Секретный сотрудник - Хуан Мирамар

Переводческой работы тогда не было, и Кузниц хотел было уже пойти преподавать, хотя дело это очень не любил, но тут в городе, как всегда неожиданно, появился Эджби и пристроил их с Хосе в эту Службу специалистами по лингвистической экспертизе.

Ариель идти работать экспертом отказался – сказал, что он переводчик и переводчиком умрет. Перебивался сначала, но потом ситуация улучшилась, и сейчас он был независимый «free-lance translator»,[49] не жаловался и даже уговаривал их с Хосе бросить эту возню с клонами и тоже стать «свободными художниками», как и он. Но Кузниц был человеком инертным и продолжал работать в Службе по привычке, хотя ничего интересного в этой работе уже не находил, а Хосе был кадровым военным и без армии существования своего не мыслил, хотя работа ему тоже не нравилась.

Теория, которую Кузниц впервые услышал от Эджби на Мальте, теперь стала общепризнанной. Было доказано – как, Кузниц не знал и никто из карасса не смог толком ему объяснить, в общем, было как-то доказано, что на месте перерождения оружия действует некий инкубатор, который клонирует людей, находившихся там в давние или сравнительно недавние времена.

Клоны эти были разные, среди них, если верить газетам и слухам, попадались и известные когда-то личности, но Кузницу известные люди до сих пор не попадались, и теперь, когда он столкнулся вдруг с клоном не кого-нибудь, а самого великого Ленина, он почувствовал явное разочарование.

Сейчас, стоя у окна и с наслаждением вдыхая прохладный осенний воздух – целый день все-таки в прокуренном кабинете, – он вдруг вспомнил, как когда-то давно видел по телевизору интервью с потомком Пушкина. Потомок этот был слесарем-водопроводчиком и говорил и вел себя соответственно. Глядя на него, чувствовал тогда Кузниц какую-то неловкость и даже стыд, и сейчас впечатление от Ульянова-клона было похожее.

«Впрочем, – думал он, – это может быть и самозванец похожий». После попытки теракта на Красной площади в начале года, когда бомбу чуть ли не в мавзолей заложили, в газетах писали, что много появилось Ульяновых: и клонов, и самозванцев. «Вот и на Украину один добрался, возможно, и клон. Надо к Хосе сходить, рассказать и с ребятами из исторического поговорить», – решил он, закрыл окно и отправился к Хосе.

Но до Хосе ему дойти не удалось – по пути к его кабинету встретился ему профессор Рудаки.

– Генрих! – обрадовался, увидев его, Рудаки. – Как удачно, что я вас встретил, а то вот думаю, с кем бы это кофе выпить, о жизни нашей наукообразной поговорить, и тут вы. Не откажете кофе выпить со стариком? – Рудаки явно кокетничал и стариком отнюдь не выглядел.

– Не откажу, – усмехнулся Кузниц и пожал протянутую руку. – Здравствуйте, Аврам Мельхедекович! Я, правда, думал к Мартинесу зайти, поделиться новостью: Ленин у меня только что был, представляете?!

– Клон? – Рудаки взял его под руку и потянул к выходу.

– Трудно сказать, может, и клон. Говорит нейтрально с вкраплениями некоторых словечек уголовно-молодежных. Знаете эти: «блин», «типа»?

– Трудный случай, – покачал головой Рудаки, – у клона ведь при рождении память может быть, как у новорожденного, – чистый лист, это позднее уже могут сведения из прошлой жизни проявиться. Теперь только биологи смогут определить, если сумеют. Трудный случай, – Рудаки опять покачал головой, – а к Мартинесу вы лучше не ходите. Я только от него. Расстроен он очень, у него тоже трудный случай, можно сказать, вызов его профессиональной компетенции. Китаец там к нему ходит, утверждает, что он клон человека периода династии Мин, а Хосе Сальваторович его в упор не понимает: ни то, что он говорит, ни то, что пишет.

Рудаки замолчал, пропуская Кузница впереди себя на лестничную площадку, и уже на лестнице продолжил:

– Меня на консультацию позвал, а я, сами понимаете, по-китайски, кроме «Нинь-хао»,[50] и не знаю ничего. А китаец наглый – жаловаться собирается, а кому жаловаться и на что? _ Рудаки засмеялся. – Но Хосе Сальваторович расстроился.

Кузницу нравился Рудаки – не был он похож на чванливых университетских профессоров, хотя в своей науке был достаточно известен и книги его за границей переводились. В Службе клонов он числился консультантом.

– Китаец этот, скорее всего, с базара. Решил пособие таким способом получить, – Рудаки опять засмеялся, вытащил из кармана сигареты и предложил Кузницу.

Они вышли из здания Службы через проходную, которую охраняли военные – блюла Украина свои немногочисленные секреты, настоящие и мнимые, – и оказались в Старом Ботаническом.

Хотя октябрь был на удивление жарким, в Саду в тени старых деревьев было прохладно. Пройдя немного по центральной аллее, они устроились в летнем кафе и заказали кофе.

– Что вы вообще об этом думаете, Аврам Мельхедекович? – спросил Кузниц, когда принесли кофе. – Раз уж вы меня со службы выдернули, просветите хотя бы бедного эксперта. А то у меня такое чувство, будто я деньги зря получаю – деньги, правда, небольшие, но все же.

– О деньгах вы не беспокойтесь – деньги нам правительство просто так дает, чтобы мы с голоду бунт какой не замыслили и сидели спокойно. А к нашей работе деньги имеют отношение весьма малое, так сказать, пропорционально той сумме, которую они нам выделяют, – Рудаки погладил свою аккуратно подстриженную бородку и хитро прищурился. Сразу же под обликом современного модно одетого пожилого европейского интеллектуала проступил старый хитрюга-перс, торгующийся с варварами о разделе, скажем, какой-нибудь Каппадокии или Триполитании.

– Что же касается ваших занятий, – продолжал он, отхлебнув кофе, с удовольствием затянувшись и выдохнув в сторону струю дыма, – что касается ваших занятий, то тут, как говорили в старину, «темна вода во облацех». Мы ведь, в сущности, не располагаем никакими надежными фактами. Возьмем это пресловутое перерождение оружия. А было ли оно? А был ли мальчик, так сказать, цитируя классика?

– Ну, как же, – возразил Кузниц, – я был на Островах, своими глазами видел «условно убитых», правда, – он помолчал, вспоминая, – не все тогда были убиты условно, настоящие убитые и раненые тоже были.

– Вот видите, ~ Рудаки стряхнул пепел в жестянку из-под орехов, которая заменяла в кафе пепельницу, – не все в войну играли, некоторые по-настоящему воевали и сейчас воюют, на Ближнем Востоке, например. А «условно убитые» и здесь в городе есть, не видели? Они уже и свою организацию создали, «Лига леопардов» называется – довольно жуткая организация, откровенно фашистская. Не сталкивались с ними?

– Да нет пока, – сказал несколько сбитый с толку Кузниц. Не понимал он, к чему клонит хитрый перс, а тот, как будто прочитав его мысли, продолжил: