Возвращение джинна. Последний джинн. Джинн из прошлого - Василий Головачев

– Правильно сделал, она и так на взводе в связи с твоим рейдом к моллюскорам. Судя по тому, как ты что-то решаешь в голове, у тебя появилась идея.

– Мы с Антоном решили поговорить с Евой Рутберг.

Брови Ромашина-старшего вспрыгнули на лоб. Заговорил он не сразу, продолжая изучать затвердевшее лицо сына.

– Антон тебя поддержал?

– Это его идея.

– Очень интересно. Неужели я в нём ошибся?

– Он хороший парень, – запротестовал Игнат. – Немного не от мира сего, но идеи выдаёт классные.

– Правильный пацан, так сказать?

– И между прочим мощный интрасенс. Светится в ментале не хуже Лилии, я даже удивился.

– Может, он её брат?

– В каком смысле? – не понял Игнат. – Я тоже сказал, что они похожи как брат и сестра, но…

– В смысле, что он тоже ангелоид. Селим о тебе говорил, что ты последний «джинн», а твоя Лилия первый ангелоид.

Игнат нахмурился.

– Селим пошутил, надеюсь?

– Просто оценил твои возможности. Не понимаю, почему ты не воспользовался сиддхами на кладбище моллюскоров, когда Ульрих гонял тебя по буеракам.

Игнат с досадой отвернулся. Этот вопрос он задавал себе и сам, но ответа не нашёл.

– Минутное затемнение… это было… неожиданно.

– Ты расслабился, – кивнул Артём. – Расслабился до такой степени, что перестал объективно оценивать положение. А ведь космос – не мексиканская ривьера и не лужайка с цветами.

– Я знаю.

Взгляд отца стал жёстким.

– Плохо знаешь, если случилось то, что случилось.

– Пап, я пришёл не для того, чтобы выслушивать упрёки.

– А чего ты хочешь? Чтобы я погладил тебя по головке, успокоил, вытер слёзы?

– Нет. Мне понадобится…

– Моё благословение? Ты давно вышел из этого возраста и вполне самостоятелен.

Игнат стиснул зубы.

– Мне понадобится комплект «хамелеон»… лучше два… и оружие.

Артём движением руки над столом убрал светящуюся геометрическую конструкцию.

– Я не оператор-снабженец ФСБ.

– На базе Управления мне не дадут, подскажи, где можно взять.

– Ты серьёзно настроился на императив «вне закона»?

– С Хорстом надо действовать его же методами.

– Это твоя идея?

– Антона.

– Везде и всегда надо действовать в рамках закона.

– Если закон не противоречит совести.

Артём вгляделся в полные решимости глаза сына.

– Я тебе уже говорил, экспансию инвазеров можно остановить только «на краю сознания».

– Хорст не инвазер.

– Ошибаешься, он инвазер по духу, да и способности свои получил от них, так что задумайся об этом. Что касается экипировки – обратись к Селиму.

– Он не на Земле.

– Этот человекомоллюскор предвидит многое, наверняка предусмотрел и твой вариант. Загляни в его бункер на Меркурии.

Игнат вспомнил поход с Лилией в убежище Селима. Лишний раз появляться там не хотелось, но отец был прав, бывший полковник контрразведки был запасливым индивидуумом.

– Спасибо, пап.

– Будь осторожен.

– Буду!

Игнат сделал движение, чтобы обнять отца, но устыдился порыва, боясь показать свою слабость. Артём сам обнял его.

– Иди, я на связи.

Уже садясь в такси-пинасс у дома, Игнат подумал, что не может подвести отца. Тот не зря прозорливо заметил: чтобы остановить Хорста, надо совершить невозможное! И не только остановить, но и освободить Лилию! А для этого годился не любой путь, а только нравственно выверенный, чтобы никто не смог впоследствии упрекнуть его в неуважении к людям.

Но отказываться от идеи Антона Игнат не стал. Другой возможности узнать местонахождение Хорста он не видел.

Встретились в квартире Антона в семь вечера.

Игнат добрался до метро Борисфен-дерлока, поискал в ментальном поле «свечу» ауры эфаналитика и легко определил адрес. То, что Антон назвал зонд-хаусом, представляло собой суперсовременную башню-стрелу, поднимавшуюся над могучим Днепром на полтора километра. Издали стрела казалась металлической, вблизи – прозрачно-стеклянной, окольцованной через каждые десять этажей верандами для приёма воздушного транспорта, в основном такси.

Антон Грин-Калаев жил в двухкомнатном жилом блоке эконом-класса, способном трансформировать интерьер в широком диапазоне форм и стилей. В настоящий момент он был похож на царские палаты начала летоисчисления, украшенные цветными панно, изразцами, иконами и мозаикой «а-ля Киевская Русь».

Заметив заинтересованный взгляд гостя, Антон сказал смущённо:

– Отец считается специалистом периода крещения Руси, это его идея, а я изредка настраиваю видеопласт на исторические мотивы. Могу сменить на что-нибудь посовременней.

– Да нормально, просто не ожидал увидеть царские палаты. Моя мама – уроженка Полюса Недоступности, и папа как-то сделал ей подарок – воссоздал дома интерьер хауса, в котором она жила в детстве. Мама пришла с работы – она модельер женской одежды – и обалдела.

– Представляю. – Антон провёл гостя в «палату» поменьше, представлявшую по сути рабочий модуль. О том, что хозяин «палат» – человек двадцать пятого века, можно было догадаться только по красивому резному столу из прозрачного фибергласа, на котором играла огнями «шишка» вириала инка, и по кокон-креслу у стола.

Кроме того, на полках и в стенных нишах «палаты» стояли и лежали житейские мелочи: статуэтки, книги, бокалы, вазочки, графинчики и кассеты для флешмобов. А на столе красовалась вычурная конструкция из неизвестного белого металла, не то ваза, не то скульптура, внутри которой кувыркалась ежастая фигурка, то раскаляющаяся до багрового свечения, то остывающая до сизой синевы. Фигурка напоминала человечка, но изредка её повороты показывали иной ракурс – динозавра.

Игнат задержал на нём взгляд.

– Маатанин?

– Нет, первая попытка соединить несоединимое, – сказал Антон. – Вариант ксенологического квеста, динго.

– Я сам эмтор, поэтому и спрашиваю. Что ты хотел соединить?

Антон дотронулся до стола, и фигурка внутри полой чаши-скульптуры начала преображаться, превратилась в странную живую каплю, в Червя Угаага, в моллюска с крыльями, в удивительную птицу с очертаниями насекомого.

– Гиперптерид?

Фигурка гиперптерида превратилась в человеческую, потом у человека выросли светящиеся крылья.

– Ангелоид.

– Моя фантазия, конечно. Натуральные крылья ангелоидам ни к чему.

Ангел с крыльями оброс светящимися чешуйками, стал красивым цветком, цветок распался на вспыхивающее алмазными искрами облако, в облаке протаял светящийся глаз, глянул на мир умно и оценивающе, и облако превратилось в огненную линию.