Лекции Президентам по Истории, Философии и Религии - Роман Ключник

Хотя Яков Сверд­лов (по клич­ке — Макс) паль­цем по­ка­зы­вал на од­но­го — «Иль­ич посчитал, что нель­зя оставлять бе­лым жи­вое знамя, во­круг ко­то­ро­го они объеди­нять­ся».

Убийство царской се­мьи крас­ны­ми фа­ши­стами-са­та­ни­стами бы­ло пи­ко­вой точкой — точкой не­возврата, — всё… — все поняли, что уже об­ратной до­ро­ги нет. И верхи фашистов, и их ни­зы по­ни­ма­ли — ес­ли власть в Рос­сии по­сле это­го преступле­ния по­те­ря­ют, то ни­ка­кой по­ща­ды им не бу­дет — смерть га­ранти­ро­ва­на, по­это­му с от­ча­янной свире­по­стью они по­шли в своих крова­вых злодея­ни­ях даль­ше.

Лей­ба Бронштейн эти ню­ан­сы объяснял от­крыто — «По су­ще­ст­ву, ре­ше­ние бы­ло не толь­ко це­ле­со­об­разно, но и не­об­хо­ди­мо… казнь царской се­мьи нужна бы­ла не просто для то­го, чтоб за­пу­гать, ужас­нуть, ли­шить на­де­жды врага, но и для то­го, чтобы встряхнуть, собст­венные ря­ды, по­ка­зать, что от­ступле­ния нет. Что впере­ди полная по­бе­да или полная ги­бель» (С).

Это по­ни­ма­ние преступного погружения и невозвратности на са­мом де­ле силь­но спло­ти­ло ря­ды крас­ных фа­ши­стов, стало намного мень­ше со­ве­ст­ли­вых и колеблющихся как в ок­ру­же­нии Ленина, так и среди ря­до­вых крас­но­фа­ши­стов. Фашистская расправа с царской семь­ёй бы­ло пе­ре­ломной точкой и для боль­шой части на­се­ле­ния, надеявшейся, что этот крас­ный кошмар скоро прой­дёт и вернуться старые добрые времена…

В свя­зи со смер­тью царской се­мьи труд­но опять из­бе­жать ре­ли­ги­оз­но­го аспекта — ведь сотни ты­сяч раз пе­ли в Рос­сии — «Боже, — храни ца­ря!» И ни ца­рю Нико­лаю II и многим другим российским ца­рям, и ни Рос­сии это не по­могло. Может всё-та­ки что-то здесь не так? В то трагическое время многие над этим за­ду­мы­ва­лись. Может это мстят за­бы­тые русские Боги, Перун?

Всё-та­ки Иисус Хри­стос — ев­рей.… И все апостолы — ев­реи.… Кому они бу­дут по­мо­гать — своим или ка­ким-то русским и ук­ра­ин­цам? Так наверно ду­ма­ли многие простые гражда­не и выдающиеся ин­телли­генты, за­бы­вая ис­ти­ну-объясне­ние Иисуса Хри­ста: «Ваш отец Диа­вол, и вы хо­ти­те исполнять по­хо­ти от­ца ва­ше­го; он был че­ло­ве­ко­убий­ца от на­ча­ла».

А ев­реи ве­се­ло ша­га­ли по Петрограду и свирепо кричали русским — «Мы вам да­ли Бога, — да­дим и ца­ря!». Новый царь уже был и причём двуглавый: Бланк-Ленин и Бронштейн.

Великий по­эт Александр Блок в ап­ре­ле 1918 г. свои мысли из­ло­жил в по­эме «Две­на­дцать» —

«Как свер­ши­лось, как случилось?

Был я бе­ден, слаб и мал.

Но Величий не­ких тайна

Мне до времени открылась,

Я Высокое по­знал…

Гуляет ве­тер, порха­ет снег.

Идут двенадцать че­ло­век.

Вин­то­вок черные ремни,

Кру­гом — ог­ни, ог­ни, ог­ни…

В зу­бах — цигарка, примят картуз,

На спину б на­до бубновый туз!

Сво­бо­да, свобода,

Эх, эх, без креста!

Тра-та-та…

  Рево­лю­ци­он­ный держи­те шаг!

  Неугомонный не дрем­лет враг!

  Това­рищ, винтовку держи, не трусь!

  Пальнём-ка пу­лей в Свя­тую Русь —

  В кондовую,

  В из­бя­ную,

  В толстоза­дую!

  Эх, Эх без креста…

  Тра-та-та…

И опять идут двенадцать,

За плечами — ружьеца.

Лишь у бедного убий­цы

Не ви­дать со­всем ли­ца…

— Эх, Эх!

Поза­ба­вить­ся не грех!

Запи­райте эта­жи,

Нын­че бу­дут грабежи!

Отмы­кайте погреба —

Гуляет нынче го­лыть­ба…

…И идут без имени свя­то­го

Все двенадцать — вдаль.

Ко всему го­то­вы,

Ниче­го не жаль…

Трах-тах-тах!

Трах-тах-тах…

  …Так идут державным ша­гом —

  Позади — голодный пёс

  Впе­ре­ди — с кровавым флагом,

  И за вью­гой не­ви­дим,

  И от пу­ли невредим,

  Неж­ной по­стопью надвьюжной,

  Снежной россы­пью жемчужной,

  В бе­лом венчике из роз —

  Впе­ре­ди — Иисус Хри­стос».

В от­ли­чие от Василия Розанова Александр Блок прекрас­но по­ни­мал — чем мо­жет закончиться его публичное мнение. Бло­ка сразу не расстре­ля­ли. В Цен­трожи­де да­же не сразу всё по­ня­ли, и им да­же понравился ре­во­лю­ци­он­ный бодрый па­фос.

А мелкие, несознательные фа­ши­сты — стали да­же ра­до­ст­но петь куски по­эмы на улицах —

«Това­рищ, винтовку держи, не трусь!

Пальнём-ка пу­лей в Свя­тую Русь —

В кондовую,

В из­бя­ную,

В толстоза­дую!

Эх, Эх без креста…»

Но «прогрес­сивные лю­ди», крас­ная бо­ге­ма — сразу всё по­ня­ли и по­сле публикации по­эмы «Две­на­дцать» подвергли Бло­ка остра­кизму, он стал чу­жим — из­го­ем, без продовольственного пайка…

 А. Блок был до­во­лен, что его по­ня­ли — «Мар­ксис­ты — са­мые ум­ные критики, и боль­ше­ви­ки правы, опасаясь «Двенадцати», — го­во­рил по­эт.

«Сущий чёрт» — З. Гип­пи­ус да­же по­пы­та­лась в той же форме за­щи­тить Цен­трожид от Бло­ка —

По камням ночной столицы,

Про­возве­ст­ник Божьих гроз,

Шёл, свер­кая багряницей,

Негодующий Хри­стос.

Темен лик Его су­ро­вый,

Очи гнев­ные свет­лы.

На веревке, на пень­ко­вой,

Туго сви­тые уз­лы…      («Шёл», май 1918 г.)

Всё нормаль­но — всё по Божьему, — это Божья гроза для Рос­сии объясня­ла доступно З. Гип­пи­ус, и но­вый ло­ба­стый Спа­си­тель Рос­сии от ца­ризма толь­ко ус­пе­ва­ет за­вя­зы­вать очередные кровавые узел­ки…

Ново­явленный Мес­сия-Спа­си­тель со свои­ми «апостолами» в на­ча­ле за­се­дал в Петрограде в Смоль­ном, а за­тем пе­ре­ехал в Москву в Кремль. Правда, не признал по­че­му-то своих стра­ст­ных по­клон­ни­ков — православных священников и скоро стал им за­ли­вать расплавленный свинец в горло, стал их то­пить и за­жи­во за­ка­пы­вать.

Один крас­ный апостол по фа­ми­лии Розенфельд (Каменев) остался командовать Петроградом, — и да­же ко­гда из са­мо­го Кремля Луна­чарский просил отпустить на ле­че­ние за границу умирающего А. Бло­ка, — он был ка­те­го­ри­че­ски против, он хо­тел быть уверенным, что этот ум­ник, написавший:

«Но тот, кто двигал, управляя

Марионетка­ми всех стран, —

Тот знал, что де­лал, на­сы­лая

Гума­ни­стиче­ский ту­ман:

Там, в се­ром и гнилом ту­ма­не,

Увя­ла плоть, и дух по­гас…»

ум­рёт в му­ках у не­го на глазах, и на­слаждался медленной смер­тью по­эта.

В своем исследовании В. А. Солоухин пи­сал: «В мае Блок ещё ез­дил в Москву, где бы­ли ор­га­ни­зо­ва­ны его ве­че­ра. По возвращении приступ повторился, и Блок уже не воспрянул, он слёг в по­стель. Сво­ей ма­те­ри он пи­шет: «Делать я ни­че­го не мо­гу… всё бо­лит, труд­но ды­шать…».

…В своё время я разго­ва­ри­вал об этом с акаде­ми­ком ме­ди­ци­ны, глав­ным хи­рургом Институ­та им. Склифо­совского, профессо­ром Бори­сом Александро­ви­чем Пет­ро­вым, (ко­то­рый) ру­ба­нул: «Не знаю, что ду­ма­ют ва­ши ли­те­ра­ту­ро­ве­ды. Больше всего это по­хо­же на яд. Его от­ра­ви­ли»…

Хода­тайст­во Горько­го и Луна­чарского рассмат­ри­ва­лось на Политбю­ро (!) 12 ию­ля под пред­се­да­тель­ст­вом В.И.Ленина. Реши­ли – за границу Бло­ка не выпускать…

Они, как вы, наверное, догадываетесь, боя­лись, что европейские ме­ди­ки поставят правильный ди­аг­ноз, и об­на­ру­жат, и объявят всему ми­ру, что Блок от­равлен».

Потом ленинские изверги в советское время на­рекли Бло­ка «крас­ным певцом», «певцом ре­во­лю­ции», ре­шив ук­ра­сить свою грудь знаменитым по­этом. А Гип­пи­ус ещё долго хвасталась, — ко­гда Бло­ку бы­ло очень плохо от го­ло­да, хо­ло­да и болезни, — но он всё равно смот­рел на неё — красавицу влюбленными глазами.… Но она идеологического врага (с её слов) не могла простить!

А помните — что она вместе с Гершензоном и Эфросом про смерть Розанова вы­ду­ма­ла?..

В следую­щей главе разбе­рёмся — от­ку­да брал кадры Центрожид, чтобы держать под контролем ог­ромную много­милли­он­ную терри­то­рию бывшей Рос­сийской им­пе­рии. А кадры кто?

        Гла­ва 7.  А  кадры — кто?  Бронштейн

Луна­чарский, этот умнейший ев­рей из Пол­та­вы, вспоминал, как формировали правительство по­сле захвата власти — «Это совершалось в ка­кой-то комна­тушке Смоль­но­го, где стулья бы­ли забросаны паль­то и шапками…

Мы вы­б­ира­ли ру­ко­во­ди­те­лей об­новлённой Рос­сии. Мне ка­за­лось, что вы­бор часто слиш­ком случа­ен, и всё бо­ялся слиш­ком боль­шо­го не­со­от­ветст­вия ме­жду ги­гант­скими за­да­ча­ми и вы­би­раемы­ми людь­ми, ко­то­рых я хо­ро­шо знал и ко­то­рые ка­за­лись мне не подго­товленны­ми…».

Не бы­ло долж­ных кадров для форми­ро­ва­ния прави­тель­ст­ва, а что уж го­во­рить о форми­ро­ва­нии кадра­ми структур бо­лее низко­го уров­ня.

Пока фактически власть Цен­трожи­да бы­ла толь­ко в двух центральных го­ро­дах — Петрограде и Моск­ве, здесь бы­ла наиболь­шая концентрация как са­мих глава­рей и их по­мощни­ков, так и обол­ва­ненных ими солдат, матро­сов и ра­бо­чих. А ведь не­об­хо­ди­мо ещё за­хваты­вать другие ре­гионы Рос­сии вплоть до Вла­ди­во­стока, — от­ку­да взять много­ты­сячную ар­мию своих чи­новни­ков, ко­гда русская ин­телли­генция от­ка­зы­ва­ет­ся ра­бо­тать на за­хват­чи­ков?