестил ее. Абигайль избежала перед смертью хотя бы этого ужаса.

– Пойдемте, мы уже ничем не сможем ей помочь, – сказал сэр Генри. – Надо оповестить полицию.

Степлтон промолчал. Я покосился на него, и меня поразила возбужденная жадность, с которой натуралист смотрел на тело несчастной. В блеклых глазах появился лихорадочный блеск, он покусывал губы, пытаясь справиться с волнением. Выражение его лица было настолько непристойным, что я снял пальто и набросил его на Абигайль, чтобы спрятать бедную девушку от нескромного, пожирающего взгляда.

Закрывая ее лицо, я вдруг заметил что-то белое в уголке губ. Пришлось откинуть полу пальто и присмотреться. Это походило на белый шарик. Я надавил на подбородок Абигайль, приоткрыл ей рот и вытянул наружу небольшую веточку с белесыми ягодами.

– Омела, – присвистнул Степлтон. – Странно, однако. Есть это она не могла – каждый местный знает: омела ядовита. Да еще и с листьями…

Я молчал. Разумеется, ветку поместили в рот девушки уже после смерти. Для чего это было убийце? Некий символ? Знак? Что он может означать?

– Господи боже, что это?! – Степлтон попятился, указывая пальцем куда-то за один из камней.

Из-за валуна вышло и остановилось прямо передо мной невероятного вида животное. Это была огромная, гораздо больше волка, собака с чудовищной пастью, из которой капала розоватая слюна. Шерсть монстра светилась, и это видно было даже днем, глаза горели зеленым дьявольским огнем.

– Собака Баскервилей, – завороженно прошептал сэр Генри, не сводя глаз со зверя.

Смелый американец сделал шаг вперед, протягивая руку к чудовищу. Собака оскалилась, издала низкое рычание. Я остановил излишне бесстрашного молодого человека, коснувшись его плеча, и потянулся к карману за револьвером. Словно бы правильно истолковав мой жест, пес отскочил за камень, в несколько прыжков достиг леса и скрылся за деревьями.

– Вы видели?! Видели?! – в восторге вскричал сэр Генри, позабыв о нашей печальной находке. – Это собака Баскервилей! Наша семейная легенда говорит правду!

– Чему же вы радуетесь, друг мой? – ехидно осклабился Степлтон. – Если это так, скоро на вашу голову падет проклятие рода. Ведь вы последний из фамилии Баскервиль. Должен сказать, до сих пор старался смотреть на вещи трезво и воспринимать эту историю как выдумку. Хоть, я уже говорил, верю в Бога и Божью кару. Но как ученый вынужден окончательно признать: то, что я видел собственными глазами, существует. Однако собака Баскервилей, насколько я знаю из легенды, никогда так близко не подходила к людям. Возможно, это некий знак?..

Этот человек нравится мне все меньше. Я считаю его весьма подозрительным, Холмс. Буду пристально за ним наблюдать. Очень надеюсь, что вскоре вы закончите с делами в Лондоне и присоединитесь к нам.

Дан

– Простите, что уточняю, Холмс… Вы уверены?

На лице сэра Чарльза было явственно написано смятение. Обычно сдержанный и невозмутимый, сейчас он нервно вертел в пальцах золотую пуговицу от перчатки, левый глаз комиссара подергивал едва заметный тик.

Дан кивнул:

– Доктор Уотсон обнаружил это в куче внутренностей последней жертвы. Извините, что мой друг сразу не отдал пуговицу полиции и тем скрыл важную улику. Но вы понимаете: он и сам был напуган своим открытием.