РЕКВИЕМ - Богомил РАЙНОВ

  Если во всей информации есть что-либо, заслуживающее внимания, то именно этот пассаж. Борислав придерживается того же мнения, только выводы его немного поспешные:

—  Дважды проезжает мимо голосующих клиентов, чтобы остановиться в каких-нибудь трехстах метрах дальше. Предельно ясно.

—  Может, он поехал по вызову.

— Да, но никаких следов этого вызова нет.

—  Так бывает очень часто. На этом капитала не наживешь.

—  У меня даже эта поездка Станева домой вызывает сомнение. В восемь приходит на работу, а уже через два с половиной часа зачем-то несется домой.

— У любого человека могут возникнуть непредвиденные обстоятельства.

— Ладно, согласен, — вскидывает руку Борислав. — Обличительный материал не бесспорный, но для меня дело ясное.

  Действительно, бесспорные улики еще отсутствуют. Но налицо симптомы и догадки. И чтобы их проверить, я вызываю лейтенанта и даю указание взять под наблюдение гражданина Стояна Станева.

  В этот момент мне звонит Драганов.

— Это вы замещаете товарища Драганова? — спрашивает Лили, нерешительно входя в комнату.

— Я, заходите...

— Только... не знаю, насколько вы в курсе дела.

— Я в курсе, — говорю. — Пожалуйста.

— Я имела в виду, знакомы ли вам эти... наша компания.

— Знаком я с нею, — в третий раз выражаю подтверждение. — Проходите сюда поближе и садитесь, иначе я вас плохо слышу.

  Наконец Лили подходит к письменному столу, опускается на предложенный стул и, положив руки на подол, глядит с тоской на мою дымящуюся сигарету.

— Можете курить,,если желаете.

— Благодарю.

  Она берет придвинутые к ней сигареты, закуривает и заметно расслабляется. В этот раз она не в той невообразимо короткой юбке, а в ситцевом платье, скорее всего прошлогоднем, потому что от стирки оно уже стало каким-то белесым. Дешевенькое платье с черной отделкой, при виде которой я вспоминаю слова: «Ее пристрастие к черному цвету».

— Что вас сюда привело?

  Лили поднимает свои темные глаза, кажущиеся еще более темными на этом белом лице, и неуверенно произносит низким, немного хриплым голосом:

— Хочу вам кое-что сообщить в связи с компанией... в связи с кое-какими намерениями...

— Ясно, понимаю, — киваю я, хотя пока что решительно ничего понять не могу.

— Они собираются свести счеты с Бояном.

— Какие счеты?

— «Какие счеты?» Ну, так обычно говорится... не знаю, может, мне начать с самого начала.

— Да, так будет лучше всего.

— Это случилось на прошлой неделе. Шли мы вчетвером к «Ягоде» — Роза, я, Апостол и Пепо, а Апостол и говорит: «Компания распадается. Фантомаса мы отдали на съедение». — Лили запнулась на мгновение, словно обронила что-то такое, о чем никак не следовало упоминать. Но, так как я и виду не подаю, что до меня дошло, она продолжает: — «Марго, — говорит, — от морфия перешла к любви — самому идиотскому наркотику. Боян и тот врезался по уши».

  «Рассказывай эти басенки кому-нибудь другому, -говорит Пепо. — Боян и любовь — глупости все это! Не кому-нибудь, а именно ему вечно не хватало ампул».

  «Это ты верно заметил, — соглашается Апостол. -Тут дело нечисто».

  «Это для тебя нечисто, — кипятится Пепо. — А ему что, открыл для себя другой источник, и начхать ему на нас».

  «Ты так думаешь?» — спрашивает Апостол, которого

подогреть нелегко.

  «А то как же? Пройдись вечерком мимо «Софии», когда он там — сидит себе довольный, спокойный, так ведет себя только человек, у которого всегда есть доза в кармашке про запас. А мы в это время извиваемся как змеи, на стенку готовы лезть от нервов».

  «Ты помнишь, Пепо, как мы давали клятву делить все поровну?» — выходит из себя Апостол.

  «Ты эту клятву лучше ему припомни, а не мне», — говорит Пепо.

  «Именно это я и сделаю. Я ему припомню. Так припомню, что вовек не забудет».

  Это было на прошлой неделе, — повторяет Лили. — И я даже не обратила особого внимания на эти разговоры, потому что наши, особенно эти двое, любят потрепаться. Но с того момента этот разговор повторяется с небольшими изменениями каждый день, и Апостол заводится все больше и больше, а он из тех, что заводятся не так скоро, но если уж заведутся, то способны натворить много всяких бед.

  Она гасит сигарету, откидывается на спинку стула и продолжает:

— А вчера в парке от общих разговоров уже перешли к секретным планам.

  «Давай поочередно за ним следить, — предлагает Пепо. — Следить неотступно. Один день — ты, другой день — я. Не может быть, чтобы мы его не сцапали».

  «Я из него вытрясу снадобье и превращу его в отбивную котлету!» — грозится Апостол.

  Но хотя Апостол хорохорится больше других, Пепо опаснее его, если хотите знать. Настоящий гангстеренок. За упаковку морфия готов мать родную продать.

— Еще что? — спрашиваю я.

— Разве этого вам мало? Шутка ли: обдумали план, установили за ним слежку, кто может сказать, чем все это кончится?

— Дело серьезное, — признаю я. — А почему бы вам не предупредить Бояна?

— Я хотела это сделать еще в прошлую субботу, но он меня избегает, — отвечает Лили в явном смущении.

— Вы, кажется, были друзьями...

—  Были.

—  Из-за него, если я не ошибаюсь, вы и в эту компании вошли.

  Она чуть заметно кивает.

— Но Боян уже порвал с компанией. Тогда что же вас связывает с этими ребятами — с Пепо, Апостолом?

  Лили молчит. И лицо ее тоже ничего не говорит. Белое, немного полное, невыразительное лицо.

— Ответьте же, — настаиваю я. — Это не допрос, а обычный человеческий разговор.

— А' куда мне деваться, по-вашему? — неожиданно поднимает она глаза, чуть повысив тон.

— В этом городе живет миллион душ, моя дорогая.

— Да, но человек не может жить с миллионом душ, ему достаточно нескольких близких людей... если хотите, одного-единственного близкого существа, — отвечает она своим низким хрипловатым голосом.

— Не спорю. Мне только хотелось сказать, какой богатый выбор. И сделать свой выбор вам будет тем легче, чем скорее вы вырветесь из замкнутого круга этих Пепо и Роз.

— И как же я должна делать свой выбор? Выходить на городские улицы, да?

— Как сделали тысячи других женщин. Раз стольким удается, значит, задача не такая уж трудная.

  «Вы женаты?» — могла бы спросить меня Лили, будь она немного сообразительней. Но вместо этого она опускает глаза и тихо произносит:

— Я уже сделала свой выбор.

  И сразу возвращает меня на исходную позицию.

— Вы довольны своей работой в столовой? — спрашиваю я, поскольку больше сказать нечего.

— Работа как работа.

— Может, вас что-то другое больше привлекает, мы бы могли вам помочь. У вас есть диплом об окончании гимназии?

— Мне хотелось стать учительницей... или воспитательницей в детском саду. В общем, находиться среди Детей, — признается Лили не без стеснения. Потом в голосе ее снова сказывается апатия: — Но с этой моей биографией... да еще без диплома. Куда уж мне...

— Ваша биография только начинается.

— Но слишком скверно, — с досадой отвечает она.

  Мы молчим какое-то время. Затем Лили спрашивает:

— Я могу идти?

— Да, конечно.

— Надеюсь, вы примете меры по тому делу, про которое я вам рассказала? — напоминает она, вставая со стула.

— Можете не беспокоиться. Это же наша работа. И благодарю вас за сведения.

  Встав, я провожаю ее до дверей, хотя здесь, в этом кабинете, это не принято. И мне не терпится сказать ей еще что-нибудь, хотя я не знаю, что именно.

ГЛАВА 8

  На этот раз мы в другой служебной квартире, хотя не слишком наблюдательный человек мог бы принять ее за прежнюю. Здесь громоздкая, пришедшая в запустение мебель обита сине-зеленым, тогда как в прежней квартире обивка была не помню какая. Пожалуй, тоже сине-зеленая.

— Они уже за тобой следят, ты заметил?

— С самого начала, — отвечает с почти нескрываемым самодовольством Боян. — Оба работают слишком топорно.

— Нам ничего не стоило их сразу обезвредить, только этим мы могли обнаружить свое присутствие.

— Зря беспокоитесь, — замечает парень. — Они не столько действуют, сколько воображают. В наихудшем случае объяснимся кулаками. Знаю я их.

—  Пускать в ход кулаки тоже нежелательно. И вообще скандал в любой форме. Лучше всего уметь уско^ьз-нуть от них, оставить их с носом, если, конечно, этого требуют обстоятельства.

— Не бойтесь, я их повадки достаточно хорошо усвоил.

  Это неплохо, что он обрел некоторую самоуверенность, без нее не обойтись, лишь бы она не выходила за рамки.

— А этот Апостол, мне кажется, опасный тип. Способен, как видно, приходить в раж.

— Он просто фантазер. Ведет себя как полоумный. Пело куда опаснее его. Извращенный малый.

— В каком смысле?