Этногенез и биосфера Земли. В поисках вымышленного царства - Лев Николаевич Гумилёв

своего народа, ждали от хана награды, а не казни. Иначе они бы не сунулись в львиную пасть. Значит, Джамуха знал что-то, чего не знали они. Это «что-то» было предложение Чингиса сделаться второй оглоблей в телеге государства за те услуги, которые Джамуха успел оказать. Но затем его тон меняется (разумеется, в источнике, а как было на самом деле, мы не знаем): «Ныне, хан мой, анда, ты милостиво призываешь меня к дружбе. Но ведь не сдружился же я с тобою, когда было время сдружиться».

Что это за декламация? Ведь если бы Джамуха был признанным другом Чингиса, то ни кераиты, ни найманы не опирались бы на его советы и не были бы преданы им, а монголы не стали бы за два года повелителями Великой степи. Ведь Чингис именно за то и благодарит Джамуху, что тот, находясь в стане врагов, помог ему одержать победу; следовательно, сентенция Джамухи рассчитана не на уши хана, а на самую широкую огласку среди монгольской общественности. Затем: «К чему тебе дружба моя, когда перед тобою весь мир? ведь я буду сниться тебе в сновидениях тёмных ночей; ведь я буду тяготить твою мысль среди белого дня. Я ведь стал вошью у тебя за воротом или колючкой в подоле». Это убедительно как слова или соображения самого Чингиса, но не Джамухи. Пользы от раскрытого агента нет, а помех предвидится много, и проще от него избавиться, хотя бы для того, чтобы избежать возможных компрометантных разговоров с широким резонансом. А с точки зрения Джамухи? Он помог хану одержать победу, и явно не для того, чтобы стать её жертвой. Быть убитым своим другом ещё обиднее, чем пасть от руки врага. Поэтому мне кажется сомнительной интерпретация «Тайной истории», и думается, что её автор вложил в уста Джамухи соображения хана или ближайших нойонов-советников. И сделал он это для того, чтобы снять с них ответственность за казнь пленника — он, мол, сам того хотел. Но злословить по адресу казнённого он не стал, потому что этому никто из осведомлённых людей не поверил бы, а интерпретация события оказалась бы под подозрением.

Вера и история

То, что историческая необходимость и случайность соседствуют — известно, но применять этот тезис к конкретной обстановке сложно и требует если не артистизма, то мастерства. Однако в нашем случае конструктивен именно этот поход. Объединение степи было исторической необходимостью, но то, что эту задачу выполнили не кераиты, найманы или кара-кидани, а именно монголы — тут уже цепь случайностей, определённых сочетанием воли и чувств многих участников событий.

Армия Чингисхана, или партия «людей длинной воли», была слабее не только кераитского и найманского ханств или меркитского и татарского племенных союзов, но даже собственной античингисовской монгольской аристократии, и, как мы видели, победа досталась Чингису благодаря его выдержке, искусной дипломатии, умению привлекать и лелеять нужных людей и помощи Джамухи-сэчэна, без которого девятибунчужное белое знамя валялось бы в траве, рядом с отрубленной головой хана. Тогда бы «царство первосвященника Иоанна» превратилось из мечты в действительность[1020], но общий ход истории нарушился бы разве что в деталях. Ну, на несколько дальних походов было бы меньше, а письменных памятников литературы и историографии стало бы несколько больше.

Однако для нашей темы победа монголов — это факт огромного значения, потому что идеологическая система их была несовместима с христианством. Это не значило, что монголы и несториане не могли уживаться в одних кочевьях и ходить рука об руку в далёкие походы. Но это значило, что обе религии должны были потесниться, чтобы не мешать друг другу, и Чингисхан понял это раньше всех своих соратников, а может быть, и побеждённых противников.

Монгольская религиозная концепция была отнюдь не примитивной языческой верой или практикой шаманской экзальтации. Во главе культа стояли прорицатели, имевшие огромное влияние и ограничивавшие власть ханов. Около 1207 г. волхв Кокочу[1021], сын одного из первых сподвижников Чингисхана, Мунлика, очевидно переоценив своё влияние в народе, при помощи своих шести братьев избил ханского родного брата Хасара, а затем оклеветал его, предсказав Чингису, что Хасар отнимет у него престол. Только заступничество ханши-матери спасло Хасара от казни, но не от опалы. После этого Кокочу обнаглел и стал переманивать к себе людей из числа подчинённых принцам из ханского рода. Когда же сводный брат Чингиса, Тэмугэ-отчигин потребовал своих людей назад, то Кокочу с братьями заставили просить у них прощения на коленях. По жалобе Отчигина Чингисхан вызвал в ставку зарвавшихся приближённых, и волхву сломали спину, а его отца и братьев, пристрожив, простили. Согласно «Тайной истории», труп волхва вознёсся в небо, но Чингисхан объяснил, что Тенгри (Небо), невзлюбив его, унёс не только душу, но и тело. После этого родственники казнённого присмирели[1022], и конфликт между духовной и светской властью кончился в пользу последней.

На этой короткой и трагичной истории выиграли несториане, которых Чингис и его преемники стали привлекать к участию в государственной деятельности, не требуя отречения от веры. Но всё-таки создавшуюся империю никак нельзя было назвать христианской, и теперь нам следует обратить внимание на божество древнемонгольской религии, оказавшееся соперником Христа. То самое божество, ради победы которого погиб Джамуха-сэчэн.

Глава XII. Двуединый

О вреде предвзятости

Одной из наиболее пагубных для научного мышления ошибок являются предвзятые мнения, которые, будучи некогда высказаны как гипотезы, в дальнейшем принимаются как непререкаемые истины. Сила давности парализует критику, и ложное мнение укореняется, искажая картину исторического процесса. К числу таких мнений принадлежит представление о монгольской религии XII–XIII вв. как о примитивном язычестве. Считается, что монголы равно уважали все веры, полагая, что важно лишь молиться за хана, покровительствовали всем священнослужителям, так что нетерпимость не вытекала из их религии. Ошибка этого мнения состоит в том, что частное произвольно принято за общее и что причины весьма относительной монгольской веротерпимости перенесены с земли на небо, т.е. эти причины отыскивались в мировоззрении, а не в существовавшей политической ситуации.

Теперь, исследовав критически аутентичный источник — «Тайную историю монголов», мы берём на себя смелость утверждать, что монгольская религия XII–XIII вв. была законченной концепцией мировоззрения, с традицией, восходившей к глубокой древности и отточенной не менее, чем буддизм и ислам, зороастризм и манихейство, католичество и православие. Начнём исследование с полемики.

«Чёрная вера»

Наиболее подробное описание древней религии монголов[1023] сделано учёным-бурятом Дорджи Банзаровым[1024], изложившим взгляды бурятских язычников