Общая психопатология - Сергей Корсаков

Больной мог вести свой дневник, причем записывал испытываемые им влияния. В приводимом отрывке из его дневника попадается много выражений, характерных для больных данной категории. Для лиц, незнакомых с этой своеобразной терминологией, многие выражения были бы совершенно непонятны, если бы д-р Кандинский не снабдил записки своими пометками, по которым можно узнать, какой категории явления отмечаются больным. Пометки д-ра Кандинского поставлены в скобках и напечатаны жирным шрифтом. Вот запись больного за один день:

«Всю ночь в полусне прямое говорение (слуховые галлюцинации) с воображениями (псевдогаллюцинации зрения), добывание моего говорения во сне (насильственная иннервация центрального аппарата речи, не будучи подавляема полуспящим больным, в самом деле заставляет действовать голосовой аппарат: больной, по словам его соседей по койкам, нередко говорит во сне). Разбужен приставанием около 3-х часов; после этого продолжение приставаний, совместно с говорением (разного рода псевдогаллюцинации вместе с галлюцинациями слуха). Из столярной особенным током вызвано внутреннее слышание (псевдогаллюцинации слуха), отчего другой токист, находящийся подо мною, в нижнем этаже, пугается и потом, когда третий токист присоединяет к сему мышление убийства и драки (насильственное мышление), раздражается на последнего, после чего между ними начинается взаимная руготня: «идиот… мужик…» и пр. (слуховые галлюцинации).

За сим последовали обращенные ко мне дерзости, похабщина и пр. при безостановочном говорении (галлюцинации) из-за ограды больницы и при добавлении такого же содержания фразот токиста и токистки из того флигеля, где живет эконом, с поползновением перефразировать раньше случившееся и комическим представлением событий «выиграл сигару». Утром подговоры мне матерщины. Во время чая – взаимное передергивание токистами друг друга – ревность из-за ходивших сюда некоторое время швей (за швей больной принял слушательниц с женских медицинских курсов, которые иногда приходили смотреть больных). До обеда шуточки и остроты (частью – просто насильственное мышление, частью псевдогаллюцинации слуха) того токиста, который убежден, что приносит мне пользу деланием веселого настроения. Во время обеда – вонь испражнений: это производит идиот, помещенный в столярной, он нюхает в это время испражнения из бутылки или из бумажки (галлюцинации обоняния) и мышление о сем (навязчивые представления). Во время занятий немецким языком – с улицы подшучивание (слуховые галлюцинации), сбивание, за что токист? наверху – раздражение, а токистки из флигеля эконома – помогание… Далее, они стали действовать чувствами – заискивание их и надежды, что упражнения их надо мною скоро вознаградятся, потом взаимная их ругня, за которою я мысленно принужден был следить (слуховые псевдогаллюцинации). Вечером, когда я писал записку брату, с просьбою сделать для меня некоторые покупки, токист наверху в верхнем отделении настаивал на табаке Лаферм, а токистка из флигеля на сигарах и на словаре Рейфа (галлюцинации слуха); от сего нервный идиотик внизу млеет от предвидения какой-то их удачи. При моем занесении сего в тетрадку другой идиот оттуда же шепчет шутовским тоном: «Вот тебе и словарь Рейфа» (слуховые галлюцинации). Затем, когда я принялся читать из учебника французского языка Марго, начались подговоры (галлюцинации слуха) в чтении – по имеющемуся у них Марго? – перешедшие в задорные приставания ко мне с задорным мышлением (слуховые галлюцинации), что ”хотя пользы мне в смысле лечения меня от них и нет, однако они все-таки будут продолжать»… Когда я лег спать, устраивали мне сладострастное мышление, причем производили перед моими глазами воображение (псевдогаллюцинации зрения) женских половых органов»[20] и т. д.

Это наблюдение представляет интерес не только как образец многообразных галлюцинаций и псевдогаллюцинаций, но и как характерное изображение содержания мышления лиц, страдающих довольно частою формою хронического помешательства с бредом преследования. Тут характерна и терминология, и беспрерывные переходы мыслей, и уверенное отнесение всяких ощущений к тому, что составляет предмет бреда, и до тонкости определенное представление о значении и положении того или другого лица (действительного или воображаемого), попавшего в бредовую комбинацию, что характеризует так называемый систематизированный бред, с которым мы познакомимся при изучении следующей группы элементарных расстройств в области интеллекта.

Я должен еще сказать о механизме развития обманов чувств. Как я говорил, всякое мнимоощущение происходит от сочетания какого-нибудь представления, хранившегося в запасе и восстановившегося в сознании, с ярким чувственным впечатлением. Поэтому для того, чтобы явилась галлюцинация, необходимо, с одной стороны, чтобы было возбуждение сенсориальных центров, т. е. центров, в которых возникают ощущения, и с другой – чтобы это ощущение сливалось с каким-нибудь представлением, восстановившимся в сознании из запаса. Галлюцинации суть поэтому явления сложные, при которых нужно предполагать существование измененной деятельности и центров ощущений, и центров представлений (идей).

Различные исследователи различно определяли то место в нервной системе, которое наиболее тесно связано с появлением галлюцинаций. Одно время некоторые исследователи смотрели на галлюцинации как на результат болезненного раздражения периферических отделов нервной системы (зрительного и слухового нерва, сетчатки и пр.). Этот взгляд обосновывался, между прочим, тем, что, действительно, наряду с галлюцинациями наблюдаются довольно часто изменения в органах чувств (катаральное воспаление среднего уха, неравномерность слуха на обеих сторонах, пятна роговицы, скотомы и т. п.). Однако если и можно признать, что поводом для галлюцинаций в некоторых случаях действительно бывают раздражения, имеющие место на периферии, то решительно невозможно объяснить ими одними всего симптомокомплекса галлюцинаций. Сами по себе периферические страдания могут дать в результате такие явления, как шум, звон, искры, круги в глазах и т. п., но дать сложный галлюцинаторный образ может только орган представления, т. е. кора полушарий. Таким образом, в противовес периферической теории происхождения галлюцинаций явилась теория, объясняющая галлюцинации как результат самобытного раздражения центров представлений. Это самобытное раздражение будто бы проецируется в органы чувств, вызывает в них раздражение, по силе соответствующее тому, которое вызывается влиянием на них действительных внешних предметных впечатлений. Этот взгляд подкреплялся следующими соображениями. Во-первых, в пользу его как бы говорит закон, по которому мы относим на периферию испытываемые нами чувственные раздражения, хотя бы источник их лежал близко к центрам (больные с ампутированными ногами чувствуют боль в пальцах, которых у них уже нет). Во-вторых, этот взгляд поддерживался мнением, что каждое наше конкретное представление вызывает хотя бы слабый центробежный иннервационный процесс, сопровождающийся слабым, но вполне соответствующим ему возбуждением периферических нервных элементов в органах чувств, т. е. мнением, что при каждом представлении о предмете мы, хотя и в минимальной степени, но по-настоящему его видим или слышим, вообще ощущаем. В пользу этого приводился такой опыт: если в течение долгого времени воображать себе крест синего цвета, а затем бросить взгляд на белую бумагу, то можно увидать на ней такой же крест, окрашенный в дополнительный цвет; это можно толковать как результат того, что элементы сетчатки от долгого воображения предмета так же утомляются (хотя в более слабой степени), как и от настоящего зрения[21].

Однако эта теория чисто центрального происхождения галлюцинаций была вскоре заменена психосенсориальной, по которой для возникновения галлюцинаций нужно сочетание расстройства функции и центров идей и сенсориального аппарата. Действительно, присутствие при галлюцинациях истинного ощущения, а не только памяти о нем, требует признания, что сенсориальный аппарат не может не принимать в них участия, тем более что, как бы ни было сильно воображение человека, все-таки никогда оно не дает реального интенсивного ощущения, хоть сколько-нибудь похожего на то, какое бывает при галлюцинациях. Но, с другой стороны, нельзя обойтись и без признания необходимости расстройства чисто психического аппарата при галлюцинациях. Так, всегда при них бывает неправильное сочетание представлений как между собою, так и с ощущениями, придающее галлюцинациям их своеобразный характер.