Т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку - Филип Фармер

«Я позарез нужен и тем и другим», — подумал Кэрмоди.

— А что вы дадите мне, если я пойду с вами? — спросил он громко, обращаясь сразу ко всем.

Первые шестеро переглянулись и пожали плечами.

— Мы не можем дать тебе ничего такого, чего ты не мог бы взять сам, — ответил Тэнд.

Представитель второй шестерки, высокий и слишком уж красивый юноша, гордо произнес:

— Когда мы войдем в храм, возляжем с Бунтой и станем отцами ее темного сына Эльгуля, ты познаешь истинное блаженство, которое нельзя описать словами. Затем, все те годы, пока ребенок будет взрослеть и становиться богом, ты сможешь оставаться одним из его регентов, и в этом мире тебе ни в чем не откажут…

— А кроме того, — перебил его Тэнд, — ты обретешь вечный страх, что тебя когда-нибудь прикончат завистливые недруги, которые лишены таких богатств и возможностей. Ни для кого не секрет, что семь грешных отцов Эльгуля будут плести против друг друга интриги и заговоры. В конце концов им придется перейти к открытой вражде, и из семерых выживет лишь один — тот, который станет жертвой Эльгуля в день его совершеннолетия. Боги не терпят смертных отцов.

— А что мешает одному из отцов убить самого Эльгуля? — спросил Кэрмоди.

Сквозь фиолетовый туман он заметил, что лица поклонников Злого бога побледнели. Они озадаченно переглянулись.

— Хотя Эльгуль рождается ребенком, которого нужно нянчить и кормить, он с самых первых дней является богом, — ответил Тэнд. — И, будучи божеством, становится суммой и сутью тех душ, которые его порождают. Поскольку большинство людей мечтают о вечной жизни, он, воплощая это желание, обретает бессмертие и обладает им до тех пор, пока живы его создатели. Но, будучи богом зла, он не доверяет своим отцам и убивает каждого из них. А после их смерти начинает стареть и тоже со временем умирает. Получив потенциал бессмертия, он губит его в день своего рождения, потому что семена зла, заложенные в нем, распускаются цветами недоверия и ненависти.

— Все это понятно, — сказал Кэрмоди, — но отчего же тогда старится и умирает добрый бог Йесс?

Поклонники Эльгуля рассмеялись.

— Прекрасно сказано, землянин! — воскликнул их вожак.

Обращаясь к Кэрмоди как к малому ребенку, Тэнд терпеливо ответил:

— Несмотря на свою божественную сущность, Йесс продолжает оставаться человеком. Он ограничен возможностями тела из плоти и крови, и поэтому его бытие всегда определено внутри этих рамок. Как и каждый человек, он должен умереть. Но Йесс также является суммой и сутью преобладающих черт людей, которые порождают его. Причем участвует в формировании его тела и души не меньше семи отцов. Сны Спящих и их коллективная сила влияют на то, каким станет бог, рожденный в эту Ночь, — какими будут его душа и облик. Если Спящие больше тяготеют ко злу, то скорее всего родится Эльгуль. Если чаша весов склоняется в сторону добра, то рождается Йесс. Поэтому семь отцов не являются решающим фактором. Они лишь проводники той воли, которую формируют два миллиарда Спящих нашей планеты. — Тэнд замолчал и посмотрел на Кэрмоди, словно хотел вдохновить его своей искренностью. — Буду с тобой честен, — добавил он. — Нам необходимо твое участие главным образом потому, что ты землянин — человек с другой звезды. Мы, кэриняне, лишь недавно стали задумываться о религиях иных миров и о том, что они означают. Мы поняли, что Великая мать, или Бог, Первопричина, или Создатель Вселенной, не ограничивается только нашим облаком пыли. Творения богини разбросаны везде.

Поэтому Спящие, зная, что они не одиноки во Вселенной, и понимая, что у них есть братья на других бесчисленных планетах, пожелали сделать одним из отцов чужеземца с иной звезды. Возрожденный Йесс уже не будет прежним. Он будет отличаться от своего предшественника, как сын отличается от отца. Мы надеемся, что в какой-то мере он унаследует твое понимание Вселенной и, управляя нами, научит нас жить в мире с детьми различных солнц. Благодаря ему и его наследию мы станем лучше и сильнее. Вот почему ты нужен нам, Кэрмоди. — Тэнд указал на своих соперников. — Эти шестеро тоже хотят, чтобы ты стал седьмым — но по другой причине. Если ты станешь одним из отцов Эльгуля, тот распространит свою власть на другие миры, и его отцы получат свою Долю награбленного.

Кэрмоди почувствовал надежду и алчность, которые вдохнули в его уставшее тело свежие силы. Захватить богатейшие миры и нанизать их на шнур пространства, как драгоценные жемчужины в ожерелье! Обладая могуществом регента великого Эльгуля, он мог бы делать все что угодно! Без всяких ограничений!

И тут вторая группа решила, что пришло время действовать, и обрушила на Кэрмоди объединенную силу своих чувств. И тот, открывшись, зашатался от этого удара.

Тьма, тьма, тьма…

Экстаз…

Он, Джон Кэрмоди, будет таким, каким хотел быть всегда: недосягаемым и сильным, дерзким, целеустремленным и сметающим все на своем пути. Ему не будут угрожать телесные превращения. Он останется неизменным, с таким же телом, разумом и душой. Да, он, Джон Кэрмоди, закалится в пламени темного экстаза, и никакие изменения не устрашат его. Целые народы будут умирать вокруг; звезды будут остывать и угасать, а планеты — замедлять свой бег и падать на свои светила, тогда как он, великий Джон Кэрмоди, по-прежнему будет странствовать по огромной Вселенной, бродить по вновь рожденным планетам и наблюдать, как они взрослеют, старятся и умирают. Он всегда будет одним и тем же, сегодня и завтра — неизменный Джон Кэрмоди, твердый и яркий, как алмаз.

Но тут за него взялась первая группа. Вместо того чтобы, как копьем, пронзить его объединенной волей, они сняли свои защитные барьеры и открылись ему. В них не было ни угрозы, ни жажды насилия, и они не скрывали замыслы, подобно последователям Эльгуля. Эти люди открылись ему целиком — до самых глубин своего существа.

Джон Кэрмоди не мог пройти мимо них. Скорее голодный тигр прошел бы мимо привязанного к дереву козленка.

Свет, свет, свет…

Экстаз…

Но в этом вечном экстазе не было прочной основы и твердых углов. Безмерное чувство угрожало разорвать его на тысячи кусков, распылить и растворить их в бесконечности.

Безмолвно закричав от сладкой муки, он попытался собрать себя из тысячи осколков и соединить их в единое целое, чтобы снова стать Джоном Кэрмоди. Боль саморазрушения казалась невыносимой.

Боль? Но она была и экстазом. Разве боль и экстаз — одно и то же?

Кэрмоди не знал ответа на этот вопрос. Он лишь понял, что должен держаться подальше от слуг лукавого Йесса. Их открытость была опаснее любой обороны. Чего они хотели? Уничтожить Джона Кэрмоди?