Голоса надежды - Татьяна Шкодина

Добиться каких‑либо ответов на мучившие Лэрри и Джейн многочисленные вопросы так никогда и не удалось — новая Бабушка, как скоро выяснилось, пребывала в столь же безнадежно глубоком маразме, как и старая. Единственное отличие заключалось в то ал, что Левая (Бабушка, названная так для удобства по месту, занятому ею относительно разделяющего кресла старушек стола, временами с большим энтузиазмом издавала загадочный клич: «Второе июня!» Джейн предположила, что это некая особенно памятная для нее дата, возможно, день рождения, и впоследствии всякий раз трогательно поздравляла Бабушку с праздником.

В конце‑то концов, старушкой больше, старушкой меньше!

Пресловутый буфет совместными усилиями сдвинули в сторону и на освободившейся площади разместили второе глубокое кресло с Левой (Бабушкой. Выяснилось даже, что симметрично расположенные старушки, по большей части безмолвные и недвижимые как два сфинкса, придают убранству гостиной некую гармоническую завершенность. Хлопот с ними было не так уж много, разве что в волнительный день второго июня, когда Джейн на всякий случай наряжала Бабушек в обновки и потчевала сладким пирогом и сердечными каплями.

Эти «фирменные» капли Джейн готовила сама, смешивая в нужной пропорции добрую дюжину патентованных средств. На полке шкафчика в ванной комнате всегда стояла наготове длинная шеренга пузырьков, к которой в ожидании второго июня время от времени прибавлялись новые экземпляры, выстраиваеллые строго по ранжиру. Лишь однажды стройные ряды флаконов смешались — когда обуреваемая любопытством Малышка Ни дотянулась‑таки до заветного шкафчика. По роковой случайности, было это первого июня…

А на следующий день, согласно традиции, Джейн с таинственной миной доброго волшебника предстала перед облаченными в новые платья Бабушками с подносом в руках, водрузила торт на демаркационный стол и с веселым «Оп–ля!» сдернула листок с отрывного календаря.

— Второе июня! Второе июня! — нервно залопотала Левая Бабушка.

Правая Бабушка радостно взвизгнула и жадно потянулась к пирогу. Джейн ловко перехватила и отвела в сторону нетерпеливую сухую лапку, повязала салфетку Правой Бабушке и поспешила за «фирменными» каплями для Левой.

Конечно, она не могла знать, что Малышка Ни, нарушив царивший в шкафчике порядок, самовольно пополнила арсенал сердечно–сосудистых средств жидкостью для снятия лака, зубным эликсиром, пятновыводителем и кое–челл еще, а потому спокойно и со знанием дела накапала в стакан с водой из каждого пузырька.

Что‑то однако, ее тревожило.

Джейн честно пыталась отыскать причины своего беспокойства на всем пути следования из ванной в гостиную со стаканом в руке. Несколько неуверенно вручив капли Левой Бабушке, она сложила руки на животе, готовясь наблюдать за процессом приема лекарств, и тут ее осенило: она вспомнила подозрительный беспорядок в шкафу и необычный запах приготовленных ею капель. Охнуз, Джейн потянулась, чтобы отнять у Бабушки стакан, но опоздала: старушка поднесла его к губам и лихо, залпом опустошила.

Джейн в ужасе зажмурилась и потому не увидела, как замечательно подействовали капли.

Полупарализованная старушка выронила стакан и с легкостью газели вскочила на ноги, вытаращив глаза и беззвучно шевеля губами. Потрясенный взрывом хрупкий механизм — бабушкины биологические часы — споткнулся, стрелки щелкнули и с бешеной скоростью завертелись в обратную сторону.

Когда не на шутку встревоженная наступившей тишиной Джейн открыла глаза, Левой Бабушки в кресле не было, да и быть не могло: старушка стремительно летела в прошлое — до тех пор, пока на ее пути не стал несокрушимый буфет, занимавший это место до Того Самого Дня.

Лэрри, уютно дремавший в библиотеке, услышал пугающий грохот, помчался наводить порядок, ворвался в гостиную и остолбенел.

До Того Дня Бабушка была одна…

Андрей БАГИНСКИЙ

ЧЕТВЕРОСТИШИЯ

Оглянись, правдолюб, кто идет за тобой?Не напрасно ли снова кидаешься в бой?Не гордись, что тебя до сих пор не сломили,Может, кто‑то прикрылся твоей чистотой?

О, творец, в мир корысти ты бросил меня,В море лжи и разврата ты бросил меня,Всех ошибок твоих я исправить не в силах —Лучше б сразу в могилу ты бросил меня.

Я — сточный колодец людских откровений:Чужие все мысли, чужие сомненья,Покуда я сердцем всего не постигну,Не будет покоя душе и забвенья.

Легко быть умным; нужно только знать,Когда и что сказать, когда смолчать.Молчанье иногда подобно лжи,А совесть мне не позволяет лгать.

Сильным мира служил ты, виляя хвостом,Доносил на других — был последним скотом,Донесли на тебя — как собаку прогнали,Отчего же стоишь ты с разинутым ртом?

Ты в истории жаждешь оставить свой след,Через меру вкусив славу мнимых побед.В книге прошлого чье‑то ты вычеркнул имя,Но свое в эту книгу не впишешь ты — нет!

О чувстве такта. Вот его основа:Глубокой мыслью и высоким словомПосредственность не бойся оскорбить,Но не ораторствуй в присутствии немого.

Пусть ты трижды достоин похвал,Средь великих умов пусть достойным ты стал,Если лесть ты в подруги себе не возьмешь,Не взойдешь на достойный тебя пьедестал.

Если видишь, что женщина тайн полна,За словами ее вдруг встает пелена,Не стремись разгадать их таинственный смысл —Держит в тайне жестокость и подлость она.

Всю скупость душ людских прекрасно сознавая,Святые тайники души своей пред ними раскрываю,Но благодарного зерна никто не проронил — одникаменьяЯ с нежной почвы сердца своего с печалью собираю.

А души скупые по–прежнему спятИ тайны души твоей знать не хотят.Лишь плесень живет на холодных каменьях —К кому обращаешь ты свой рубайат?

Давно уже жизни не радуюсь я,Лишь мрачные мысли терзают меня,И жить в этом мире есть смысл едва ли,Уйду… Никто и не вспомнит меня…

Чего больше в мире: добра или зла?Положил на весы два тяжелых узла —В первый ложь завязал, в другом правда сокрыта,Правда вниз потянула — ложь наверх поползла.

Почему так свободно растут сорняки?Холод, ветер и зной — все для них пустяки.Благородному детищу нужен хозяин,Только ждет его смерть от хозяйской руки.

Ты ушел из семьи без скандалов и слез.Полюбил–разлюбил — ну какой с тебя спрос.«А что, папа нас больше не любит?», —Что ответишь на этот наивный вопрос.

Пусть прикинулся добрым вчерашний злодей,Обещанья его — для наивных людей,Если прибыль с лихвой он от вас не получит,То раздавит вас тут же, как жалких червей.

Ты за правду страдаешь, — скажи мне — зачем?Ничего не добившись, умрешь ты — зачем?Чтобы дети твои тоже правдою жилиИ, страдая как ты, умирали — зачем?

Если правду ты хочешь сказать — говори!Пусть тебе не дают говорить — говори!Даже если никто тебя слушать не будет —Хоть один да услышит тебя — говори!

Правда в двери стучится — не слышит народ,Ложь в окно заглянула — ликует народ,Ты друзей от врагов отличить не способен,Что же будет с тобой, мой несчастный народ?

Правда к братству людей призывает — смотриЛожь друзей друг на друга бросает — смотриЛожь и правда — враги, но скитаются вместе,Различить их почти невозможно — смотри.

Пусть мошенник твердит, что раскаялся он,Пусть за горло его крепче держит закон.Недобитый шакал станет вдвое хитрее,Отпусти — он за властью полезет на трон.

У соседей моих разгорается спор,Этот машет ножом, тот хватает топор.И не все ли равно в чем причина их ссоры —Победивший со мною начнет «разговор».

Завистливым псам, мастерам сквернословьяНа доброе дело не тратить здоровья.Покуда наш мир не рассыплется прахом,Свободна подстилка под дверью злословья.

ТРЕХСТИШИЯ