Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев

А все село бегало к деду Коле писать всякие ходатайства, жалобы и тому подобное. Он был очень грамотным. Офицер, все-таки. И никогда людям не отказывал.

После смерти бабушки я год жил у деда. Вдвоем с ним. Приходил к брату Николай Карпович, иногда выпивали, разговаривали. Дед Коля увидел у меня взятую из библиотеки книгу К. Симонова «Живые и мертвые». Повертел ее в руках:

— В печку выбрось эту гадость.

— Она библиотечная. А почему гадость?

И дед Коля мне долго рассказывал, как Симонов оболгал Верховного и Красную Армию, принявшую первый удар немцев. В его рассказе начало войны было совсем не таким, как мы, школьники брежневских времен, привыкли ее воспринимать. Оказывается, наши немцев били с первых дней. Отступали от границы перед превосходящим в силах врагом, но били очень и очень чувствительно, изматывая и обескровливая противника. А репрессированные… Выходило, что Красной Армии повезло, что эти репрессии были.

И характеристика, данная Константину Симонову фронтовым офицером: «Сука гребанная». Невоздержанным на язык был дед Коля.

В 1966 году, накануне 23-го съезда КПСС, Константин Симонов направил Л. И. Брежневу письмо:

«ПЕРВОМУ СЕКРЕТАРЮ ЦК КПСС товарищу БРЕЖНЕВУ Л. И.

Многоуважаемый Леонид Ильич!

Отнимаю у Вас время этим письмом в напряженные предсъездовские дни потому, что встревожен некоторыми, в том числе писательскими, выступлениями на съезде Компартии Грузии, клонящимися к новым переоценкам деятельности И. В. Сталина.

Сейчас, в канун XXIII съезда, нас всех больше всего волнуют проблемы перестройки хозяйства, предстоящая всем нам огромная и увлекательная работа, необходимая для дальнейшего движения к коммунизму.

Но мне кажется, что в той большой и острой борьбе нового со старым, которая уже идет и еще предстоит нам, все косное, неспособное работать по-новому будет еще не раз искать для себя политической опоры в канонизации Сталина и в антиисторических попытках возвращения к его методам действий…»

Я не буду всё его цитировать. Мерзость такая, что мне, человеку немало мерзости видевшему, его даже читать невозможно без чувства болезненной гадливости, не то, что перепечатывать.

Лично для Симонова это письмо привело к его повторному назначению на пост Секретаря СП СССР (ранее он был Секретарем СП при Сталине). Удачно написал. А было письмо завершением подлейшей провокации, выразившейся еще одним известным письмом, известным, как «Письмо двадцати пяти».

Журналист, историк-публицист, бывший разведчик и агент КГБ (нормально для бывшего разведчика) Семен Николаевич Ростовский, он же Лейба Абрамович Хентов, он же Эрнст Генри сочинил его и стал обходить со своим сочинением известных писателей и деятелей культуры СССР, предлагая подписаться под ним…

* * *

Журналист, историк-публицист, бывший разведчик и агент КГБ (нормально для бывшего разведчика) Семен Николаевич Ростовский, он же Лейба Абрамович Хентов, он же Эрнст Генри сочинил его и стал обходить со своим сочинением известных писателей и деятелей культуры СССР, предлагая подписаться под ним.

Полный текст письма найти в интернете вам не составит труда. Да оно вам и так должно быть известно, если вы интересовались процессом десталинизации после 20-го съезда КПСС. Вам известно, что некоторые деятели науки и культуры в СССР уловили тенденции возрастающих симпатий к Сталину накануне 23-го съезда, опасаясь, что съезд примет решение реабилитировать Иосифа Виссарионовича, они обратились лично к Л. И. Брежневу с этим:

«…Мы не знаем, насколько такие тенденции, учащающиеся по мере приближения XXIII съезда, имеют под собой твердую почву. Но даже если речь идет только о частичном пересмотре решений XX и XXII съездов, это вызывает глубокое беспокойство. Мы считаем своим долгом довести до Вашего сведения наше мнение по этому вопросу.

Нам до сего времени не стало известно ни одного факта, ни одного аргумента, позволяющих думать, что осуждение культа личности было в чем-то неправильным. Напротив, трудно сомневаться, что значительная часть разительных, поистине страшных фактов о преступлениях Сталина, подтверждающих абсолютную правильность решений обоих съездов, еще не предано гласности.

Дело в другом. Мы считаем, что любая попытка обелить Сталина, таит в себе опасность серьезных расхождений внутри советского общества. На Сталине лежит ответственность не только за гибель бесчисленных невинных людей, за нашу неподготовленность к войне, за отход от ленинских норм в партийной и государственной жизни. Своими преступлениями и неправыми делами он так извратил идею коммунизма, что народ это никогда не простит. Наш народ не поймет и не примет отхода — хотя бы и частичного — от решений о культе личности. Вычеркнуть эти решения из его сознания и памяти не может никто…»

Но в начале этой главы я приводил цитаты из выступлений и самого Л. И. Брежнева и других членов ЦК на 22-м съезде. Скажите, вы там увидели хоть кого-то, кто мог реабилитировать Сталина? Там же все в своей ненависти к нему и «антипартийной группе» и Хрущева оставили в аутсайдерах! А состав ЦК к моменту начала 23-го съезда оставался прежним. Так какой смысл было просить не допустить возврата к сталинизму именно тех, кто на имени Сталина зажигательней всех тарантеллу отплясывал?

Да просто не о том было письмо, о чем вам известно. С ним усилиями историков-пропагандистов произошло такое же «чудо», как и с докладом Хрущева — все слышали и читали, но никто не понял, что там главное.

Я немного вас поинтригую, прежде чем мы обратим внимание на главные строки в «Письме двадцати пяти». Еще одна цитата, теперь уже из выступления Л. И. Брежнева с отчетным докладом 23-му съезду КПСС:

«Говоря об укреплении мировой социалистической системы, приходится вместе с тем отметить, товарищи, что наши отношения с партиями двух социалистических стран, с Коммунистической партией Китая и Албанской партией труда, к сожалению, остаются неудовлетворительными.

Наша партия и советский народ искренне хотят дружбы с народным Китаем и его Коммунистической партией… Вы знаете, что в ноябре 1964 года была встреча в Москве с делегацией КПК. Несколько позднее наша делегация имела беседы в Пекине с руководством КПК. ЦК КПСС предлагал китайским товарищам провести новую встречу на высшем уровне в Москве или в Пекине. Мы и сейчас считаем, что такая встреча была бы полезной, и готовы в любой момент совместно с руководством КПК вновь рассмотреть имеющиеся разногласия, с тем чтобы найти пути их преодоления на принципах марксизма-ленинизма.»

Вот, честное слово, у меня не получается подобрать даже оскорбительное слово для характеристики маршала из замполитов и той