Грот танцующих оленей - Клиффорд Саймак

— Но он вывел уравнения.

— Уравнения — да. Но они не имеют смысла. Вопреки распространенному мнению сами по себе уравнения не обладают магией. В них должен присутствовать смысл, а в этих нет ни малейшего. Джей думает, что они не имеют отношения к физике.

— Не имеют отношения к физике? А к чему же тогда?

— Вот в этом-то и состоит наша главная проблема, Бен. Мы с вами уже множество раз говорили об этом. Однако вы не хотите понимать. Или отказываетесь. Или слишком упрямы, чтобы позволить себе понять. Мы имеем дело не с людьми. Я это сознаю, и наши сотрудники — тоже. А вы не желаете меня услышать. Вы принимаете народ, живущий среди звезд, за необычных людей. Я не знаю, никто не знает, кто они такие на самом деле. Известно лишь, что их нельзя назвать людьми, даже необычными.

Мы прикладываем огромные усилия, пытаясь разобраться в проблеме. И вовсе не из-за неуемного любопытства, а потому, что тогда нам будет легче с ними работать. Но пока у нас нет ни малейшего представления. Вы меня слышите? Ни малейшего представления! Хал Роллинс говорит с кем-то — он полагает, что с роботом, необычным, конечно, но и тут полной уверенности у него нет. Никто ни в чем не может быть уверен.

К тому же в этом нет особой необходимости.

Они принимают нас, мы принимаем их. Мы проявляем терпение, и они относятся к нам терпимо. Возможно, даже в большей степени, чем мы, поскольку знают, что мы впервые используем новый вид связи. Наш образ мыслей не имеет ничего общего с их мышлением, но мы пытаемся понять друг друга. Никто из них не думает так, как мы, никому из нас не удается думать так, как они. Мы столкнулись с незнакомым нам видом разумной жизни, а у них аналогичные представления о нас — и это единственное, что можно утверждать с уверенностью. Но мы — все мы — принадлежим к братству разумных существ и изо всех сил стремимся к взаимопониманию: беседуем, сплетничаем, учим, учимся, обмениваемся информацией и идеями.

— Вечно вы потчуете меня каким-то вздором, — сердито проворчал Рассел. — Мне плевать на ваши философствования. Я хочу получить информацию и начать работать. Мы с вами заключили соглашение: в случае появления какой-либо обнадеживающей информации вы немедленно передаете ее нам.

— Однако окончательное решение принимаю я, — прервал его Томас. — Иначе и быть не может. В полученных нами сведениях есть некоторые сложности…

— Сложности, черт вас побери?!

— А что вы делаете с тем, что мы вам уже передали? Мы рассказали вам об искусственных молекулах. И чего вам удалось добиться?

— Мы над этим работаем.

— Значит, работайте упорнее. Прекратите жаловаться и добейтесь результатов. Мы оба знаем, как это важно. При помощи новых идей мы сможем переделывать любые материалы, создавать любые структуры. Мы построим такой мир, какой только пожелаем и обеспечим его всем необходимым: пищей, металлами, тканями…

— Разработка таких глобальных открытий требует времени, — начал оправдываться Рассел. — Не нужно кипятиться.

— Мы дали вам информацию о замене клеток. Инструмент, необходимый для победы над болезнями и старостью. Если довести эти идеи до конца, мир станет бессмертным — если, конечно, мы захотим жить в таком мире и почувствуем в себе силы его контролировать. И что вы сделали в этом направлении?

— Мы продолжаем работать. Но требуется время.

— Мэри-Кей нашла то, что может стать идеальной религией. Она даже думает, что сумела обнаружить Бога. Иногда ей кажется, что она говорит с Богом. Что вы скажете по этому поводу?

— Оставьте Бога себе. Мы хотим БСС.

— Вы не получите БСС до тех пор, пока мы не будем знать больше. Как вы правильно сказали, у нас накопился колоссальный объем информации…

— Отдайте ее мне. Пусть мои ребята над ней поработают.

— Нет. Мы должны получить более четкое представление о БСС. По правде говоря, Бен, то, что мы уже знаем, несколько пугает…

— В каком смысле?

— Во всем этом есть нечто неправильное. Что-то здесь не так. Вы должны нам верить.

— Послушайте, Пол. Мы долетели до Центавра. Доползли до него. Ушли годы, чтобы туда добраться. И годы на возвращение. Но нам ничего не удалось там найти. Проклятье, ничего! С тем же успехом мы могли бы сидеть дома. Неудача поставила крест на межзвездных путешествиях. Народ не позволит повторить эксперимент. Срочно необходимо достичь успеха с БСС — в противном случае нам не видать звезд, как своих ушей. А теперь мы знаем, что БСС существует. Но вы не хотите поделиться с нами.

— Как только мы получим хоть что-нибудь определенное, сразу же передадим вам все данные.

— А почему бы не позволить нам взглянуть на то, что у вас есть? Если данные и в самом деле не поддаются пониманию, мы вам их вернем.

Томас покачал головой.

— Ни в коем случае.

Слов не было, хотя и возникало ощущение непроизнесенных слов. Не было и музыки, но возникало ощущение музыки. Не было пейзажа, но накатывало ощущение стройных деревьев, грациозно раскачивающихся на ветру, аккуратных лужаек, окружающих величественные здания, журчащего ручейка, блистающего в лучах невидимого солнца, озера, покрытого белыми барашками бегущих волн. Никакой реальности, но глубокая вера, что расколотая реальность таится где-то рядом, за углом, готовая вырваться наружу.

Мэри-Кей погрузилась в эту реальность, позволив ей окутать тело. «На этот раз, — подумала она, — вот сейчас, пожалуйста, Господи, пусть там будет то, что я сумею понять». Но, очутившись внутри, Мэри уже не жаждала найти там что-либо стоящее. Достаточно было и этого. Нет смысла чего-то желать, к чему-то стремиться. Душа наполнилась до самого края, а разум исчез.

На миг появилась одинокая человеческая мысль: «Настанет день — и я это получу, настанет день — и появится информация. Настанет день — и я узнаю крупицу правды».

А потом мысль исчезла. Нет никакой нужды знать. Важно лишь существовать — и ничего более.

Она перестала быть человеком. Она вообще перестала быть кем-либо или чем-либо — и просто существовала, лишившись всего, кроме внутреннего ядра сознания. У нее больше не было тела и разума. Интеллект улавливал только удивление и ошеломляющее счастье, невинную чувственность, бессмысленную радость существования и опьянение от самого факта пребывания здесь. Где бы это место ни находилось. Ее даже не волновало, где оно. Ей было все равно.

Долг и воля слабо сопротивлялись беспечности.

— Но почему? — воскликнула она. — Почему вы мне лишь показываете? Почему ничего не объясняете? Я разумна. Я хочу знать. Я имею право знать.

— Ш-ш-ш-ш.

Шорох, колыбельная. Сопереживание. Нежность.