А в остальном, прекрасная маркиза... - Наталья Нестерова

Алла так хотела получить зачет, гипнотизировала руку Селиверстова, зависшую над зачеткой, что искренне воскликнула:

— Спасибо большое!

— Тогда подождите меня на улице, — Селиверстов поставил зачет и расписался, — за газетным киоском. Отнесу ведомости на кафедру и выйду к вам.

Место он выбрал стратегически верное, отсюда проходными дворами можно уйти незамеченными, никто не застукает преподавателя со студенткой. Алла ждала Селиверстова, переминалась с ноги на ногу и боролась с желанием смыться. Зачет-то она получила! И расплачиваться за академическую успеваемость собственным телом было не в ее принципах. Понятно, за какими книжками Константин Петрович ее пригласил! Она, Алла, не дурочка. Целоваться с этим певцом Возрождения? Бр-р-р! Но удрать, доцента с носом оставить почему-то неудобно. Точно долг не отдать. С другой стороны, она с Селиверстовым и за красный диплом не согласится в постель лечь. Что же делать? Как устроить так, чтобы и Селиверстова не обидеть, и себя не уронить?

Алла достала сотовый телефон и набрала номер подруги:

— Таня? Быстро запиши текст эсэмэски, которую мне пришлешь…

— Что? Алла, ты? Ничего не слышу!

В трубке грохотала музыка. Татьяна, конечно, в любимом диско-клубе «Петухи», где такой звук, что собственных мыслей не разберешь.

— Пулей лети на улицу! — заорала Алла и испуганно оглянулась, не показался ли на горизонте Константин Петрович.

Таня скорее всего не услышала просьбы, а догадалась о ней. Через минуту из тихого места раздался ее вопрос:

— Алла? Подъедешь в «Петухи»?

— Не могу, у меня полный завал.

— Селиверстов зачет не поставил?

— Поставил, но потребовал расплачиваться плотью.

— Да ты что? Не думала, что он такой. С виду трухлявый.

— Просто запал на меня со страшной силой, — не удержалась от хвастовства Алла. — Танька, выручай!

— Я-то что могу сделать?

— Часа через два… раньше, думаю, он не полезет, чай, кофе, вино, тра-ля-ля тополя… Словом, через два часа пришли мне эсэмэску, запиши текст.

— Не на чем писать.

— Тогда запомни: «У тебя сомнительные анализы, срочно обратись к врачу».

— Не поняла, какие анализы?

— Типа я на СПИД сдала, и есть подозрение.

— А ты сдавала?

— Танька! Включи соображалку!

Подруга в отличие от Аллы училась хорошо, но в некоторых житейских вопросах тормозила и не догоняла. То есть в переводе со студенческого жаргона, была тугодумкой и обладала замедленным мышлением.

В отдалении показался Константин Петрович. Вышагивал с деловым видом, портфельчиком не болтал.

— Таня, умоляю, не дай погибнуть под доцентом! Повторяю. Через два часа шлешь мне эсэмэску. Слова: анализ сомнительный, срочно к врачу…

Селиверстов уже был в трех шагах, заговорщицки улыбался. Алла улыбнулась в ответ и проговорила в трубку, прежде чем нажать «отбой»:

— Мамочка, целую! Сделай, как я просила, пожалуйста!

И вот она уже три часа слушает нытье Селиверстова, от Татьяны ни слуху ни духу. Хотя Алла, извинившись и отлучившись в туалет, послала эсэмэску подруге: «Горю, спасай!» И потом, незаметно под столом нажимая на кнопки, повторила сообщение раз двадцать. Татьяна молчала. Селиверстов моросил и моросил. Кстати, попыток соблазнения не предпринимал. Пару раз по коленке погладил — и все. Зачем притащил ее в свою квартиру, чисто вылизанную, будто здесь не холостяк живет, а старая дева, помешанная на уборке? Неужели с единственной целью изнасиловать словесно? Точно — извращенец.

Впрочем, чего Селиверстову надо, как обстоит у него дело с сексуальными предпочтениями, Аллу не волновало. Она смертельно хотела спать! Предыдущая ночь была бессонной. Уселась вечером за лекции готовиться к зачету. Решила сделать себе маленькую поблажку — полистать глянцевый женский журнал. Прочла от корки до корки. В этом сезоне модными будут брюки-сигареты, надо купить рекламируемый крем, имитирующий загар, статьи про психологию семейной жизни — полный отстой (Что это за жизнь, если вечно надо помнить об особенностях мужского менталитета? Мама, например, понятия не имеет, где у папы менталитет находится, а живут душа в душу), биографии известной актрисы и зарубежной модели — вывод один: повезло девушкам, а что про тяжкие артистические и модельные будни — то, извините, не верю. Десять часов в день сидеть за кассовым аппаратом в продуктовом магазине — легче? Алла с сожалением закрыла журнал, и рука потянулась к новенькому детективу в яркой обложке. Пять страниц прочту, до первого трупа, и за лекции примусь…

Дочитала детектив перед завтраком, родителям сказала, что всю ночь к зачету готовилась. Потом надо было ехать в универмаг на весеннюю распродажу. Хотела купить пару топиков, но подвернулись симпатичные батники и недорогие сапожки. Денег не хватило, пошла к бабушке в туалет, посидела с ней, поболтала, получила материальную помощь. Расплачивалась мятыми десятками и металлическими пятерками. Приехала домой, пока мерила перед зеркалом обновки, комбинировала ансамбли со старыми туалетами, незаметно подошло время ехать в университет на зачет.

— Чай остыл, — прервал свой монолог Константин Петрович. — Заварить свеженького?

— Если вас не затруднит, — культурно согласилась Алла.

Сколько он будет отсутствовать? Пять минут? Поспать хоть три минутки! Алла знала за собой эту особенность — отключиться ненадолго и проснуться бодрой как бормашина. На лекциях того же Селиверстова она дремала регулярно. В одной руке ручка (конспектирую!), на другой руке, поставленной на локоть, склоненная голова — ни дать ни взять поза задумчивой студентки-отличницы. Да и другие ребята не отказывали себе в желании вздремнуть, бывало — треть аудитории ритмично сопела. Умора, когда засыпал Леня Крылов. Он храпел. Селиверстов свои: а)… б)… И где-нибудь на пункте ж) пауза, Селиверстов воздух набирает, что бы «ж)» озвучить, и в тишине раздается мощный, с хрюканьем-присвистом, раскат Лениного храпа… Бодрствующая часть аудитории взрывается дружным хохотом, просыпаются дремавшие, подключаются к смеху, еще не уверенные, что не сами оскандалились…

Алла уснула мгновенно. Веки не до конца сомкнулись, а она уже сон видела.

Константин Петрович вернулся в комнату с чайником и растерянно застыл. Алла спала. Голова откинута на спинку дивана, рот открыт — ничего трогательного, изящного или умилительного в позе девушки не было. Напротив, Алла походила на усталую пассажирку с поезда дальнего следования, во время пересадки заснувшую на лавке вокзала.

А ведь эта студентка давно нравилась Константину Петровичу! Классический овал лица, высокие скулы, аккуратный носик, большие глаза, их выражение — чуть наивное и беззащитное — особенно его трогало. Кожа чистая, персиковая, пальцы рук не костлявые, а вытянутые на конус, точно с картин любимых художников. На его лекциях Алла не храпела, как некоторые мерзкие типы, которых надо гнать в шею, но держат, потому что университет платный. Вносить деньги на право спать на занятиях — это ли не верх абсурда нашего циничного времени?

Решение поближе познакомиться с Аллой было не спонтанным, а глубоко продуманным. Константину Петровичу и в голову не могло прийти, что его примут за преподавателя-развратника, его намерения были самыми чистыми. Отношение к Алле — возвышенным.

Она, Алла, как казалось Константину Петровичу, разительно отличалась от стереотипов, навязываемых глянцевыми журналами и телевизионной рекламой. Когда девушка в томной сексуальной неге намыливается гелем для душа, или пьет йогурт, или облизывает палец, смоченный растительным маслом, — это свидетельство растления, падения нравов. У телевизионных дам, ведущих передачи на морально-этические темы, столь глубокие декольте, что каждую минуту ждешь выпадения грудных желез. А эстрадные певицы! Раздеваются и раздеваются! Уже в купальниках, расшитых блестками, скачут по сцене. Нет! Алла решительно другая.

Повод для близкого знакомства представился во время зачета. Алла так волновалась, отвечая на вопрос, что сердце Константина Петровича затрепетало. Да он бы поставил ей зачет только за это волнение! Скольким олухам, наступая на горло собственной совести, рисуешь положительные отметки, а здесь мадонна девственной свежести!

Познакомиться поближе означало рассказать о себе без утаек и прикрас. Неудачный брак, работа над кандидатской диссертацией, сейчас — над докторской. И столько терний, столько болезненных уколов! Его сердце изранено, не станет скрывать, вылечить может только тепло, идущее от щедрой женской души…

Откровенность Константина Петровича вызвала у Аллы отклик, который он никак не расценивал приятным. Девушка широко раскрывала глаза, словно он ведал о чем-то фантастическом (Алла боялась моргнуть и ненароком отключиться). По лицу Аллы периодически пробегала непонятная гримаса (давила зевоту). Да и в целом при близком рассмотрении студентка не казалась небесно чудной, на идеал тянула все меньше и меньше. Константин Петрович уже сожалел, что пригласил ее, раздумывал, как свернуть визит. Дать обещанные книги? Но вдруг потеряет?