Письмена на теле - Джанет Винтерсон

Спать рядом с Луизой было удовольствием, которое часто заканчивалось сексом, но было независимым от него. Приятное умеренное тепло ее тела, идеальная для меня температура ее кожи. Отвернуться от нее только для того, чтобы часом позже повернуться снова и влиться в изгиб ее спины. Ее запах. Специфический запах Луизы. Ее волосы. Красное одеяло укрывающее нас обоих. Ее ноги. Она никогда не брила их до полной гладкости. Мне нравилась эта легкая шершавость, когда волосы только начинают прорастать. Им не разрешалось появляться, поэтому я не знаю их цвета, но мне удавалось чувствовать их своими ногами, продвигаясь своей ступней по переднему краю ее большеберцовой кости; удлиненные кости ее ног, обогащенные костным мозгом. Костный мозг, где формируются кровяные тельца - красные и белые. Красный и белый - цвета Луизы.

В книгах по реабилитации после стрессов советуют засыпать в обнимку с подушкой. Это не совсем то, что называется "голландская женушка", то есть валик, зажатый между ног, когда спишь в тропиках, для того, чтобы он впитывал пот, нет, это не совсем как "голландская женушка". "Подушка успокоит вас во время долгих часов, кажущихся вам бесконечными. Во время сна вы бессознательно чувствуете ее присутствие. Если вы проснетесь, кровать не покажется вам такой огромной и одинокой". Кто пишет эти книги? Неужели они на самом деле думают, эти спокойные, заботливые советники, что два фунта чем-то набитой ткани успокоят разбитое сердце? Мне не нужна подушка, мне нужна твоя живая, дышащая плоть. Я хочу, чтобы ты держала мою руку в темноте, я хочу придвигаться к тебе во сне и вливаться своим телом в твое тело.

Когда среди ночи я поворачиваюсь в кровати, она кажется мне огромной как континент. Бесконечное белое пространство, где больше не будет тебя. Я продвигаюсь по ней, дюйм за дюймом, но тебя здесь нет. Это не игра, ты не выпрыгнешь внезапно, чтобы в шутку испугать меня. Кровать пуста. Я лежу на ней, но она пуста.

Мне захотелось назвать кошку Надежда, потому что в первый же день она принесла мне кролика и мы съели его с чечевицей. В этот день мне удалось сделать несколько переводов, а после моего возвращения из винного бара, Надежда сидела у двери с оттопыренным ухом и с таким ожиданием, что на какую-то долю секунды, на какую-то благословенную долю секунды, мне удалось забыться. На следующий день, добравшись до библиотеки на велосипеде, я, вместо того, чтобы зайти в отдел Русской литературы, как предполагалось сначала, сворачиваю в отдел Медицинской литературы. У меня появилась одержимость анатомией. Если мне нельзя выбросить Луизу из своей головы, то я могу утопить себя в ней. В рамках медицинской терминологии, сквозь бесстрастный взгляд на всасывание, потение, обжорство, испражнения, я сочиняю любовную поэму для Луизы. Я буду продолжать познавать ее, гораздо ближе, чем только через кожу, волосы и голос, которые были предметом моего вожделения. У меня будет ее плазма, селезенка, ее синовиальная жидкость. Я буду узнавать ее еще долго после того, как ее тело истлеет.

ГЛАВА 2

КЛЕТКИ, ТКАНИ, СИСТЕМЫ И ВПАДИНЫ ТЕЛА

Размножение клеток путем митоза происходит на протяжении всей жизни человека. Оно происходит в более ускоренном темпе до тех пор, пока не прекратится рост. После этого создаются новые клетки, на смену умершим.

Нервные клетки представляют собой существенное исключение. Когда они умирают, они не восстанавливаются.

_____________________________________________________________

В потаенных уголках своих миндалевидных желез, Луиза очень много делает для своего организма. Точный биологический процесс в ее теле зависит от соблюдения установленного порядка, но ее белые кровяные тельца превратились в бандитов. Они не соблюдают правил. Они переполнили кровоток, ниспровергнув мирный порядок жизни селезенки и кишечника. В ее лимфатических узлах они раздуваются от гордости - когда- то они охраняли ее тело от внешних врагов. Они были ее иммунитетом, ее гарантией против инфекции. Теперь они внутренние враги. Органы безопасности взбунтовались. Луиза оказалась жертвой переворота.

Позволишь ли ты мне вползти в тебя, охранять тебя, отлавливать их, когда они придут за тобой? Почему я не могу перекрыть их слепой поток, который загрязняет твою кровь? Почему нет замка в воротной вене?

Изнутри твое тело невинно, ничто не научило его страху. Твои артериальные каналы доверчиво пропускают все грузы, проходящие через них, они не проверяют документов при погрузке. Ты уже переполнена до краев, но охранник уснул и убийцы входят вовнутрь. Кто здесь? Дайте мне посветить фонариком. Это всего лишь кровь: красные кровяные тельца несут кислород к сердцу, а тромбоциты убеждены в точном сгущении крови.

Белые кровяные тельца, всего лишь немногие из них, типа В и Т заходят как всегда, беззаботно посвистывая, Преданное тебе тело совершило ошибку. И нет времени ставить печати в паспорта и смотреть на небо. За ними в очереди сотня таких. Сотня это слишком много - вооруженные до зубов, идущие на дело, которое не нужно делать. Не нужно? При таком вооружении?

Вот они идут, проносятся по кровотоку, пытаясь найти повод для сражения. И нет никого, кто мог бы сразиться, кроме тебя, Луиза. Теперь ты это инородное тело.

Ткани, такие как слизистая оболочка полости рта, можно увидеть невооруженным глазом, но миллионы клеток, образующих ткани, так малы, что их можно рассмотреть только под микроскопом.

Невооруженный глаз. Сколько раз мне посчастливилось наслаждаться тобой, своим сладострастным невооруженным глазом. Мне нравилось видеть тебя раздетой, склоненной, когда ты умывалась; изгиб твоей спины, округлость твоего живота. Мне нравилось исследовать тебя под собой, рассматривать шрамы на внутренней части твоих бедер, в тех местах, где ты упала на колючую проволоку. Это выглядело так, как если бы какой-то зверь оцарапал тебя, пробежал своими стальными когтями по твоей коже, оставив грубую отметину в знак своего права на собственность.

Мои глаза карие, они порхают по твоему телу как бабочки. Я пролетаю от края до края твоих берегов слоновой кости. Я знаю леса, где я могу отдохнуть и насытиться. У меня есть карта тебя, нарисованная моим невооруженным глазом и я храню ее вдали от любопытных глаз. Миллионы клеток, которые образуют твои ткани начертаны на сетчатке моего глаза.

В ночном полете я точно знаю где я нахожусь. Твое тело - моя посадочная полоса.

Полость твоего рта я изучаю своим языком и слюной. Ее борозды, долины, рифленую крышу, крепость из зубов. Глянцевая гладкость изнанки твоей верхней губы, прерывающаяся шершавой воронкой в том месте, где ты поранилась когда-то. Ткани рта и ануса заживают быстрее других, но все же остаются знаки для тех, кому интересно. Мне интересно.

Твой рот хранит историю. Разбитый автомобиль и раздавленное лобовое стекло.

Единственный свидетель - шрам, рваный, как шрам от дуэли, где на коже еще видны швы.

Мой невооруженный глаз считает твои зубы, включая пломбы.

Резцы, клыки, моляры и премоляры. Всего тридцать два. Тридцать один в твоем случае. После секса ты хищно вгрызаешься в еду, позволяя жиру стекать по твоим губам. Иногда я - это то, что ты кусаешь, оставляя вдавленные отметины на моих плечах. Ты хочешь поранить меня, чтобы мы стали равными? Я ношу эти отметины, как символ чести. Очертания твоих зубов не трудно увидеть под моей рубашкой, но букву Л, вытатуированную внутри меня нельзя увидеть невооруженным глазом.

В целях наглядности, человеческое тело поделено на полости. В черепной полости находится мозг. Его очертания формируются костями черепа.

Позволь мне проникнуть в тебя. Я буду археологом, исследующим захоронения. Я посвящу свою жизнь поиску и размечиванию твоих коридоров, входов и выходов этого впечатляющего мавзолея - твоего тела. Как тесны и потаенны воронки и колодцы юного и здрового тела.Пробирающийся палец с трудом может нащупать начало прихожей, и еще больше усилий требуется, чтобы протолкнуться к потаенным водным залам матки, внутренностей и мозга.

В старом или больном теле ноздри расширены, глазные розетки образуют глубокие озера просьб. Рот расслаблен, зубы покидают свою первую линию защиты. Даже уши увеличиваются как трубы. Тело готовит дорогу для червей. Ты забальзамирована в моей памяти, и первое, что я сделаю - это вытащу крючком твой мозг, через твои податливые отверстия. Теперь, когда ты потеряна для меня, я не могу позволить тебе проявиться - ты должна быть фотографией, а не поэмой. Ты должна избавиться от жизни, как и я. Мы будем погружаться вместе - ты и я, все ниже и ниже, в темные пустоты, где когда-то были живые органы.

Меня всегда восхищала твоя голова. Округлая поверхность твоего лба и продолговатая макушка; твой череп - слегка выдающийся сзади, переходящий в крутую впадину на затылке. Мне не было страшно совершать спуск.Твоя голова покоится на моих руках и я сдерживаю желание нащупать под кожей то место, где притаилась ты. В этой ложбине находится твое существо. Там есть мир созданный и опознаваемый через твою всепожирающую таксономию. Странное сочетание смертности и бахвальства, всевидящий, всезнающий мозг, как владычица неохватного, способная на разные трюки и подвиги. Лечение через телевизор и высшая математика. Строго ограниченное пространство скрывает уязвимое эго.