Убийство на острове Марты - Дэвид Осборн

— Так вы и есть та дама, которая обнаружила труп?

Я призналась, что это я и есть, а Питер рассказал, как он нашел меня, лежащую без сознания на полу сарая.

Лейтенант бросил в его сторону суровый взгляд, отклоняя его вмешательство, и продолжал допрос, не считаясь с тем, что я пережила и в каком состоянии нахожусь.

— Вы видели убийцу?

— Нет, не видела. Я только слышала едва различимые звуки шагов.

— Что вы здесь делали?

Его прокурорский тон порождал чувство протеста. Я никогда не считала, что в чрезвычайных ситуациях надо сразу вызывать полицию. Конечно, не все они так глупы, как, скажем, Отис Крэмм, но тем не менее большинство из них вряд ли видят разницу между отъявленным преступником и интеллигентным добропорядочным гражданином; карьера блюстителя законов слишком часто привлекает неврастеников, нуждающихся в бляхах, оружии и особых полномочиях, чтобы утвердить себя наравне со всеми остальными людьми.

Я убедилась, что лейтенант Фишер не составляет исключения. Инстинкт подсказывал мне, что надо быть с ним осторожной, иначе он от меня не отстанет и даже может заподозрить в чем-то. Неожиданно для себя я выдала ему придуманную версию:

— Проезжая мимо, я увидела Артура у дверей сарая и остановилась, чтобы поздороваться. Мы с ним старые друзья.

Выражение его лица оставалось, как всегда, неизменным.

— Вы заходили с ним в дом?

— В дом? Нет, не заходили.

— Вы не поили его чаем или кофе?

— О Боже! Конечно, нет!

Прежде чем я сообразила, что побудило его задать этот вопрос, он сказал:

— Мотор вашего автомобиля холодный как лед, миссис Барлоу. Сколько же времени вы пролежали без сознания? Кроме того, на кухне в раковине найдены две немытые чашки, а я полагал, что мисс Чедвик живет одна.

— Я не знаю, сколько времени я пролежала в сарае, — честно призналась я. — Да и вы приехали не вдруг, это потребовало времени.

— Девять с половиной минут, — перебил он. — Это потребовало девять с половиной минут. — Лицо его приняло неприятное торжествующее выражение. — В такую погоду мотор остывает за тридцать — сорок минут. Самое меньшее.

У меня екнуло сердце, когда я мимоходом вспомнила о штрафной карточке, наклеенной на ветровом стекле моего автомобиля. Оставалось надеяться на то, что лейтенант ее не заметил. Но мысль о ней прибавила мне задора, и я представила себе, что бы сказала Эсси в сходных обстоятельствах. Она была не из тех, что пасуют перед полисменами, напротив, они всегда вызывают у нее презрительную иронию, которую она даже не пытается скрыть.

Я дерзко поглядела Фишеру прямо в лицо и улыбнулась так неприкрыто весело, как только позволяла моя жуткая головная боль.

— Вы правы, сержант.

Он буквально задрожал от подобного понижения в звании.

— Должна признаться, что поделикатничала из скромности, — продолжала я как ни в чем не бывало. — Я действительно входила в дом, в частности, в туалет, который находится наверху, в спальне мисс Чедвик. В нижнем туалете нет сиденья.

Спрятавшаяся во мне Эсси одержала победу. Фишер должен был сдаться, храня более мрачное, чем всегда, выражение лица.

— Вы не прикасались к трупу?

— Боже меня упаси! — На этот раз мне не было нужды притворяться.

Последний вопрос переполнил чашу терпения Питера. Он склонился надо мной и сказал сердито:

— Пора кончать, лейтенант! Миссис Барлоу надо везти в больницу, а не мучать вопросами.

Мой инквизитор побагровел. Я подумала, что он прикажет арестовать Питера. Но, к моему удивлению, Фишер отступил. Раскрыв записную книжку, он отыскал мою фамилию.

— Маргарет Барлоу, Южная Уотер-стрит, Эдгартаун?

Я кивнула. Он захлопнул книжку и сказал:

— Если надумаете выехать с Острова, миссис Барлоу, дайте нам знать. Вы нам можете понадобиться.

Питер пробормотал что-то сквозь зубы о «полицейских ищейках» и, рывком включив скорость, выехал на дорогу, не обращая внимания на то, что Фишер собирался сказать что-то еще.

— Как вы себя чувствуете, миссис Барлоу? — заботливо спросил мой спутник.

Я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Мне было худо: жутко болела голова, нестерпимо ныла шея.

— Спасибо, Питер, все в порядке. Мы ведь договорились, что вы не будете называть меня миссис Барлоу. Я чувствую себя восьмидесятилетней в такие минуты.

Он засмеялся.

— Однако, независимо от того, что вы чувствуете в эту минуту, вам сейчас не дашь более сорока.

Я исхитрилась улыбнуться.

— Вы — просто прелесть. Хотела бы я, чтобы это так и было.

Взглянув на него, я подумала: «Надеюсь, что женщина, которой он достанется, будет отдавать себе отчет, как ей повезло».

— Домой или к доктору? — спросил он.

Наверное, надо было показаться врачу, но это было выше моих сил. Таблетка аспирина и постель — это все, что я могла себе сейчас позволить. Я надеялась, что сотрясения у меня нет: теперь боль сосредоточилась в шее, а не в голове.

— Везите домой, — сказала я.

— Решено?

— Решено.

Свернув от Ти-лейн на главное шоссе, Питер вдруг спросил:

— Зачем вы сочинили эту историю?

— Какую?

— Насчет туалета…

— Вы в это не поверили?

— Нет.

— А он поверил, как вы считаете?

— Эти ищейки не верят ничему.

Подумав с минуту, я проговорила:

— Если бы рассказать ему, что я на самом деле делала наверху, он допрашивал бы меня целую неделю.

— А что вы там делали?

— Не сейчас, Питер…

— Извините.

Мне показалось, что он слегка задет. Я тронула его за руку.

— Не обижайтесь. Я расскажу вам обо всем, но только не теперь.

Он ничего на это не ответил. Я не успела оглянуться, как оказалась дома. Питер поставил машину в гараж, сдал меня с рук на руки Хедер, которая как раз возвращалась с пляжа вместе с детьми, и отправился на своем велосипеде к себе в магазин. Хедер немедленно уложила меня в постель. Я с трудом уговорила ее не приглашать доктора.

— Даже и Гленна Ротенберга? — спросила она.

— Его в особенности.

Что-то изменилось в моем отношении к Гленну Ротенбергу. Когда я возвращалась домой с Питером, у меня не выходили из головы очень неприятные сцены: Саманта в перепачканных краской джинсах и теннисных туфлях несет тяжеленную, в пять галлонов, банку с краской, как будто это пустая банка из-под сардин; Саманта готовится выступить на следующей неделе в роли восьмидесятилетней женщины в пьесе «Королева Виктория»; банковский отчет Саманты испещрен красными чернилами; сожитель Саманты, Гленн Ротенберг, постоянно подвозит Грейс в своей машине…

Да, но кто садится к нему в кабину? Действительно ли он подвозит Грейс?

Я не рассказала лейтенанту Фишеру о детской и о том, что там видела. Теперь я подумывала о том, что следует это сделать, потому что мною все более завладевала мысль о двойниках — о ночной Грейс и Грейс дневной. Голова у меня шла кругом: слишком дикой казалась мысль о том, что особа, принимающая по ночам личину Грейс Чедвик, переодевается в ее спальне и даже оставляет в ее шкафу мокрое платье, в которое была одета в момент убийства.

А что, если я ошибаюсь? Что, если ночная Грейс и Грейс дневная — одно и то же лицо, причем постороннее? Почему не предположить, что настоящей Грейс уже нет в живых?

Глава 11

Во все время случившегося со мной происшествия помощь была рядом. Моя подруга находилась менее чем в пятистах ярдах, занимаясь выкапыванием и пересадкой лекарственных растений с проданного ею участка на тот, что у нее остался. Конечно, я ее не видела, а она ничего не слышала, но тем не менее была поблизости.

— Такая вот ирония судьбы, — вздохнула Эсси. — Кроме того, я не могу отделаться от мысли, что Оуэн Фулер был дома, — я видела соседа у его сарая, когда уходила домой.

Она сидела у моей кровати, прихлебывая травяной чай, приготовленный Хедер. У нее хватило такта похвалить его, не сравнивая со своим собственным.

Было около семи вечера. Эсси только что вернулась из города, где заходила в книжный магазин в поисках своих секаторов, которые, как она считала, выпали где-то у нее из сумки. Узнав от Питера о случившемся, она сразу же примчалась ко мне. Преодолевая боль в голове и шейных позвонках, я рассказала ей почти все — начиная с того, как я ехала по живописной кленовой аллее в усадьбу «Руккери», и кончая тем моментом, когда Питер умчал меня в машине, спасая от противного лейтенанта Фишера.

Здесь не случайно написано «почти все»: я утаила от нее, что видела начатый ящик с патронами. Можно было не сомневаться: узнав о нем, Эсси привязала бы меня к кровати. Двое уже были зверски убиты, двое — Элджер (если полагаться на его рассказ) и я — подверглись нападению. Патроны наводили на мысль, что владелец джинсов и теннисных туфель находится гдето поблизости, что он вооружён и вследствие этого опасен вдвойне. Если еще можно как-то избежать утопления или оглушения, то от меткого выстрела спасения быть не может.