Запрещенная реальность. Том 2 - Василий Головачёв

С семьей Балашова работал он именно таким образом. «Сжалился» только над сыном бизнесмена: привязал его к стволу сосны и заставил смотреть, как он «хоронит» мать и отца.

Через час «работа» закончилась, Балашов сдал своих коллег из фирмы «Карачарово и К°», торгующей компьютерами и аксессуарами к ним, рассказал, где прячет «резервные» деньги, и пообещал через два дня отдать долг «дружеской» фирме, заказавшей выбивал. После этого семью отвезли к Кольцевой дороге со стороны Каширского шоссе и оставили избитых, обессиленных, буквально поседевших и постаревших людей у обочины.

Факт этот стал известен Василию спустя сутки после случившегося, и уже к среде пятого июня он подготовил план операции по уничтожению банды Узбека, на счету которой было уже не менее трех десятков разбойных нападений на мелкооптовых торговцев и бизнесменов средней руки, не заявлявших о нападениях по причине не полной законности своих доходов.

— Пора завязывать с этими силовыми акциями, — сказал Василию Самандар, провожая Котова к машине с мейдером. — Бороться с криминалом на этом уровне бесполезно, до уровня прежнего «чистилища», возглавляемого Тарасом Горшиным, нам все равно не подняться.

— Больно вы пессимистичны сегодня, Вахид Тожиевич, — прищурился Василий. — Мне самому не нравится намек Рыкова на то, что деятельность «чистилища» входит в его расчеты. Получается, что он то разрешает нам работать, то не разрешает.

— А разве это не так? Подумай сам. Мы таскаем только мелкую рыбу, крупная постоянно срывается. К тому же Рыков никогда не бросает слов на ветер. Мы еще только планируем уничтожить сеть подпольных оружейных мастерских, а он их уже перебазировал. Теперь снова придется искать по всему Подмосковью.

— Тем более надо их отыскать и уничтожить! В назидание Герману. Мы тоже кое-что умеем. И плевать мне на его «разрешение»!

— Плевать-то плевать, но даже сброс «К-реестра» в сеть спецслужб ничего почти не дал. Рыков его блокировал.

— Ладно, потом подумаем, что делать дальше. Ты с нами не пойдешь?

— Душа не лежит. Чувствую опасность. После того, как неизвестный ликвидатор накрыл ракетами дачу Бабуу в Подмосковье и едва не угробил Сход (!), следует ожидать всего.

— Не паникуй. Маразм крепчает, но и мы не лыком шиты, прорвемся.

— И все-таки будь повнимательней. Ни пуха.

— К черту!

Василий сел в микроавтобус с надписью по борту «Реанимационная служба». Машина выехала со двора в сопровождении фиолетового «Линкольна» с мигалкой наверху. Самандар постоял немного, провожая эскорт внутренним взором и одновременно ощупывая пространство в ментальном поле в поисках опасности, сел в свою машину, посидел, прикидывая что-то про себя, и включил мотор.

В начале двенадцатого ночи в ресторан «У Максима», располагавшийся в подмосковном Новогирееве недалеко от автовокзала, вошли по одному и по двое семь человек. Четверо из них разошлись по залу, сели за разные столики вокруг центральной площадки со сдвинутыми вместе столами, где гуляла веселая компания — восемь молодых и не очень людей и столько же, если не больше, подруг — во главе с черноволосым мужчиной средних лет с узкими глазами и острыми скулами.

Трое других запоздалых гостей ресторана сели за один столик недалеко от компании, заказали соки, овощи, грибы и кофе. Ровно в половине двенадцатого Василий — он сидел за этим столиком и в своем костюме в черно-белую полоску, с наклеенными усами и бородкой выглядел солидно — подозвал официанта, протянул ему конверт и кивнул на веселящихся посетителей:

— Отнеси хозяину стола.

Официант взял конверт вместе с полусотенной купюрой, ловко спрятал ассигнацию и подошел к Узбеку:

— Велено передать.

— Что это? — Узбек взял открытый конверт, вытащил оттуда прямоугольник из белого плотного картона с тисненым золотым кинжальчиком и буквами ККК, и лицо его изменилось. — Кто передал?!

Официант показал на стол, за которым сидели «солидные люди». Узбек подозвал пальцем подручного, шепнул ему на ухо:

— Троих фраеров за тем столом видишь? Приведи их сюда.

Василий прихлебывал минеральную воду, слушая командира своего мейдера, бывшего «афганца», капитана разведки Соколова Веню, когда к столу подошел волосатый, с громадным животом, потный мужик в сопровождении двух здоровенных лбов в лопающихся на груди рубашках.

— Эй, громадяне, пробачьте, — просипел он, — босс приглашает вас за свой стол. Вставай, пошли.

— Спасибо, — вежливо сказал Вася, не глядя на троицу. — Нам и здесь неплохо. Так вот, — продолжал он, обращаясь к внимательно слушающим его собеседникам. — Племяш и говорит: чтобы ограбить банк, нужно купить оружие, создать банду и набрать в нее побольше хороших людей.

Соколов и его помощник по мейдеру засмеялись.

— Сколько ему лет?

— Шесть.

— Нормально парень рассуждает.

Бык, с недоумением прислушиваясь к разговору тех, кого приглашал шеф, нахмурился. Было видно, с каким усилием в его маленькой, сдавленной у висков голове ворочаются мысли.

— Вы что, бакланы, оглохли?! Босс зовет за свой стол! А ну-ка шустренько, на четвереньках…

Человека исправить нельзя, а тем более бандита-рецидивиста, насчет этого Вася не питал никаких иллюзий, но так хотелось иногда, чтобы подопечные «чистилища» начали прозревать, уходили из банд.

— Объясни товарищу, — кивнул он.

— Отвали, — негромко посоветовал бандиту Соколов, похожий на Василия усами и бородкой. — Если ему надо, пусть сам подойдет и попросит.

Приглашающие в замешательстве переглянулись, потом один из качков с выбритыми висками и затылком шагнул к столу, сгреб Веню за пиджак, собираясь поднять со стула, и осел рядом, выпучив от изумления глаза, а потом вообще упал лицом вниз. Удара никто не заметил, только Василий. Он показал своему коллеге большой палец. Такой удар в русбое назывался «щекотуха» и наносился в солнечное сплетение суставом указательного пальца. С энергетическим «выдохом» такой удар смертелен.

— Ах ты, бля!.. — взревел Бык, замахиваясь, но тут же его сиплый рев перешел в тонкий вопль: Вася, не вставая, ударил его ладонями по ушам, а второму мордовороту сунул в горло «коготь тигра» — согнутые суставы пальцев левой руки. Парень с грохотом рухнул в проход, задев соседний стол, и наступила тишина. Только повизгивал, согнувшись и зажав уши, Бык. Посетители ресторана за соседними столиками перестали разговаривать, пить и есть, обернулись на шум. Притихла и компания Узбека, но сам он еще ничего не понял, иначе действовал бы по-другому.

— Не привязанный, а визжишь, — укоризненно глянул на Быка Василий. — Что, больно? А когда ты людей жег паяльной лампой, бил и мучил, тебе больно не было?

Налитые кровью глаза Быка выпучились еще больше.

— Т-ты х-хто такой, падло?!

— Смерть твоя, — хмыкнул Соколов, нанося удар снизу вверх в брюхо Быка. Тот хакнул и, хватая ртом воздух, закатывая глаза, упал навзничь, так что вздрогнул пол ресторана.

Завизжали девицы, дружки Узбека повскакали с мест, хватая ножи и бутылки, сам же он незаметным движением вытащил пистолет и сдвинул предохранитель.

— Пора, — сказал Василий.

Дальнейшее происходило в течение нескольких секунд.

Одновременно встали из-за столов вокруг компании четверо бойцов мейдера, скользнули к сдвинутым столам и нанесли по одному удару, каждый — «своему» бандиту. Узбек вскочил, опрокидывая стол и поднимая пистолет, и в это мгновение в глаз ему вонзилась стрелка-сюрикэн, брошенная Василием.

Умер Федор Кузьмич Шаповалов по кличке Узбек, тридцати семи лет от роду, вор в законе, специалист по мокрым делам, мгновенно.

Его подельникам повезло меньше, они еще некоторое время жили.

Шум в зале ресторана начался уже после того, как сделавшие свое дело бойцы мейдера подошли к машинам.

— Остались трое, — сказал Веня Соколов. — Фима Мудлин по кличке Мудак, Боб Блаватый и Серж Лещенко.

— Займитесь ими без меня, — сказал Василий, вдруг ощутив пронзительный леденящий ветерок опасности. — Тихо! Где наши парни, наблюдатели?

— Здесь должны быть, где же еще им… — Соколов не договорил.

Со стороны парка, подходившего к ресторану почти вплотную, засверкали вспышки выстрелов, послышались звучные шлепки пуль в борта машин и в тела людей. Одна из них досталась Соколову, и, если бы не бронежилет под костюмом, командир мейдера был бы убит.

Василия пули миновали, он среагировал на боевые действия раньше, чем они начались, и вошел в состояние ментального озарения совершенно свободно, практически без усилия. Сказалась практика. Дальше он действовал один, независимо от мейдера Соколова.

Любая спецкоманда, попавшая под кинжальный автоматный огонь, реагировала бы одинаково: упасть, замереть, отойти с линии огня, спасти жизнь и только потом — принять ответные меры. Команда Соколова, обученная Горшиным, а потом Василием, действовала иначе.