Кадры решают всё - Роман Злотников

Когда Вилора уже покинула узел связи, из его дверей вышел невысокий мужчина со знаками различия майора государственной безопасности. Посмотрев вслед убежавшей девушке, майор Буббиков сунул руку в карман, достал портсигар и, вытащив из него папиросу, отчего-то не закурил ее, а принялся задумчиво постукивать ею о крышку портсигара. Да уж, буквально с каждым днем странностей в деле этого и так весьма необычного капитана все прибавляется и прибавляется. То, что капитан Куницын – не тот, за кого себя выдает, уже давно не вызывало сомнений ни у него, ни у его непосредственного начальства. А скорее всего и не только у непосредственного. И ведь не скрывается ничуть, шельмец! Кто же ты такой, капитан Куницын?..

Сама же Вилора, между тем, быстро добралась до эвакогоспиталя, где ее, как выяснилось, нетерпеливо ожидал полковник Геловани.

– Ай, где ты бегаешь, дорогая? Все уже собрались! Тебя одну ждут.

– Кто собрался? – не поняла девушка.

– Аттестационная комиссия собралась. Пошли уже.

Аттестация на воинское звание прошла довольно быстро и почти без разногласий. Почти, потому что стоило только начальнику строевой части высказать даже малую тень сомнения в том, что вот этой симпатичной, но уж больно юной девушке так уж необходимо присваивать звание, соответствующее армейскому капитану, как на него коршуном накинулась Баженова. Да так, что от «строевика» только пух и перья полетели. Причем присутствующим показалось, что отнюдь не фигурально. Начальник эвакогоспиталя после всего увиденного стала ярой поклонницей новой методики и, как старый, опытный управленец, прекрасно понимала, насколько легче пойдет ее продвижение в, так сказать, массы, если ее главный носитель станет военным специалистом командирского ранга. Так что день для Вилоры закончился вполне себе успешно.

Ну а утром она проснулась от отдаленного, но вполне различимого гула. Несколько мгновений она молча лежала в темноте, прислушиваясь к непонятным звукам, а затем вскочила и, как была – в одной ночной рубашке, только накинув шаль, выскочила на крыльцо.

– Что это? – испуганно спросила девушка.

– Ну, куда нагишом-то, оглашенная? – буркнула на нее какая-то пожилая санитарка. – Осень уже, простынешь, – потом повернулась в сторону гула, вздохнула и пояснила: – Немец лупит! Снова, сволочь, в наступление пошел. Ох, скоро опять сердешные без рук, без ног валом повалят…

Вилора почувствовала, как у нее внутри все заледенело, а ноги подкосились, и, опершись на косяк, медленно сползла по нему на пол.

– Ой, девонька, чего это ты? Что с тобой? – всплеснула руками санитарка, бросаясь к Вилоре. Но та уже вскочила на ноги.

– Я… мне… Мне нужно в батальон, – с отчаяньем выкрикнула она и бросилась в избу, уже понимая, что точно, на сто процентов опоздала…

7

– Разрешите?

Я поднял голову. Старший лейтенант Коломиец стоял рядом со мной, вооруженный котелком и кружкой с горячим чаем. После возвращения ночью с очередного сеанса связи с Москвой он был каким-то излишне возбужденным. Но расспрашивать о причинах этого возбуждения я его не стал. И так сам скажет.

– Присаживайтесь, – добродушно кивнул я. Коломиец тут же плюхнулся на поваленное дерево, опустил рядом котелок и, наклонив руку к голенищу, извлек из-за него замотанную в тряпицу ложку. После чего кивнул подбородком в сторону лежащей передо мной на плащ-палатке груды офицерских книжек.

– Ну как, обнаружили что-нибудь интересное?

Я усмехнулся. Значит, заходим издалека…

– Кое-что нашел, – согласно кивнул я, после чего повернулся и, вытащив из небольшой кучки уже просмотренных и отложенных офицерских книжек одну, легким движением кисти перекинул ее старшему лейтенанту. Коломиец ловко поймал ее рукой, свободной от ложки, раскрыл, пару секунд всматривался, а затем присвистнул:

– Значит, мы прижучили инспектора истребительной авиации люфтваффе? Ли-ихо!.. – он на мгновение замолчал, а затем задумчиво произнес: – Интересно, а что он делал на этом аэродроме?

– Может, предавался ностальгии? – невинно предположил я.

– То есть?

– Ну, судя по информации от пленных, этот Вернер Мельдерс ранее командовал пятьдесят первым ягдгешвадером, который базировался на этом аэродроме. И инспектором истребительной авиации он стал только недавно. Вот и приехал к, так сказать, родным пенатам. С друзьями повстречаться там, шнапсу выпить по старой памяти.

– И все? – скептически скривился Коломиец.

– Да нет, конечно, – пожал плечами я. – Скорее всего дело в том, что начавшееся неделю назад немецкое наступление несколько… скажем так, забуксовало. Вот из Берлина и прислали «толкачей», которые должны были заставить местных товарищей поактивнее шевелиться…

То, что генерал Еремин узнал о начале немецкого наступления за несколько часов до того, как немцы нанесли удар, и двадцатый стрелковый корпус сумел хоть как-то к нему подготовиться, изрядно притормозило немцев. Вернее, если я правильно оценил генерала, двадцатый стрелковый корпус сумел подготовиться к удару максимально полно. Ну, насколько это было возможно при его уровне комплектации, снабжения и боеспособности и с учетом имеющегося для этой подготовки времени. А то и чуть более, чем полно… Судя по тому, что передовые немецкие подразделения попали под бомбо-штурмовой удар, Еремин воспользовался моим советом насчет установления прямого, а не через штаб армии, контакта с авиацией. И сумел убедить «летунов» ударить по немцам немедленно, не дожидаясь прохождения команды на авиаудар обычным образом, через запрос в штаб армии и длинную цепочку последовательных согласований. Уж больно громоздкой и неуклюжей была система управления и взаимодействия в РККА… Но и вышестоящий штаб он тоже явно предупредил. И я очень надеюсь на то, что информацию о немецком наступлении успели довести и до командования фронта, и до соседей нашего корпуса тоже до начала этого самого наступления. А потеря даже тактической внезапности для наступающей стороны, это, по нормативам гвардии, шестикратное возрастание сопротивления и потерь и как минимум двукратное снижение потерь для стороны обороняющейся. Для первой атаки, естественно. Потом цифры падают до среднестатистических, рассчитываемых через соотношение сил, средств и уровня компетентности обороняющейся и наступающей стороны, коэффициенты боевого обеспечения, инженерного оборудования позиций, логистического и коэффициента сингулярного преломления вероятностей.

Такие расчеты я пока здесь не давал, в первую очередь потому, что не мог себе представить методику расчета большинства поправочных коэффициентов. Не вообще, конечно, а с требуемым уровнем достоверности. А без них наши методы расчета ничуть не точнее тех, что имелись здесь… Впрочем, конкретные цифры утренней атаки, скорее всего, отличались от наших нормативов, но общее соотношение точно не изменилось. Ну и наши «побегушки» по тылам тоже немцам серьезно подгадили, иначе они уже давно прорвали бы фронт на всю глубину и громили бы наши части, перебрасываемые для затыкания прорыва, где-нибудь в районе Рославля. И по частям. А не как сейчас, всего километров на пятьдесят-семьдесят южнее и восточнее прежней линии фронта. Если, конечно, сводки о положении на фронте, которые мне приносил Коломиец после сеансов связи с, так сказать, «большой землей», были точными. Ну, да, немцы продвинулись. Ну, так никто и не рассчитывал, что их удастся остановить не сдвинувшись ни на шаг. Да и вообще, то, что даже с учетом всего вышеизложенного, немцы все еще не вышли на «оперативный простор», каждый раз после вроде как решительного прорыва наталкиваясь на новый, спешно подготовленный рубеж обороны, можно было считать настоящим чудом.

И я практически не сомневался, что это чудо скоро закончится. Слишком много наших войск уже было разбито, потрепано и рассеяно на таких рубежах. Нет, не потому, что наши плохо сражались. Просто слишком большая разница в, так сказать, классе между нами и немцами. В два с лишним года войны. Причем войны победоносной. Но даже если фронт будет прорван уже сегодня, как минимум десять дней мы все-таки для нашей армии выиграли. А это реально много. Даже с нынешними очень, по моим меркам, неторопливыми темпами ведения боевых действий.

– …и этот Вернер Мельдерс был одним из них. А вот этот аэродром он, вполне возможно, посетил в том числе и из ностальгических чувств. Хотя… – я сделал вид, что задумался, – вполне возможно, что и не только. Явно серьезные ребята на нем базировались. Вспомните, сколько было крестов на бортах самолетов, которые мы столь успешно отправили в утиль. Десятки и десятки.

Да, так оно и было. Вот только я отнюдь не предполагал, что там базировались очень серьезные ребята. Я знал это точно.

– Да уж… – старший лейтенант хмыкнул. – Серьезные звери. И охрана у них была – будь здоров. А взяли вы их просто фантастически чисто. Мой старшина до сих пор в шоке от того, что мы только семерых потеряли. Такая мясорубка была…