Поход Армии Проклятых - Игорь Борисенко

– Как эти осы, жалящие всех без разбора и сомнения, будьте сильны духом! Пусть видения, одолевающие разум, покажутся смешными и глупыми! Пусть прочь уйдет боязнь и вернется боевая ярость!

Добравшись до головы колонны, Сорген повернулся и громовым возгласом: "Хоранес!" снял каменное заклятие. Вопли ужаса, что готовы были слететь с губ солдат до их зачарования, наполнили ночь; однако, все они немедленно сменились совершенно другими криками. Наемники дружно принялись посылать тьме проклятия и грозить кулаками невидимым демонам. Один из воинов, широкоплечий нарданианец Озуга, славившийся своей тупостью и храбростью, выхватил меч, спрыгнул с седла и ринулся к лесу, крича, что демонам лучше побыстрее утопиться в море, ибо он намеревается убивать их всех медленно и мучительно. Соргену пришлось обездвижить Озугу еще раз, потому как рубакой он был отменным и лишаться его не хотелось.

Собрав отряд в плотную группу, колдун выжег в джунглях большую плешь, на которой они развели десяток костров. Коней привязали к вбитым на самой середине плеши кольям и стреножили – почти на всех животных, за исключением разве что Дикаря и Красавчика, проклятье тоже действовало. Тем не менее, кони вели себя буйно и порывались сбежать; в конце концов Соргену пришлось усыпить их. Затем всю ночь он просидел у костров, не смыкая глаз и готовясь к бою. Хруст ветвей, рев чудовищ и мелькание на границе света и тени зловещих силуэтов не прекращались до самого рассвета. Усталый колдун прилег прямо на землю; магия его постепенно рассеивалась – но опасности больше не было. Хак и Лимбул заботливо переложили хозяина на одеяло и закрыли сверху еще одним.

Следующий день они провели в быстром марше без остановок. Солдаты молча жались друг к другу, лошади испуганно храпели на каждом шагу. Задолго до нового заката дорога привела отряд в разрушенный город – по-видимому, в саму Мирзазе. Деревья словно бы опасались вторгаться на его территорию; они обступали скопище руин плотным кольцом, внутрь которого смогли проникнуть лишь несколько хилых стволов. Камень, слагавший стены здешних домов, когда-то был белым – теперь он посерел и искрошился. Плотный бурый лишайник покрывал останки зданий, превращая их в застывших чудищ, ожидающих жертву. Все малейшие выступы и трещины густо поросли мелкой сорной травой, по полуобвалившимся колоннам скользили плети лиан с мелкими, дурно пахнущими цветами белого цвета.

Время стерло различия между домами богачей и бедняков, оставив от большинства из них одни лишь кучи камней. Площади превратились в холмы с травянистыми склонами. На многих из них, ближе к низеньким вершинам торчали верхние части скульптур, по большей части потерявших всякие формы. Улицы стали неглубокими ущельями с каменистыми склонами и неровным дном; нигде не было ни единого следа живых существ. Молчали птицы, не сновали вездесущие обезьянки и летучие белки… Руины, буйная трава, высокое небо зловещей безжизненной синевы и палящее солнце, клонящееся к горизонту.

Едва очутившись в черте города, Сорген почувствовал, как больно сжимается сердце.

– Какое зловещее запустение! – пробормотал он, ничуть не заботясь, что голос дрожит. – Сам воздух пропитан ядом, вызывающим упадок духа и сил. Понятно, отчего люди не смогли здесь жить: очевидно, никто не мог пробыть здесь дольше пары дней и не потерять рассудок. Мне это кое-что напоминает…

– Что? – прошептал Лимбул еле слышно.

– Мой родной замок, дружок. Там тоже гулял ветер, а стены заросли травой и лишаями.

– Из нашего дома тоже все ушли, – вдруг сказал Хак и тихонько хлюпнул носом.

– Да, – Сорген невесело улыбнулся и добавил: – Хак – мой духовный брат. Он меня понимает, как никто другой. Я люблю его.

Руины города тянулись бесконечно. Очевидно, в момент своего расцвета Мирзазе была крупнейшим городом Приморья – и оставалось только догадываться, что за силы и по какой причине превратили ее в пустыню. Пробираясь по извилистым улочкам, отряд выбился из сил очень быстро. Даже Сорген был уверен, что вскоре свалится вниз и разобьет себе голову об очередной камень… Поэтому, оказавшись на большой «поляне», отороченной похожими на гнилые зубы развалинами, волшебник велел разбивать лагерь. У солдат не было сил на спор: они боялись оставаться в проклятом городе и не могли продолжать путь. Как попало они повалились прямо в траву; даже кони легли и беспомощно вытянули шеи вдоль земли. Соргена это пугало. Слишком похоже на то, что никто не встанет после этого привала… Однако, ему не хотелось шевелить и пальцем, чтобы принять какие-то меры. Упав на колени, он смог только оглядеться. Вокруг не было ничего примечательного.

– Наверное, это не главная их площадь? – пробормотал он голосом засыпающего человека.

– Почему? – так же сонно спросил Лимбул.

– Здесь не видно ничего, поражающего воображение, как это принято в Приморье. Для такого большого города подошло бы нечто вроде десятисаженной статуи Наодима, изливающего из себя их ненаглядное Море.

– Я слыхал, что тутошней достопримечательностью был зверинец, – прохрипел Гримал, уже валявшийся на земле и смеживший веки. – Там держали самых жутких хищников, каких только могли найти. Им в клетки бросали преступников.

– Пошлые забавы, – скривился Сорген и тоже свалился на спину. В этот момент он почувствовал облегчение и сильное желание заснуть. Он пытался бороться с этим позывом, но так и не смог… Веки смежились, и Сорген провалился в черную ночь, наполненную огнями.

Он видел себя идущим по узким улочкам города. В небе сияли яркие звезды и Луна; где-то вверху свистел ветер, однако между высоких стен он проникнуть не мог. Сорген шел быстрым шагом, словно точно знал, куда направляется. Он вдруг подумал, что повторяет путь, который только что преодолел на коне… Значит, он попал в Мирзазе – такую, какой она была в незапамятные времена, во время своего расцвета? Впереди мелькали огни и слышались крики и рычание зверей. Сорген повернул за очередной угол и внезапно очутился на широкой площади, совершенно пустой, если не считать каменный помост в самой ее середине. На помосте стоял, раскинув руки по сторонам, человек в серой просторной хламиде, с совершенно лысой головой и глазами, горящими ярким красным светом. Казалось, голова его дымится, посылая багровые клубы к черному небосводу, а из-под пол одежд стелется холодный серый туман.

– Зачахни и завянь, порок, поразивший людской род. Прервитесь, прелюбодеяния! Застынь, рука отравителя! Подавись ложной клятвой, доносчик! Опустись, топор палача! Я отдаю свою жизнь, чтобы прервать процветание неправедного племени. Отныне каждый, кто окажется в пределах зловонного города Мирзазе, падет наземь, сраженный сном! Дикие звери, лишенные свободы, выйдут из клеток и пожрут беспомощные тела! Так будет! Так будет до тех пор, пока не придет праведник, который сможет побороть сон и останется при памяти! Тогда грехи Мирзазе будут искуплены и мое проклятие потеряет силу!! – выкрикнув последнюю фразу, человек в хламиде взмахнул обеими руками, будто подбрасывая что-то вверх. Его безумный взгляд вспыхнул костром и пролился вниз жидким пламенем. В одно мгновение вся фигура оказалась объятой огнем, который сожрал человека целиком. Остался только серый пепел, который закрутился в вихре, серебристом в свете звезд и луны. Потом облако взлетело в небо и распалось, опускаясь на обреченный город…