Тревожные сны царской свиты - Олег Попцов

Разумеется, столь упрощенное толкование позиции Совета Федерации неприемлемо. Сенаторы пошли не за Лужковым. Многих из тех, кто голосовал за то, чтобы не спешить с ратификацией, назвать единомышленниками мэра вряд ли возможно. Неразрешенность многих вопросов, на которых правительство и Дума не акцентировали внимание при ратификации договора, насторожила сенаторов. И Лужков виноват лишь в том, что сказал об этом беспокойстве вслух. Разумеется, политический авторитет мэра сыграл свою роль, но никак не главную. Тем более что в словах Лужкова не было особой новизны. Всем известна его многолетняя, последовательная позиция относительно Севастополя, Черноморского флота и Крыма.

Своим выступлением в Совете Федерации Юрий Лужков инициировал активную политическую диффузию.

Почему столь раздраженной оказалась реакция Геннадия Селезнева? Именно он наиболее полно выразил позицию коммунистов. И дело не в том, что коммунисты упустили политический капитал, который они могли заработать на критике изъянов договора. И дело не в том, что в этом своем вынужденном молчании они были повязаны согласием с примаковским правительством.

Коммунисты оказались между двух огней. С одной стороны, правительство Примакова, которое коммунисты поддерживают, с другой — украинские партийные соратники, усилиями которых обеспечена ратификация договора на Украине. И Геннадий Селезнев, одержимый идеей союза с Белоруссией и гипотетическим замыслом присоединения к этому союзу Украины, на чем он активно нарабатывал собственный политический предпрезидентский вес, был буквально взбешен случившейся осечкой.

Юрий Лужков, по сути, обнажил антипатриотизм коммунистов, чем пошатнул их главный народно-патриотический постулат.

Лужков и не улучшил и не ухудшил свои взаимоотношения с коммунистами, он отыграл у них патриотические очки. Он показал, что во имя достижения узкопартийных целей и целей политически корыстных коммунисты готовы поступиться интересами соотечественников.

Лужков не был повязан никакими договоренностями и сознательно или не сознательно воспользовался своей свободой. В этом смысле мэр Москвы играл на открытом поле.

Бесспорно, создание движения «Отечество» расширило зону ревности в сенатском корпусе. Каждый губернатор, президент, по существу, — лидер, в хозяйственном ли преломлении, общественном или политическом, но обязательно лидер, иначе бы он не был ни губернатором, ни президентом. В этом разница между сенатором и депутатом Думы. Объединить лидеров — цель почти не достижимая. Можно объединить вторых или третьих лиц. Первых — никогда, потому что первые — все.

Упрекать губернаторов в наличии амбиций — занятие малопродуктивное, потому как властные амбиции губернаторов, глав республик — составная часть их управленческого профессионализма.

Инициатива Константина Титова — главы Самарской области по поводу создания нового избирательного блока, с которой он выступил от лица двадцати губернаторов, — есть подтверждение этой естественной амбициозности.

Случившееся следует считать немедленной реакцией федеральной власти под девизом: «Хватит играть в кошки-мышки. Пора остановить мэра Москвы. Кто ему сказал, что он первый?!»

Не лишено интересности политическое кредо нового губернаторского блока, озвученное тем же Константином Титовым: «Мы решили не идеологизированно, нормально строить Россию, противопоставляя губернаторский блок тем, кто в преддверии выборов сделал ставку на политический ажиотаж». Звучит здраво и даже трогательно, особенно из уст заместителя движения «Наш дом Россия», поддержавшего тремя неделями ранее политический бунт в руководстве движения против Виктора Черномырдина. Того самого движения, лидером которого в собственных раздумьях Титов, конечно же, хотел бы стать. И основания для того были немалые. Профессиональный экономист — авторитетный губернатор. Но не сейчас, когда движение на излете, а раньше, много раньше.

Вообще, понятия — «блок губернаторов» или «предвыборный блок глав национальных республик (как утверждают авторитетные источники, на эту затею пытаются взбодрить умного и влиятельного Минтимера Шаймиева). Так вот от всех этих блоков, движений, объединений экс-премьеров вкупе с экс-вице-премьерами, губернаторов или президентов, а может, глав законодательных собраний отдает чем-то суетным и барственным. Мол, главное дело бояр объединить. А холопов, тех, что будут таскать транспаранты, найдем. Вон их сколько по улицам «шастает» без работы.

ЛИСА АЛИСА И КОТ БАЗИЛИО

Вернемся на несколько лет назад. Автором идеи о создании двух центристских партий накануне выборов 1995 года был Сергей Шахрай. Именно он эту идею двух блоков предложил президенту. Один, по договоренности с тем же президентом, возглавил Виктор Черномырдин, другой Иван Рыбкин. То, что идея продуктивна и была обусловлена политической ситуацией, ни у кого сомнений не вызывало. Воплощенный замысел должен был обеспечивать удержание власти и поставить в трудное положение оппонентов, заставить их вести предвыборную борьбу на два фронта. Замысел был действительно изысканным, но воплощение оказалось хуже замысла. Лидеры подвели.

Можно предположить, что в силу нынешнего политического расклада и наличия умного и работоспособного Сергея Шахрая в аппарате премьера идее суждено повториться.

Борьба за «тело» Примакова приобретает небывалую остроту. Не исключено, что Евгению Максимовичу придется проводить конкурс между губернаторами-энтузиастами, НДР и блуждающими олигархами за право называться партией Примакова. Губернаторам особенно тяжело. Менять так часто партийные билеты неудобно.

Что же касается противостояния между Лужковым и Примаковым, то оно было бы и ошибочным и нежелательным.

В атмосфере разбуженных губернаторских инициатив, так активно поддержанных президентской администрацией, и антилужковских наседаний прессы, как ни странно, выиграл мэр Москвы. Опасность угодить со своим движением под сокрушительный транспарант «Партия власти» становится менее вероятной.

Политическая история, тем более в России, ничему и никого не учит. Мы уже имели возможность проследить судьбу двух партий власти. Одна из них была коронована в 1993 году и называлась «Демократический выбор России», другая — в 1995-м с позывными «Наш дом Россия». Партии разные, а судьба одинакова.

У Лужкова есть шанс не наступить на те же самые грабли, но при одном условии: если его движение станет движением массовым, движением сограждан. По своей натурной сути Лужков ближе других к воплощению этой идеи. Лидер продуцирует среду партии. Лужков социально ориентированный лидер не в силу политической конъюнктуры, а по причине должностного исполнения — он мэр. Социальная естественность у Лужкова не имиджевая, не наигранная, в этом его козырь. Кстати сказать, его «кепочность», лазание по стройплощадкам, неумение держать паузу бесит современных имиджмейкеров.