Подземелье ведьм - Кир Булычев

— Ты что, рехнулся? — спросила она наконец. — Сначала меня опозорил, унизил, а потом о ребенке? А ты знаешь, что я на ребенка соглашусь только от настоящего мужа, со штампом в паспорте, понял?

— Ты меня как бы не так поняла, — сказал Анатолий. — Трахать я тебя не буду, еще заразишь чем-нибудь. Рожай без меня.

— И кто же жених? — спросила Раиса, решив, что больше обижаться не будет. Разговор намечался серьезный, и она могла что-то с него поиметь.

— Вообще-то могу обойтись без тебя, но так надежнее.

Раиса отхлебнула мартини. Разговор шел серьезный, и этот бывший замухрышка тоже не шутил. Что-то ему от нее нужно, но главное тут — не продешевить. Уж слишком часто Раиса в жизни спешила схватить золотую птицу счастливой судьбы и все промахивалась — утром проснешься, а птичка уже в небе порхает.

— Рассказывай, Толик. — Раиса старалась говорить мягко, горловым голосом, который стольких сводил с ума. Как хотелось, не вышло, уж очень она прокурила и пропила этот голос.

— Закурить не найдется? — спросила она.

— Курить тоже завязываем, — сообщил Анатолий.

— Перебор, — сказала Раиса. — Курить не завязываем. Рака легких не опасаемся.

— Курить ты бросишь, когда узнаешь, что стоит на карте.

— Тогда говори, что стоит на карте.

— Может, ты догадывалась, что я к тебе неровно дышу, — начал Анатолий. — Со времен средней школы.

— Почти забыла, — призналась Раиса, — растаяло, как дым отечества.

— Не кривляйся, — укорил ее Анатолий. — Тебе это не идет.

— А ну, уберем из общения этот учительский тон, — сказала Раиса, которая за свою жизнь научилась поддерживать беседу в любом обществе. Она легко схватывала слова и понятия, даже зачатки языков. Она в Турции могла лучше любого челнока объясниться. А про Польшу и не говорим.

— Я советовался с докторами наук, — сказал он, — пришлось вложить большие бабки. Они мне как бы надавали советов. Ты слушаешь? Значит, я теперь знаю, как сделать. Бабки у меня как бы есть. Начнем хоть завтра. Я уже договорился с роддомом и консультацией — возражений не имеется. Но, конечно, абсолютно как бы тайна.

— Слушай, Толик, не мути. Чего тебе от меня надо? А то я уж бояться начала. У тебя в глазах оголтелость.

— Мне ты нужна, неужели не поняла?

— Если я, тогда к твоим услугам, только потраченная молью.

— Мне ты нужна молодая, какую я любил. Ты что, не понимаешь, что у меня к тебе как бы чувство было?

— Обратного пути история, прости, Толик, не знает.

— Теперь знает! Мы берем твою клетку, мы ее, прости, оплодотворяем, и ты выращиваешь. Кто рождается?

— Ты охренел, Толик?

— Спокойно. Я пока терплю. У меня жизненная ставка.

Раиса трясла головой, старалась понять, что происходит. Происходило что-то опасное и даже постыдное для нее. А до конца она не понимала.

Анатолий тоже не мог ей втолковать, чего он хочет — не снаружи, в действительности, а чего он хочет в душе. Что им движет.

Ну как объяснишь этой тумбе, что ты прожил свою жизнь именно так, как случилось, из-за нее! И, может, даже ради нее. А потом узнал, что она его подло обманула. Когда он завоевал половину мира и пришел, чтобы кинуть ее к твоим ногам, оказалось, что твои ноги — единственное, что от тебя осталось. Остальное необратимо исчезло. И тут-то оказалось, что жизнь прожита зазря. И некому кидать под ноги половину мира.

Анатолий разочаровался в жизни, но продолжал жить, потому что в голову ему не приходило, что можно с этой жизнью расстаться. Он, можно сказать, собрал в руках вторую половину мира и тогда узнал, что клонирование возможно.

И озарение пришло к нему почти сразу.

Никто до этого не додумался. Ни один академик или народный артист. Оказывается, теперь можно возвратить в мир утерянную красоту. Нет, не какую-то там Нефертити или Клеопатру в исполнении Элизабет Тейлор — кому это нужно? Можно вернуть в мир самую великую из всех красавиц СНГ и дальнего зарубежья Раису.

Вот все это он и попытался изложить в беседе с Раисой. Раиса высосала всю бутылку мартини и к концу бутылки поняла, что за дело на нее надвигается.

С одной стороны, операция показалась ей противной и отталкивающей.

С другой стороны, она была польщена. Ведь это было как бы победой на конкурсе «Мисс Вселенная», это было свидание с человеком, который ради тебя — ведь это я такой была? — готов пойти на все.

— Ну вот она родится, — спросила Раиса, — ты что же, двадцать лет ждать будешь?

— Ты раньше созрела, — сказал Анатолий.

— Ну уж нет! — воскликнула Раиса. — Не получишь ты, развратник грязный, мою доченьку! Хрен тебе! Иди во Францию, негритянок там… это самое. Но мою дочку — нет!

— Это не твоя дочка, — упрямо сказал Анатолий-Анаконда, — это ты сама. И ты уже в шестнадцать в раздевалке стадиона физкультурнику давала.

— В семнадцать, — поправила, смутившись, Раиса. Хотя была не права.

— Вот я на тебе и женюсь.

— Нет, и не мечтай! Исключено! Я тебя и в школе не замечала, а сейчас тем более не замечу. Ты знаешь, старый козел, сколько тебе лет будет через двадцать лет?

— Сколько?

— Сколько и мне. Шестьдесят без двух месяцев. Тебе на пенсию надо, а не на дочке моей жениться.

— Не на дочке, а на тебе.

— Да не пойду я за тебя! — кричала Раиса, потом кинула бутылку из-под мартини в Анатолия, промахнулась и попала в голову Адику Турецкому, который сунулся было на шум.

Пришел Харитон, унес Адика, а беседа с Раисой продолжалась.

Анатолий стал спокоен. Недаром его Анакондой звали. Он стал стягивать кольца на теле обнаженной жертвы.

— Ты сколько сейчас в месяц получаешь? — спросил он.

— Неважно.

— Важно. Дай бог, всей семьей пятьсот баксов.

— А вот и больше!

— Ну как бы шестьсот.

— А зачем тебе?

— Единовременно получаешь три тысячи баксов, квартиру в новом доме, переезд в Москву, пенсию и звание моей тещи.

— И не мечтай.

— Другой вариант: как только ты ее рожаешь, сразу уходишь в отставку, я нанимаю кормилиц, поилиц и другую обслугу, выписываю из Швейцарии, а может, увожу тебя до совершеннолетия в пансион в городе Цюрих, как бы на родину Ильича.

— Кого?

— А наш вождь там как бы скрывался от клевретов царской охранки. Не читала?

— Я тебе в последний раз говорю: не получишь ты мою дочку.

— А тебя?

— Чего — меня?

— Опять двадцать пять! Сколько тебе за штамп в паспорте?

— Не пойду я за старика.

— В шестьдесят я еще таким орлом буду! Ты и не представляешь. В моем распоряжении все достижения зарубежной медицины. Тебе тоже поможем. Глаз сделаем — ни одна гадюка как бы не отличит.