Неизвестный Шекспир. Кто, если не он - Георг Брандес

В 1614 г. Шекспир провел часть зимы в Лондоне. Дошедшие до нас письма его двоюродного брата, городского клерка Томаса Грина, доказывают, что поэт находился в Лондоне 16 ноября и 23 декабря, а следовательно, по всей вероятности, весь этот промежуток времени вплоть до рождества. Это зимнее пребывание Шекспира в столице имеет для нас двоякий интерес. Мы узнаем, с одной стороны, какие услуги он оказал своим согражданам (как опытный делец он был ревностным защитником их интересов перед лендлордами). Мы видим, с другой стороны, как воспользовалась его семья этим отсутствием своей главы. Из городского бюджета явствует, что она приютила в это время бродячего миссионера-пуританина. По старому обычаю, заведенному в городе, магистрат послал ему кварту хереса и такое же количество красного вина.

Это очень характерный случай.

Семья Шекспира гостеприимно принимает в то самое время, когда он совершает деловую поездку, в его доме представителя того религиозного направления, которое он сам справедливо считал своим личным врагом. По всей вероятности, семья Шекспира не видала на сцене ни одной из его пьес. Едва ли она читала их в существовавших тогда воровских изданиях.

Когда автор этой книги посетил в октябре 1895 г. дом Анны Гесве в Шоттери, сохранившийся в том же виде, хотя крыша опустилась и покоробилась, он там встретил древнюю старушку, последнюю представительницу фамилии Гесве. Она сидела на стуле у очага против «the courtship bench», той скамьи, где, по преданию, обыкновенно сидели влюбленные. Перед ней лежала раскрытая фамильная Библия. Она указала с гордостью на длинный ряд имен отдельных представителей семейства Гесве, занесенных сюда в продолжение многих столетий. Эта библия являлась, таким образом, чем-то вроде родословной. Вся комната была наполнена разнообразными портретами Вильяма Шекспира, Анны Гесве, знаменитых актеров, изображавших героев пьес, поклонников великого поэта, а также всевозможными предметами, напоминавшими о нем, равно как фотографическими снимками с разных вещей, оставшихся будто бы после него

Старуха, жившая в этом мире в большинстве случаев малоценных сокровищ, доставлявших ей необходимое пропитание, объясняла значение каждого отдельного предмета. Однако на осторожный вопрос, читала ли она сама хоть что-нибудь о Шекспире, в воспоминаниях о котором она постоянно жила, она ответила немного удивленно «Читала ли я что-нибудь о нем? О нет! Я читаю только Библию!»

Если же эта последняя представительница фамилии Гесве ровно ничего не читала о В. Шекспире, то едва ли можно сомневаться, что Анна Гесве, которая была еще менее образованна, которой современный культ Шекспира совсем не коснулся, также ничего не читала о нем. Если, таким образом, собственная семья Шекспира не была способна оценить поэта, то опять нет ничего удивительного, что высокомерные стрэтфордские буржуа не желали его признавать, несмотря на его богатство и всеми признанную любезность, полноправным гражданином

Хотя Шекспир был самый богатый человек в городе, он не исполнял ни одной коммунальной должности за время своего пребывания в Стрэтфорде

Немного было людей в этом небольшом городке, с которыми он мог бы сойтись. Чаще всего упоминается из его стрэфордских знакомых казначей графа Амвросия Уоррика, Джон Комб. Он пользовался довольно плохой репутацией в качестве сборщика податей. Он считался ростовщиком. По-видимому, молва о нем была хуже его самого. Судя по его завещанию, он был филантроп. Иначе знакомство с ним было бы недостойно Шекспира. Предание гласит, что оба видались часто не только у себя на дому, но проводили также вечера вместе в трактире против «Ньюплейса» Эта гостиница получила затем название «Сокол» и существует до сих пор. Вот здесь сидел за громадным столом, за стаканом вина гениальный человек, занесенный житейскими волнами в захолустную деревушку, и играл в кости с деревенским игроком весьма сомнительной репутации Предание рассказывает дальше, что Шекспир доставлял себе скромное развлечение, слагая для своих знакомых сатирические эпитафии. Так написал он, между прочим, саркастическое надгробное стихотворение, в котором воспел Джона Комба как ростовщика-эксплуататора. Эта эпитафия цитируется часто в различных версиях. Однако достоверно известно, что она была уже в 1608 г. напечатана вместе со всеми вариантами и приписана Шекспиру.

Джон Комб, скончавшийся в 1614 г., отказал в своем завещании Шекспиру 5 фунтов. Это был самый выдающийся из его стратфордских знакомых. Мы можем, таким образом, получить некоторое представление о других.

Шекспир проводил большую часть времени, вероятно, в общении с природой.

Самые мудрые и глубокомысленные слова в повести Вольтера «Кандид» — те, которыми она заканчивается: «II faut cultiver son jardin». В конце этого рассказа Кандид и его друзья встречают турецкого философа, который относится совершенно равнодушно к тому, что происходит в Константинополе, хозяйничает на своем огороде и появляется в городе только тогда, когда продает плоды своего сада. Миросозерцание этого турецкого философа производит глубокое впечатление на героя Вольтеровой повести, испытавшего все превратности судьбы. На последующих страницах книги постоянно повторяются эти слова «Je sais, qu’il faut cultiver notre jardin» — «Вы правы, — замечает одно из действующих лиц. — Будем работать, не размышляя. Это единственное средство выносить бремя жизни». И когда Панглос повторяет в последний раз свое рассуждение о том, как все в этом лучшем из всех возможных миров чудесно устроено и предусмотрено, то Кандид заключает повесть словами: «Совершенно справедливо. Но необходимо возделывать свой огород». Вот эта мысль звучала отныне скорбной и жалостной мелодией в душе Шекспира.

Оба сада, принадлежавшие поэту, простирались от «Ньюплейса» до реки Эвон. Единственный недостаток большого сада заключался в том, что он соединялся с главным поместьем лишь узкой полосой. Их разъединяли два маленьких имения, лежавших близ Chapel Lane. Между тем как меньший сад предназначался, вероятно, исключительно для цветников, больший называется обыкновенно фруктовым: он служил для разведения прибыльных фруктовых сортов. Уоррикшир славился своими яблоками. Теперь сам Шекспир мог заняться тем искусством, которому Поликсен обучал Пердиту в недавно написанной пьесе «Зимняя сказка», т. е. искусству улучшать при помощи прививки фруктовые деревья. Теперь он мог на манер садовника в давно созданной драме о Ричарде II приказать своему помощнику подвязать абрикосовые деревья и подпереть ветки, сгибавшиеся под тяжестью плодов. Он посадил собственноручно знаменитое шелковичное дерево, которое стояло в этом саду до 1756 г., когда тогдашний владелец «Ньюплейса», некий пастор Френсис Хестрел, возмущенный громадным наплывом путешественников, желавших посмотреть на это дерево, приказал его срубить. Из него были сделаны часть мебели, множество ящиков, шкатулок и разнообразных мелких вещиц, как это известно каждому посетителю Стрэтфорда. В 1744 г. актер Гаррик, вновь ожививший интерес к Шекспиру, сидел под сенью этого дерева. Когда он в 1769 г. был избран в почетные граждане города Стрэтфорда, ему поднесли диплом в футляре, сделанном из этого шелковичного дерева. А когда он в этом же самом году, в день юбилея Шекспира, спел песенку под заглавием «Shakspeares Mulberry-Tree», он в руке держал бокал, сделанный из того же самого дерева.