Благородный Дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

— Ответом будет и «да», и «нет». — Улыбка оставалась ласковой, а голос — нежным. — Это как со всем остальным в Азии, Линк. Никакой определенности, никаких «да» или «нет». Только «может быть». Все зависит от обстоятельств: есть ли девица, что это за мужчина, сколько у него денег и сколько у неё долгов. — Теперь улыбка стала озорной. — Может, мне просто следует указать тебе в нужном направлении? Но тогда ничего хорошего от тебя не жди, потому что ты такой большой и сильный мужчина и очаровываешь всех симпатичных дам, хейя?

— Да будет тебе, Орланда! — засмеялся он тому, как она изобразила произношение простого кули.

— Я заметила, что ты обратил на неё внимание. Я тебя не виню: она симпатичная, — произнесла она, завидуя юности этой девицы, но не её жизни.

— Что ты имела в виду под долгами?

— Когда девушка приходит работать сюда, она должна выглядеть красиво. Одежда, прическа, чулки, макияж — все стоит хороших денег, поэтому мама-сан — женщина, что следит за девицами, — или владелец ночного клуба выдает новенькой аванс, достаточный, чтобы купить все необходимое. Конечно, вначале все девушки молоды и легкомысленны, свежи, как первая роза лета, поэтому они покупают и покупают, но потом им приходится все это выплачивать. У большинства в начале карьеры нет ничего, кроме собственного тела, — если только они не работали в другом клубе и не обзавелись поклонниками. Естественно, Линк, когда девушки расплачиваются с долгами, они меняют клуб. Иногда долги девушки может оплатить хозяин клуба, чтобы приобрести её и её поклонников: многие девушки популярны, и за ними гоняются. Если девушка умеет танцевать, вести беседу и говорить на нескольких языках, она может хорошо зарабатывать.

— Значит, долгов у них хватает?

— Они в долгах постоянно. Чем дольше они этим занимаются, тем сложнее выглядеть красивой и тем выше издержки. Проценты по долгу в лучшем случае составляют двадцать процентов. Первые месяцы девушка может много зарабатывать и много отдавать, но этого всегда недостаточно. — По лицу у неё пробежала тень. — Проценты набегают, долг растет. Не все шефы терпеливо ждут. Поэтому девушке приходится черпать деньги из других источников. Иногда, чтобы расплатиться с шефом, она вынуждена занимать у ростовщиков. Она неизбежно начинает метаться в поисках помощи. И тогда в один прекрасный вечер мама-сан указывает ей на мужчину. «Он хочет выкупить тебя», — говорит она. И…

— Что значит «выкупить»?

— О, это лишь обычай ночных клубов. Все девушки должны появляться здесь, скажем, точно в восемь, когда клуб открывается, аккуратными и ухоженными. И оставаться здесь до часа ночи, или их оштрафуют. Оштрафовать могут также, если они не явятся, или опоздают, или не будут опрятными, ухоженными и приятными для посетителей. Если мужчина хочет взять девушку с собой, на ужин или для чего-то ещё — многие берут с собой на ужин даже двоих, в основном чтобы произвести впечатление на друзей, — он выкупает девушку, платит клубу определенное вознаграждение, размер которого зависит от того, сколько времени осталось до закрытия клуба. Не знаю, сколько с этого вознаграждения получает сама девушка, думаю, процентов тридцать, а все, что она заработает вне клуба, — её, если до ухода за неё не сторгуется мама-сан. Тогда деньги идут заведению.

— Всегда вознаграждение?

— Это уже зависит от репутации, Линк. В этом месте, одном из лучших, выкупить девушку тебе обойдется примерно в восемьдесят гонконгских долларов в час, это около шестнадцати американских.

— Не так уж много, — отстраненно произнес он.

— Для миллионера немного, дорогой мой, но не для тысяч людей здесь. На восемьдесят гонконгских долларов семья живет целую неделю.

Бартлетт наблюдал за Орландой, размышляя о ней, желая. Он был рад, что её выкупать не надо. «Черт, это было бы ужасно. Или нет? — спрашивал он себя. — Платишь несколько баксов, потом в койку, и двигай дальше. Этого ли мне надо?»

— Что? — спросила она.

— Да вот, размышляю, какая паршивая у этих девиц жизнь.

— О, какая же она паршивая? Совсем не паршивая. — Орланда возразила с такой безмерной наивностью, что он был потрясен. — Это, наверное, лучшее время в их жизни. Они красиво одеты, им говорят комплименты, за ними бегают. На какую ещё работу может рассчитывать девушка, если у неё нет никакого особого образования? Секретарши, если повезет, или фабричной работницы — двенадцать-четырнадцать часов в день за десять гонконгских долларов. Надо бы тебе, Линк, посетить одну из здешних фабрик и посмотреть, в каких условиях они работают. Я тебя свожу. Пожалуйста, а? Ты должен посмотреть, как люди работают, и тогда ты поймешь, какие мы здесь. Я с удовольствием все тебе покажу. Раз уж ты остаешься, тебе нужно все знать, Линк, все испытать. О нет, они считают, что им повезло. По крайней мере, они, пусть и недолго, поживут хорошо, поедят и посмеются вдоволь.

— И не плачут?

— Всегда плачут. Но плакать — это обычное занятие девушки.

— Но не для тебя.

Она вздохнула и положила ладонь ему на руку.

— Я свое получила. Но с тобой я забываю все свои прежние слезы. — Внезапный взрыв смеха заставил их поднять голову. Четверо японских бизнесменов сидели, ссутулившись, с шестью девицами. Стол был заставлен напитками, а им несли ещё. — Я так счастлива, что мне не нужно… не нужно прислуживать японцам, — просто сказала она. — Я благословляю судьбу за это. Но они больше всех тратят денег, Линк. Гораздо больше, чем любые другие туристы. Они тратят даже больше, чем шанхайцы, поэтому перед ними стелются, хотя ненавидят их, и они это знают. Им, похоже, наплевать на то, что за деньги не купишь ничего, кроме притворства, сколько ни потрать. Наверное, они это знают, они умные, очень умные. У них, конечно, совершенно другое отношение к постельным утехам и к «ночным бабочкам», не такое, как у других. — Донесся ещё один взрыв хохота. — Китайцы называют их лан синь гоу фей. На мандарине это дословно значит «сердце волка, легкие собаки», то есть «бессовестные».

— Бессмыслица какая-то, — нахмурился он.

— О нет, смысл в этом есть! Видишь ли, китайцы могут приготовить и съесть любую часть рыбы, птицы или животного — все, кроме сердца волка и легких собаки. Это единственные две вещи, которым не придать приятного вкуса: от них всегда идет вонь, что с ними ни делай. — Она оглянулась на тот столик. — Для китайцев лан синь гоу фей — это японцы. А также деньги. У денег тоже нет совести. — Она улыбнулась странной улыбкой и отпила ликера. — Теперь многие мама-сан и владельцы заведений дают девушкам аванс, чтобы помочь выучить японский. Ведь чтобы развлекать, нужно общаться, верно?

Мимо пропорхнула ещё одна стайка девушек, и Орланда заметила, как они посмотрели на Бартлетта, что-то соображая, потом на неё, и отвернулись. Орланда понимала, они презирают её за то, что она евразийка и пришла с гуйлао. Девушки присели ещё за один столик. Посетителей в клубе стало прибавляться.

— Которую тебе хочется? — спросила она.

— Что?

Он сказал это с таким изумлением, что она даже засмеялась.

— О, да ладно, Линк Бартлетт, я видела, как у тебя глаза разбежались. Раз…

— Прекрати, Орланда! — Ему было неудобно, и в голосе неожиданно появилась жесткость. — В таком месте невозможно ни на что не обращать внимания.

— Конечно, поэтому я и предложила пойти сюда, — тут же промолвила она, стараясь, чтобы улыбка не сходила с лица. Реагировала она на все очень быстро, и её рука снова нежно коснулась его колена. — Я выбрала это место, чтобы ты мог насмотреться вдоволь. — Она щелкнула пальцами. Мгновенно появился метрдотель, который вежливо встал на колени возле их низкого столика. — Дайте вашу карту, — повелительно сказала она по-шанхайски, а сама чуть не падала в обморок от искусно скрываемого страха.

Мужчина тут же протянул нечто вроде театральной программки.

— Оставьте свой фонарик. Я позову, когда вы понадобитесь.

Метрдотель отошел. Она, как конспиратор, придвинулась ближе. Их ноги теперь соприкасались. Одной рукой Линк обнял её. Она направила луч фонарика на «программку». В ней были снимки двадцати-тридцати девушек. Под каждой фотографией шли ряды иероглифов.

— Сегодня здесь будут не все из этих девушек, но если тебе кто-то из них понравится, мы вызовем её сюда.

Он смотрел на неё, широко раскрыв глаза.

— Ты что, серьезно?

— Абсолютно серьезно, Линк. Тебе не стоит волноваться: если после встречи и разговора с ней она тебе понравится, я обо всем договорюсь.

— Я не хочу никого из них, я хочу тебя.

— Да. Да, я знаю, мой дорогой, и… но сегодня, уж пожалуйста, потерпи меня. Поиграй в небольшую игру, разреши мне сотворить твой вечер.

— Господи, ты просто что-то!

— А ты — самый чудесный мужчина из всех, кого я знаю. И я хочу, чтобы твой вечер прошел отлично. Я не могу сейчас отдать тебе себя, хотя и желаю этого всем сердцем, поэтому мы найдем временную замену. Что скажешь?