Мир приключений 1971 - Александр Абрамов

Мписи был главарем рецидивистов в лагере.

— Вот твоему Мписи! — Джабулани показал большой кулак и засмеялся беззубым ртом. — Видели шакала, воду ему!

— Отойди! — с угрозой сказал Генри уголовнику. — Отойди, я сказал!

Майкл Тома вылез из-за стола, подошел к цоци. В его долговязой фигуре и нарочито медлительной походке было что-то угрожающее, зловещее.

— Ты что же!.. — прошипел он сквозь сжатые зубы и вдруг сгреб цоци за ворот красной рубахи. — Хочешь, я сделаю твой длинный череп сладким?

Но цоци в ответ хватил Майкла кулачищем по лицу.

Рядом с ними вырос надсмотрщик Опперман. Толстый, лысый, Опперман редко кричал на заключенных и почти никогда не дрался. Он оттолкнул Тома и молча залепил цоци оплеуху. Тот едва устоял на ногах, но убежать не посмел. Вытянув руки по швам, он отрапортовал по лагерному уставу:

— Благодарю, баас.

Баас наподдал ему еще раза два, и цоци дважды поблагодарил “за учение”.

— Пшел!

Слово это мгновенно сдуло уголовника с места.

Он ринулся из столовой.

Казалось, на этом столкновение и окончилось. Но, видно, над Джабулани уже был занесен меч. На следующий вечер, когда заключенные шли спать, два надсмотрщика остановили его у барака.

— Ну, моя очередь, — сказал Джабулани упавшим голосом.

— Может, на допрос? — сказал Мкизе. Но сам он был уверен, что его новому другу пришел конец.

— Если спасешься, расскажи жене, Генри…

— Иди, иди! — Надсмотрщик с рыжей щетиной на щеках толкнул Джабулани. — Все вы спасетесь.

Подталкиваемый в спину тюремщиками, Джабулани растворился в вечеряем мраке, ушел навсегда из жизни Генри.

— Видел?! — сказал на следующий день Тома. — А Джабулани ведь с нами приехал. Мы следующие.

Генри и сам думал об этом.

Каждый день исчезали два—три политзаключенных. Смерть кружилась над Мкизе и Тома, и круги всё сужались.

Как-то утром половину заключенных построили и вывели за ворота в пустыню.

— Что-то затеяли, — мрачно сказал Тома, шагая рядом с Генри. Тома обливался потом. Он очень ослаб за последнее, время.

Нестерпимо палило солнце. В высоком выцветшем небе парили орлы. Горячая пыль обжигала лицо.

— Захватить бы охрану, брат. Их всего четверо, — шептал Тома. — Куда нас ведут?

Остановились около каменоломни. По команде надсмотрщиков каждый взял по камню, и колонна отправилась обратно. Администрация решила строить себе новый дом и запасалась материалом.

В каменоломню стали ходить часто.

Поднимаясь на песчаные дюны, Мкизе всматривался в даль, глядел на дрожащий в мареве горизонт. Сколько дней идти через пустыню? Что ждет путника там?

Лагерь был обнесен колючей проволокой. Между рядами проволоки — сторожевые собаки. На вышках — часовые. Трудно выбраться. А где взять воду и пищу?

Но случилось непредвиденное.

Толстый надсмотрщик Опперман, оказавшись как-то наедине с Мкизе, сказал, хмурясь:

— Вам надо уходить. Я помогу. Мкизе будто не слышал.

— О нашем разговоре — никому, даже вашему другу. — Опперман улыбнулся и добавил: — Привет от Аплани и Джима Твалы. Оба они на свободе. Скоро приедет машина, и тогда…

Генри не верил Опперману. Он понимал: его, одного из секретарей африканского общества свободы, не так-то просто “убрать” без шума. О нем еще вспомнят. А вот если он попытается убежать и будут свидетели, тогда другое дело. Но вдруг Опперман все же говорит правду? Может быть, он связан с демократическим обществом европейцев, в котором состоит и его Анна. Почему бы и нет?!

Дело было опасное. Генри ничего не сказал Тома. Достаточно одного неосторожного слова. В лагере шпионов полно. Ну, а если Опперман все-таки провокатор?

На следующее утро Опперман сказал:

— Завтра вас передают истребительному отряду. Грузовик, на котором я хотел вывезти вас, приедет только дня через три.

Генри почувствовал, как противный холодок разливается в груди, ползет к животу.

— Я вас предупредил. Дальше действуйте сами, и немедленно. Больше ничего не могу сделать.

Что предпринять? Завтра выведут его со связанными руками в пески. Солдат из истребительного отряда приставит к затылку дуло винтовки…

В этот день в пустыню не ходили. Складывая в кучу камин, Генри ощупывал взглядом проволочную изгородь. В одном участке проволока была заплетена неплотно. Но найдешь ли это место ночью? Может быть, придется пролезать под огнем. Да еще собаки.

Ночью он осторожно соскользнул с нар, тихо, затаив дыхание, подошел к окну. Подтянувшись, заглянул в него. Часовой на вышке дремал.

Генри принялся копать руками песок у стены. Выбраться нужно до утра, уйти из лагеря в темноте.

Снаружи доносилось ровное постукивание бензинового движка. Работа продвигалась медленно.

Генри разогнул усталую спину и почувствовал, что сзади кто-то шевелится, наблюдает за ним. А что, если шпион поднимет тревогу? Генри прислушался. Затаив дыхание он прошел на цыпочках мимо нар. Всматривался в ряды спавших. Кто из них поднимался? Все спали. Все. Видно, показалось ему.

Мкизе снова принялся за работу и вскоре наткнулся на естественное каменное основание, на котором покоился фундамент. Генри расширил яму и пытался выломать камень по частям, но глыба не поддавалась. Генри, усталый, потный, осмотрелся. Тусклый рассвет проникал в зарешеченное окно. Всё! Неужели конец всему?

На нарах спали. Он забросал яму песком, умял его и лег на свою полку. Едва он забылся тревожным сном, как прозвучал подъем.

Наступил день. Когда они собираются передать его истребительному отряду — сразу утром или дождутся ночи?

После поверки Опперман повел его и нескольких заключенных на склад носить ящики с консервами. Выбрав минуту, когда они остались одни, Опперман сказал:

— Уходите сейчас. Будет поздно. Генри взглянул на него пристально.

— Как же уйти? Лезть под огонь часовых?

— Придется пройтись по Калахари. Километров сто—сто пятьдесят. Сейчас отправляемся в каменоломню. В отряде будет на одного человека больше. В лагерь не возвращайтесь. До вечерней поверки не хватятся.

Мкизе не сводил глаз с лица Оппермана: друг или провокатор?

— За каменоломней под сухим кустом я спрятал для вас деньги, воду, консервы. Держите все время на юго-восток.

Похоже, что охранник говорит искренне. А что ему, Генри, терять?

— Спасибо, Опперман. Надеюсь, встретимся при других обстоятельствах.

Рыжие брови Оппермана поднялись. В глазах хитрые искорки.

— Благодарить обождите. Сначала выйдите из пустыни. Больше ко мне не подходите.

Заключенных строили по пяти человек в ряд. Генри, чтобы помочь Опперману, встал в ряд шестым.