Каждое лето после (ЛП) - Форчун Карли

Все ещё во вчерашнем сарафане, я выбираюсь из кровати и медленно направляюсь в ванную. Тело ломит, но меня не тошнит. Я расстегиваю пояс и стягиваю платье через голову, снимаю нижнее белье, а затем встаю под горячую струю душа. Пока мыло и вода выгоняют смог из моего мозга, я составляю план отправиться после завтрака на общественный пляж. Мы с Сэмом никогда не плавали на пляже, когда были младше. Раз или два мы бездельничали в близлежащем парке с его друзьями, но пляж был только для городских детей, которые не жили на озере. Я знаю, что там нет ни причала, ни плота, но мне отчаянно хочется поплавать.

После душа я высушиваю волосы полотенцем, пока они не становятся влажными, и провожу по ним расческой. Я бросаю взгляд на свой телефон.

Ещё одно сообщение от Шанталь: ПОЗВОНИ МНЕ.

Вместо этого я пишу ей в ответ: Привет! Не могу сейчас говорить. Тебе не нужно сюда приезжать. Я в порядке. Вчера столкнулась с Сэмом.

Я могу представить, как она закатывает глаза от моего ответа. Я знаю, что, вероятно, ничего не смогу от неё скрыть, и я чувствую себя виноватой за то, что не позвонила, но быть здесь и видеть Сэма вчера кажется таким нереальным, я не могу представить, как это выразить словами.

Я нажимаю «Отправить», а затем надеваю свой ярко-красный купальный костюм, который я редко использую, и пару джинсовых шорт. Я собираюсь надеть рубашку, прежде чем отправиться в ресторан мотеля, когда раздается стук в дверь. Я замираю. Ещё слишком рано для уборки.

— Это я, Перси, — говорит глубокий, скрипучий голос снаружи.

Я открываю дверь. Сэм стоит в дверном проеме с влажными волосами и свежевыбритым лицом. На нем джинсы и белая футболка, в одной руке кофейная чашка и бумажный пакет. Фантазия каждой гетеросексуальной женщины, страдающей похмельем, находится у входа в мою комнату. Он протягивает их, а затем оглядывает меня, останавливая взгляд на купальнике на одно плечо, который на мне надет. Его голубые глаза сегодня каким-то образом ярче.

— Хочешь поехать на озеро?

***

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, хватая кофе и пакет. — Неважно, мне все равно почему. Ты мой герой.

Сэм смеется.

— Я же сказал тебе, что скоро тебя увижу. Я подумал, что ты простишь меня за то, что я напоил тебя вчера, если принесу еду, и я знаю, что ты не любишь сладости на завтрак. Или, по крайней мере, раньше ты не любила.

— Неа, всё еще не люблю, — подтверждаю я, засовывая нос в пакет. — Круассан с сыром и ветчиной?

— Бри и прошутто — из нового кафе в городе, — отвечает он. — И латте. Баррис-Бей теперь модный.

— Вчера я заметила более утонченный вид, — я ухмыляюсь, делая глоток. — Тейлор не будет возражать, если я приду в дом? Ей может быть дискомфортно, потому что мы все время тусовались, когда были детьми.

И в этом проблема встречи с Сэмом до того, как у меня будет время придумать, как с ним поговорить, или, по крайней мере, до того, как я выпью кофе. Слова приходят мне в голову, а затем вылетают изо рта без каких-либо задержек — так было, когда мы были подростками, и, очевидно, это не изменилось, независимо от того, насколько я выросла, независимо от того, какой успешной женщиной я стала. Это звучит мелочно, по-детски и ревниво.

Сэм потирает затылок и смотрит через плечо, размышляя. За те две секунды, что ему требуется, чтобы перевести взгляд обратно на меня, я растаяла в липкую лужу смущения и снова превратилась в ту, кто, я надеюсь, выглядит как нормальный человек.

— То что между мной и Тейлор…

Я прерываю его, отчаянно тряся головой, прежде чем он заканчивает предложение. Я не хочу знать о том, что было между ним и Тейлор.

— Тебе не нужно ничего объяснять, — говорю я.

Он безучастно смотрит на меня, моргая всего один раз, прежде чем сжать губы и кивнуть головой в знак согласия двигаться дальше.

— В любом случае, что-то срочное произошло с делом, над которым она работала. Сегодня утром ей пришлось вернуться в Кингстон.

— Но похороны завтра.

Слова вырываются потоком, густо покрытые осуждением. Сэм, вполне обоснованно, выглядит озадаченным моим тоном.

— Зная Тейлор, она найдет способ вернуться.

Это странный ответ, но я принимаю его.

— Пойдем? — спрашивает он, указывая большим пальцем через плечо на красный пикап, который я до сих пор не замечала.

Я смотрю на него в шоке. В Сэме не ничего, что говорило бы о красном пикапе, за исключением того, что он родился и вырос в сельской местности Онтарио.

— Я знаю, — говорит он. — Это мамин, и я начал водить его, когда переехал сюда. Он намного практичнее, чем моя машина.

— Живешь в Баррис-Бей. Водишь пикап. Ты изменился, Сэм Флорек, — торжественно говорю я.

— Ты была бы удивлена, узнав, как мало я изменился, Персефона Фрейзер, — отвечает он с кривой усмешкой, которая посылает тепло туда, куда не следует.

Я поворачиваюсь, сбитая с толку, и бросаю полотенце и смену одежды в пляжную сумку. Сэм забирает ее у меня и бросает в кузов пикапа, прежде чем помочь мне забраться внутрь. Как только двери закрываются, насыщенный запах кофе смешивается с чистым ароматом мыла Сэма.

Когда он заводит двигатель, мой разум начинает лихорадочно соображать. Мне нужна стратегия, и как можно скорее. Вчера вечером я сказала Сэму, что дам ему объяснение тому, что произошло много лет назад, но это было до того, как я встретила Тейлор. Он двинулся дальше. У него долгосрочные отношения. Я обязана извиниться перед ним, но мне не нужно вываливать на него свои прошлые ошибки, чтобы сделать это. Или нужно?

— Ты что-то притихла, — говорит Сэм, когда мы выезжаем из города к озеру.

— Наверное, я нервничаю, — честно говорю я. — Я не возвращалась с тех пор, как мы продали коттедж.

— С того Дня Благодарения? — он смотрит на меня, и я киваю.

На нас опускается тишина. Я обычно крутила свой браслет, когда была встревожена.

Теперь у меня подпрыгивает колено вверх-вниз.

Когда мы сворачиваем на Дорогу Голых Скал, я опускаю стекло и делаю глубокий вдох.

— Боже, я скучала по этому запаху, — шепчу я.

Сэм кладет свою большую руку мне на колено, останавливая колебания, и нежно сжимает его, прежде чем снова положить руку на руль и въехать на подъездную дорожку.

8. ЛЕТО, ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД

Мои ноги хрустели на подъездной дорожке, воздух был тяжелым от росы и сочного запаха мха, грибов и влажной земли. Весной Сэм занялся бегом и был полон решимости привлечь меня к своему делу. Он составил целую программу для начинающих, которая должна была начаться сегодня, в мое первое утро в коттедже. Мне было приказано съесть легкий завтрак не позднее семи утра и встретиться с ним в конце подъездной дорожки в восемь утра.

Я остановилась, когда увидела его.

Он растягивался, повёрнутый ко мне спиной с наушниками в ушах, закинув одну руку за голову и наклонившись в сторону. В пятнадцать лет его тело было для меня почти чужим. Каким-то образом он вырос по крайней мере еще на 15 сантиметров с тех пор, как я в последний раз видела его на Рождественских каникулах. Я заметила это вчера, когда они с Чарли пришли помочь нам разгрузиться. («Это официально ежегодная традиция», — услышала я, как Чарли сказал папе). Но у меня не было времени как следует осмотреть Сэма, прежде чем и ему, и Чарли пришлось уйти, чтобы подготовиться к своим сменам в Таверне. Этим летом Сэм работал на кухне три вечера в неделю, и я уже боялась разлуки. Теперь его черная спортивная майка задралась, обнажив кусочек загорелой кожи. Я смотрела, как загипнотизированная, румянец пополз вверх по моей шее.

Его волосы были такими же густыми и спутанными, и он всё ещё носил браслет дружбы на левом запястье, но теперь он, должно быть, был намного выше 180 сантиметров ростом, его ноги почти бесконечно вытягивались за подол шорт. Почти столь же невероятным, как и его рост, было то, что он тоже был каким-то образом плотнее. Его плечи, руки и ноги стали более массивными, а его зад был… ну, его больше нельзя было принять за фрисби.