На сопках Манчжурии - Евгений Белогорский

Подобные действия министра вызвали серьезную панику в рядах руководства железной дороги, но время было безвозвратно упущено. Вражеские полчища уже стояли на пороге Харбина, и спасти город могла только отчаянная храбрость его защитников или обыкновенное чудо. Однако, поскольку сотворение чудес было вне ведомства генерала Зайончковского, оставалось уповать на заамурских пограничников стянутых со всех участков КВЖД и скромный харбинский гарнизон.

Каждое утро, Андрей Медардович принимал доклад своего начальника штаба полковника Чумакова с надеждой услышать хорошие вести, но они постоянно задерживались. Уже по тому, как ровно в восемь часов, открывалась дверь кабинета, генерал знал, какой доклад ему ждать от своего подчиненного.

Предчувствие не обмануло командующего и двадцать девятого марта. Достаточно было одного взгляда, на хмурого и плохо выспавшегося полковника, чтобы понять — долгожданная подмога вновь откладывается.

— Мало чем хорошим могу вас обрадовать, Андрей Медардович. За прошедшую ночь, никаких сообщений, способных существенно изменить наше положение, не поступало. Бригада Шаповалова по-прежнему находится в Чите, а казачьи соединения на полпути к Владивостоку. Согласно последним телеграммам их там уже ждут эшелоны для переброски, но когда они прибудут, никто сказать толком не может. К положительным новостям можно отнести сегодняшний снег, который явно затруднит дорогу китайцам, а также сообщение от коменданта Владивостока полковника Кашина. Он клятвенно уверяет, что в самое ближайшее время отправит нам эшелон с помощью, но до её прибытия ещё нужно дожить, — сдержанно доложил начштаба, но к его удивлению, привычного раздражения в адрес тыловых чинуш от командующего не последовало.

— Вы не совсем правы, Гаврила Романович. Одну очень хорошую новость, я получил буквально перед вашим приходом. И это не телеграммы и телефонные звонки сверху и от соседей, это рапорт штабс-капитана Рокоссовского с просьбой не отправлять его на лечение в госпиталь, а оставить в строю и дать возможность воевать с врагом.

— И что тут такого хорошего? — удивился Чумаков, ожидавшего услышать куда более существенную новость, чем какой-то там рапорт.

— А то хорошо, что у нас есть такие люди как Константин Рокоссовский и ему подобные. Посмотрите, по всем расчетам и выкладкам его застава могла максимум на сутки задержать продвижение китайцев, взорвав мост через Сунгари. А они так хорошо встретили врага, что он до сих пор не вышел к ближним подступам Харбина, и не выйдет ещё минимум как сутки. Это я вам гарантирую твердо. Человек совершил боевой подвиг и, получив ранение, не хочет сидеть в тылу, а рвется в бой. Да как не радоваться этому факту! Чем больше у нас будет таких людей, тем быстрее мы сможем утихомирить Чжан Цзолиня и тех, кто стоит за ним. Подумайте, как следует наградить штабс-капитана.

— Слушаюсь, ваше превосходительство. Разрешите доложить о положении дел по возведению защитных позиций вокруг города?

— Да, прошу. Я вас внимательно слушаю, — сказал Зайончковский, и военные склонились над расстеленной на столе картой.

Как и предполагал Андрей Медардович, китайские соединения испытывали серьезные трудности на пути к Харбину. Это позволило русским, возвести дополнительные оборонительные укрепления на южной окраине города. Плотные ряды колючей проволоки и свежевыкопанные траншеи хмуро встретили авангард агрессоров, что приблизился к городу после полудня тридцать первого марта.

Их грозный вид и приобретенный опыт недавних боев, заставил солдат Чжан Сюэляня воздержаться от попыток сходу взять город штурмом. Постреляв для острастки, они занялись разбивкой лагеря в ожидании подхода своих главных сил.

Подготовка к штурму Харбина продлилась до второго апреля. За это время генерал Линь Боа сумел подтянуть завязшую в ледяной каше артиллерию, которая с восходом солнца принялась утюжить русскую оборону. Около часа, китайские артиллеристы забрасывали защитников Харбина трехдюймовыми снарядами, а затем в дело вступила пехота.

Наблюдавший за атакой майор Комаци был уверен в успехе этой атаки. Весь день до этого, через специальную трубу он внимательно рассматривал русские траншеи, выявляя места расположения в них огневых точек. Стоя рядом с орудийной прислугой, он ликовал душою, когда разрыв снаряда разносил в клочья русские пулеметы и разрушал проволочные заграждения. Его радость была бы куда меньше, если бы он знал, что китайские артиллеристы уничтожают всего лишь деревянные макеты, а сами пулеметы были надежно укрыты. Да и проволочные ряды были разрушены не до такой степени, что бы создать свободный проход пехоте.

Поднятые в атаку по сигналу ракеты густые цепи китайцев устремились на штурм русской обороны в полной уверенности в своей скорой победе. Лишившись пулеметов, казаки и пограничники не смогут противостоять наступающей пехоте, в разы превосходившей защитников своей численностью.

Не обращая внимания на оружейный огонь из оживших траншей, китайцы быстро достигли колючей проволоки и принялись её преодолевать. Именно в этот момент из проемов русских блиндажей, по противнику ударили перенесенные туда пулеметы. Наспех сделанные в два наката, блиндажи представляли собой хорошее укрытие, как от пуль неприятеля, так и его артиллерии.

Умело расположенные на местности, огневые точки быстро положили в весеннюю грязь китайское воинство, у которого за эти дни выработалась стойкая боязнь к русским пулеметам. Ни ругань сержантов, ни приказы офицеров не могли заставить солдат подняться в полный рост и идти навстречу гудящей на лету смерти.

Разъяренный крушением своих планов, японец приказал возобновить огонь, желая уничтожить пулеметные гнезда, но из этого ничего не вышло. Напуганные грозными криками майора, артиллеристы Линь Бао торопливо засуетились у орудий, что снизило и без того невысокие результаты стрельбы. Снаряды ложились куда угодно; перед целью, далеко за ней, в сторону, но только не в саму цель.

Такая стрельба быстро привела к полному расходу оставшегося боекомплекта артиллерийских батарей, что превратило грозных «богов войны» в ненужное устройство на двух колесах. Новый боезапас прочно увяз в ледяной грязи харбинской весны, и штурм Харбина откладывался минимум на три-четыре дня.

Комаци с достоинством самурая принял постигшую его неудачу. Русские вновь смогли переиграть его, но майор не намеревался складывать оружие. Не имея возможности взять Харбин атакой с юга, японец решил попытать счастья на левом берегу Сунгари. Переправившись на другую сторону реки, Комаци намеревался захватить заречную часть Харбина, Затон. Майор не тешил себя надеждой, что сможет ворваться в город через железнодорожный мост через Сунгари, но вот перерезать сообщение Харбина с Забайкальем, откуда по данным разведки со дня на день русским должна была подойти помощь, это было вполне реальным свершением.

Целые сутки понадобилось Линь Бао для скрытой переправы части своих сил на противоположный берег. Соглядатаи, отправленные генералом в город донесли, что русские не ожидают удара с противоположного берега Сунгари. В Затоне находятся лишь полицейские и военные патрули, а численность охраны моста составляет тридцать человек.

Второй штурм Харбина был предпринят рано утром четвертого апреля и развивался очень удачно. Под покровом темноты китайцы смогли незаметно приблизиться к русским постам и атаковали их. Малочисленность караульных и внезапное нападение позволило китайцам одержать легкую победу. В течение получаса весь левобережный Харбин был захвачен ими, но сразу вслед за этим, продвижение к мосту было приостановлено.

Начался банальный грабеж домов, который было трудно остановить, так как вместе с солдатами, господа офицеры принимали самое активное участие в этом процессе. Не брезговали ничем, ни глинобитной китайской фанзой, ни покосившейся хатой, ни каменным домом зажиточного купца.

Лишь один Комаци был не подвержен этой пагубной заразе обогащения. С саблей в одной руке и пистолетом в другой, он метался среди солдат, пытаясь заставить их идти к мосту. С его клинка обильно капала кровь тех солдат, что майор зарубил, наводя дисциплину в солдатских рядах.

Один раз возле его уха просвистела выпущенная из винтовки пуля, но японец был не из робкого десятка и сумел довести дело до победного конца. Потеряв около получаса, с заброшенными за спину трофеями, подгоняемые Комаци солдаты, двинулись к мосту.

Шпионы не обманули генерала Линь Бао, говоря о численности мостовой охраны. Тридцать пограничников — это было всё, что мог выделить Зайончковский для прикрытия моста через Сунгари. Остальные силы были брошены на защиту южных окраин города.

Обнаружив присутствие врага в Затоне, пограничники немедленно сообщили об этом в штаб и заняли оборону. Приказ у них был только один — «держаться до последнего человека» и они были готовы исполнить его.