Повседневная жизнь Аравии Счастливой времен царицы Савской. VIII век до н.э. - I век н.э. - Жан-Франсуа Бретон

Южноаравийские города отличаются от своих аналогов на Ближнем Востоке своим урбанизмом, весьма своеобычным. Вовсе не следует пытаться как-то уяснить себе те правила градостроительства, которые были свойственны древности: их просто-напросто не существовало. Не было не то что общей, но и вообще никакой концепции города, организованного по какому-либо плану. В средиземноморских городах той эпохи трудно различить, например, улицы, которые возводились бы по линиям заранее данного чертежа как два более или менее параллельных ряда строений. Совсем не просто отличить общественные здания от частных домов, площади от рынков и в некоторых случаях даже храмы от некультовых сооружений.

Даже по вопросу о том, что, собственно, следует считать городом, историками было пролито немало чернил. Сами древние авторы оказались — невольно, разумеется, — у самых истоков полемики: разве Плиний не насчитал 60 храмов в Тамне и 60 в Шабве?{7} И вот, когда майор Хамильтон в 1938 году закончил раскопки одного из них, он вынужден был признать: перед ним не храм, а мавзолей. Шабва, стало быть, представляла собой обширный некрополь{8}. Некоторые историки, подчеркивая тот факт, что в ряде городов (Ма'ин, Майфа' и Тамна') вообще не обнаружено домов с надземными помещениями, задаются законным вопросом: что же это за города, какова их истинная природа?{9} Трудность распознавания функционального предназначения различных строений и помещений в этих строениях лежит в основе проблемы, которая далеко не повсеместно находит удовлетворительное решение. Причина этого такова: храмы и частные дома очень часто возводились по одним и тем же архитектурным проектам и с использованием одних и тех же приемов строительной инженерии. Чтобы отличить одни от других, следует во внимание принимать прежде всего их этажность, их разрез, их вертикальную проекцию. Однако как раз верхние этажи у раскапываемых зданий чаще всего не сохранились — по причинам разным: эрозия, пожары, грабежи…

Археологам во многом помогли аналогии с современным традиционным зодчеством. Так, еще в 1942 году сэр Леонард Булей (Woolley) высказал две догадки: 1. Древние дома в Хадрамауте должны походить на нынешние. 2. Строения в Шабве не были ни храмами, ни усыпальницами. Однако они тогда так и не смогли возобладать по причине скудости открытых к тому времени памятников. Лишь в восьмидесятые годы противники его взглядов оказались вынужденными капитулировать перед очевидностью: каменные цоколи служили основанием для зданий иногда очень высоких. Раскопки в Шабве сделали решающий вклад в решение проблемы.

Путешественник, подъезжая к Шабве с запада, узнает ее издали по ее серым холмам, усеянным валунами и покрытым галькой. По холмам, которые смотрят на окрестные поливные поля с высоты в пятьдесят метров. За сотню метров до въезда в город он по мосту пересечет взятое здесь в трубопровод течение вади 'Атф. Затем поднимется по широкому гребню холма Карат аль-Хадида — и окажется перед линией укреплений, венчающей хребет и сочленяющейся с укреплениями внутри города. Пройдя мимо угловой башни Дар аль-Кафир, он попадет в широкую впадину, очерчиваемую треугольником холмов: аль-'Акаб с юга, аль-Хадида с запада и аль-Фиран с востока. В наши дни это пространство называется ас-Сабха (солончак), по причине множества соляных рудников{10}. Соль, используемая со времен античности, послужила городу основой благосостояния; однако ее присутствие имеет и обратную сторону: оно делает всю эту небольшую долину довольно неустойчивой, губчатой, а после выпадения дождей покрывает ее белесой коркой.

Итак, наш путешественник идет вдоль вала, за которым высятся грозные башни, и доходит до больших северных ворот. Он видит открывающуюся перед ним центральную транспортную ось города, которую он, однако, поостережется назвать «главной улицей» — настолько изменчива она по ширине и настолько капризна ее трасса. Лишь сравнительно недавно она была относительно спрямлена. С той и с другой ее стороны высятся многочисленные (около 120) и очень похожие одно на другое здания{11}. Мысленно вернувшись к началу нашей эры, постараемся воспроизвести их первоначальный облик. Построенные в плане прямоугольника, они часто состоят из множества этажей. Все они выглядят очень массивно — с их солидными каменными цоколями высотой от одного до двух метров, с их поднимающимися ко входу неудобными лестницами, слуховыми окнами, нижним нежилым этажом и последовательным нагромождением (без уступов) этажа на этаж, которое увенчивается террасой на кровле. Эти дома скорее походят на башни, нежели на мирное жилище. Вспомним текст Страбона:

На востоке в основном живут Хатрамотиты (обитатели Хадрамаута), имеющие столицей Шаботу (Шабву). Все эти города (аравийские) подчинены властителю, процветают, богаты многочисленными храмами и царскими дворцами. Их дома походят на египетские своим способом строить деревянные комнаты{12}.

Самый замечательный из этих домов поставлен боком к северным воротам и возвышается над главной улицей более чем на 5 метров. Это монументальное здание, раскопанное французскими археологами в период 1975–1985 годов, состоит из центрального строения (А), включающего в себя великолепный каменный цоколь, на котором зиждятся несколько деревянных этажей, а также — из одноэтажного здания (Б), обрамляющего покрытый керамической плиткой двор. Восточное и западное крылья здания Б частично охватывают и здание А, оставляя тем самым лишь очень узкий вход во двор. Последний разделен оградой на две части: первая включает в себя монументальную каменную лестницу, ведущую на первый этаж здания А, который выше двора примерно на 4 метра.

Этот монументальный ансамбль, сооруженный около I века до н. э., был идентифицирован как дворец Шакир, резиденция царей Хадрамаута{13}. Он будет сожжен сабейцами в начале III века н. э., потом восстановлен и украшен несколькими десятилетиями позднее и окончательно разгромлен в V веке. До наших дней дошел только его каменный цоколь да некоторые остатки кирпичных стен первого этажа.

«Главная улица», поднимаясь к югу, приводит к монументальному храму Сийаха{14}. Ныне лишь с трудом можно представить себе его великолепие: он был уставлен статуями и другими произведениями искусства, но все это исчезло. На его монументальной лестнице и над ней высились четыре статуи и четыре покрытых бронзой пилона. С восточной стороны на мощном цоколе-монолите была установлена колоссальная статуя из бронзы. Смежные террасы были украшены статуями животных (возможно, лошадей в натуральную величину) и другими бронзовыми статуями. Все это в совокупности составляло всего лишь парадный вход в храм. От входа кое-что сохранилось, от самого храма — ничего. Сказанное относится к конечному состоянию сооружения, датированному первыми веками нашей эры; что же касается предыдущих состояний, то единственный их остаток — подиум с ведущими на него ступеньками.

Можно и дальше продолжить прогулку в глубь древнего города, погребенного под заносами. В древности дома располагались здесь в непосредственной близости друг от друга, иногда даже соприкасаясь, но все же не имели общих стен. Они выстраивались в довольно правильную прямую линию, оставляя, однако, между собой лишь тесные проходы. «Улицы» в ту эпоху были всего лишь незастроенными пространствами, оставленными между высокими строениями, — нынешний Шибам в Хадрамауте{15} довольно точно воспроизводит панораму древнего города. Проблемы соседства, проветривания помещений и другие бытовые вопросы должны были быть довольно-таки острыми, однако тексты не содержат никаких указаний на них. Вряд ли когда-либо существовали коллективные системы вывоза нечистот и мусора, канализации, снабжения водой — лишь индивидуальные цистерны у подножия каждого дома или внутри него. Нет и следа центрального рынка, построенного по модели греко-римской агоры с портиками, укрывающими под своей сенью лавочки торговцев.

Остается неизвестным, как земли в Шабве распределялись между собственниками, перераспределялись, продавались и покупались, сдавались в аренду, передавались по наследству и пр. Владело ли такое-то или такое-то племя отдельной территорией, на которой и селило своих членов, сохраняя тем самым свою этническую однородность в данном квартале? Сопоставления с нынешними моделями побуждают рассмотреть такого рода гипотезу. Но можно выдвинуть и противоположную ей: наличие свободного рынка предполагает межплеменную пестроту. Как бы то ни было, уже дороговизна строительства жилья сама по себе предопределяла социальный облик горожан: лишь весьма состоятельные семьи могли позволить себе удовольствие жить внутри городских стен.