Герман Геринг: Второй человек Третьего рейха - Франсуа Керсоди

Нюрнбергский процесс продлился еще целый месяц, поскольку трибуналу предстояло осудить семь преступных нацистских организаций[733]. Поэтому Геринг оставался в одиночной камере в течение пяти следующих недель. Он шутил с охранниками, с адвокатом и с врачом, готовил свою последнюю речь и писал нежные письма жене. Эмма приехала в Нюрнберг, но ей не разрешили повидаться с мужем, и она вернулась в Закдиллинг в расстроенных чувствах. Наконец 31 августа Геринг вошел в зал заседаний, чтобы произнести свое последнее слово. Как и раньше, его вызвали первым. «В своих заключительных речах обвинители объявили защиту и ее доказательства совершенно несостоятельными, – сказал Геринг. – Показания, данные подсудимыми под присягой, признавались ими абсолютно истинными лишь тогда, когда они служили для поддержки аргументов обвинения, и объявлялись ложными и нарушающими присягу, когда эти показания опровергали доводы обвинения. […] В качестве доказательства того, что я должен был знать и знал обо всем, что происходило, обвинители приводят тот факт, что я был вторым человеком в государстве. […] Мы слышали здесь, что как раз самые тяжкие преступления были совершены самым тайным образом. О том, что я самым строгим образом осуждал эти ужасные массовые убийства и что я не могу постичь, при каких обстоятельствах они были совершены, я должен здесь еще раз категорически заявить. Я хочу еще раз перед Высоким Судом ясно заявить: я никогда ни в одном из периодов своей жизни не отдавал в отношении кого-либо приказа об убийстве, а также не отдавал приказов о жестокостях и не попустительствовал им там, где я имел власть и мог воспрепятствовать этому. […] Я не хотел войны и не способствовал ее развязыванию. Я делал все для того, чтобы предотвратить ее путем переговоров. Однако, когда она началась, я делал все, чтобы обеспечить победу. […] Единственное, чем я руководствовался, это любовь к своему народу, мечты о его счастье, свободе и его жизни! В качестве свидетелей я призываю мой немецкий народ и всемогущего Бога».

О том же, что их ожидает, подсудимые узнали только через месяц после того, как 2 сентября 1946 года четверо членов трибунала – Лоренс, Никитченко, Биддл и Доннедье де Вабр – в глубочайшей тайне начали обсуждать приговоры. Этот процесс обернулся долгим и жарким спором, мнения юристов сильно разнились, их точки зрения в ходе обсуждений постоянно менялись, притом что обвинительное заключение, согласно Уставу, могло быть принято только при наличии квалифицированного большинства голосов, то есть три против одного. Если же голоса делились поровну – два против двух, – подсудимый оправдывался. Но по делу Геринга никаких разногласий не возникло: практически без обсуждения члены трибунала признали бывшего рейхсмаршала виновным по всем четырем разделам обвинения и 10 сентября единогласно вынесли ему смертный приговор. А вот двадцать остальных дел вызвали бурные дискуссии[734].

А пока судьи обсуждали приговоры, строгие правила содержания подсудимых в тюрьме были смягчены настолько, что Геринг мог бы свободно общаться с другими заключенными, но он отнесся к этому равнодушно. Семьям подсудимых разрешили видеться с ними, но только по полчаса в день через решетку и стекло. Поэтому Эмма вернулась в Нюрнберг 12 сентября с дочерью и сестрой. Она увиделась с мужем впервые за семнадцать месяцев. «Я бы все отдала за возможность обнять его! – написала она впоследствии. – Как ужасны были эти решетка и стекло! Муж, прекрасно владея собой, сказал мне: “Записывай все, что ты хочешь мне сказать или спросить у меня. Я буду поступать так же. В противном случае, поскольку времени слишком мало, можно забыть о важном…” Во второй раз мы смогли поговорить более свободно. Естественно, стоявший рядом с мужем американский солдат очень мне мешал. Рядом со мной тоже должен был быть солдат, но меня сопровождал пастор Гереке, что было для меня большой поддержкой»[735].

Двадцать девятого сентября, при последнем свидании, Эмме разрешили провести с мужем целый час. Она решила привести с собой свою сестру, медсестру Кристу, служанку Силли и Паулу, любимую сестру Геринга. Последние двадцать минут свидания она оставила для себя и для дочери Эдды. «Перед тем, как проститься, – вспоминала Эмма Геринг, – я несмело сказала мужу, питая при этом в сердце слабую надежду: “Тебе не кажется, Герман, что мы втроем когда-нибудь снова будем жить свободно?” Он нахмурился: “Ты, кажется, не понимаешь, что нас тут судят по английскому праву и что специально для нас разработали особые законы”. […] Он на мгновение замолчал, потом добавил: “Эмма, умоляю тебя: отбрось всякую надежду”. Прощание было тяжелым. Нам пришлось подписать обязательство немедленно покинуть Нюрнберг».

Потому что 30 сентября Международный военный трибунал должен был огласить приговор. В то утро Дворец правосудия окружили танки и полицейские машины, членов трибунала привезли в бронированных автомобилях, проверка документов при входе была усилена, портфели всех, кто входил в здание, подвергались досмотру, даже совсем небольшие[736]. Подсудимых ввели в зал заседаний небольшими группами, Геринг вошел последним. На нем была поношенная светло-серая форма. Весь день трибунал посвятил оглашению мотивировочной части своего решения, начиная с пространного изложения исторических причин войны и зарождения нацизма. И только утром 1 октября трибунал привел основания, по которым он вынес приговор о виновности и невиновности подсудимых… Каждому свое: первым был Геринг. Председатель суда Лоренс ровным тоном прочитал: «С момента, когда он вступил в партию в 1922 году и стал во главе организации, созданной для “борьбы за улицу” – СА, Геринг являлся советником и активным агентом Гитлера, а также одним из главных руководителей нацистского движения. В качестве помощника Гитлера по политическим вопросам он в большой степени способствовал захвату национал-социалистами власти в 1933 году и прилагал все усилия к тому, чтобы укреплять эту власть и расширять военную мощь Германии. Он организовал гестапо и создал первые концентрационные лагеря, которые передал Гиммлеру в 1934 году; в том же году провел так называемую чистку Рёма и инсценировал судебные процессы, в результате которых фон Бломберг и фон Фрик были удалены из армии. […] Во время аншлюса Австрии он фактически был центральной фигурой и верховодил событиями. […] В ночь перед вторжением в Чехословакию и захватом Богемии и Моравии на совещании с Гитлером и президентом Гаха он угрожал бомбить Прагу, если Гаха не уступит. […] Он командовал воздушными силами при нападении на Польшу и во время агрессивных войн, которые последовали за этим. […] Протоколы судебных заседаний полны признаний Геринга о его причастности к использованию рабского труда. […] Он разработал планы разграбления советской территории задолго до начала войны с Советским Союзом. […] Геринг преследовал евреев, особенно после ноябрьских погромов в 1938 году, и не только в Германии, где он наложил на евреев штраф в один миллиард марок, […] но также и на захваченных территориях. Согласно его собственным словам и показаниям, он был заинтересован в этом прежде всего с чисто экономической точки зрения, чтобы завладеть их собственностью и устранить их из экономической жизни Европы. […] Хотя уничтожение евреев находилось в ведении Гиммлера, Геринг был не безучастен и не бездеятелен, хотя он и отрицал это при допросе его на суде. […] Смягчающих вину обстоятельств нет, потому что Геринг был часто – почти всегда – движущей силой событий, уступая первое место в этом только фюреру. Он был главным подстрекателем агрессивных войн в качестве как политического, так и военного руководителя. Он руководил проведением программы рабского труда и был создателем программы угнетения евреев и других рас как внутри страны, так и за границей. Совершение всех этих преступлений он открыто признал. В некоторых конкретных случаях, быть может, показания и противоречивы, но если брать их в целом, то собственных признаний Геринга более чем достаточно для того, чтобы сделать определенный вывод о его виновности. Его вина не имеет себе равных по своей чудовищности. По делу не установлено никаких обстоятельств, которые могли бы оправдать этого человека».