Повседневная жизнь восточного гарема - Шапи Казиев

Эмир Бухары выбирал девушку, попивая чай в особой беседке у бассейна, в котором плескались юные гурии. Но когда эмир не был уверен, которой из них отдать предпочтение, он предоставлял это на волю случая. У эмира было золотое яблоко, которое он бросал одалискам, и та, в чьих руках оказывалось яблоко, становилась на этот раз его избранницей.

Ту, кому достался золотой жребий, умащивали особыми маслами и одевали в роскошные наряды. На вечернем пиру она танцевала последней из одалисок, и когда заканчивала танец, соперниц вокруг уже не было.

В гаремах существовал и такой обычай: муж посылал букет цветов той из своих жен, с которой хотел провести ночь.

В «Тысяче и одной ночи» читаем: «А вместе с этим у него было триста шестьдесят наложниц, по числу дней в году у коптов, и эти наложницы были из всех народов, и он устроил для каждой из них комнату (а эти комнаты были внутри дворца), и выстроил двенадцать дворцов, по числу месяцев в году, и сделал в каждом дворце тридцать комнат, так что всех комнат стало триста шестьдесят. И он поселил этих невольниц в тех комнатах и назначил каждой из наложниц одну ночь, которую он проводил у нее, и он приходил к ней только через целый год, и так он провел некоторое время».

А Ленид Васильевич Соловьев в книге «Ходжа Насреддин» пишет: «Перед его мысленным взором вставали кокандские площади, мечети, базар, ханский дворец с обнесенным высокой стеной гаремом, где томились, по слухам, двести тридцать семь жен — по одной на каждый день года, не считая постов». Правильнее было бы написать не жен, а наложниц, но дела это не меняет.

В комментариях к роману «Цветы сливы в золотой вазе…» Борис Рифтин рассказывает, что император Юань-ди поручил известному художнику Мао Янь-шоу нарисовать портреты своих многочисленных жен и наложниц:

«По этой своеобразной картотеке государь потом выбирал себе подругу на ночь. Все наложницы наперебой давали Мао Янь-шоу взятки, чтобы он сделал их на портретах покрасивее. И только красавица Ван Чжао-цзюнь не пожелала подкупать художника, и он изобразил ее дурнушкой. Впоследствии по портрету государь выбрал ее для того, чтобы отдать в жены гуннскому князю. Когда же государь узрел женщину перед отъездом, он был поражен ее красотой, но сделать уже ничего было нельзя».

Там же говорится о том, что император Ханьский У-ди имел в своем гареме более трехсот красавиц, с которыми он должен был встречаться в строгой очередности.

А Роберт ван Гулик в своей книге пишет: «Постоянно возрастающее число женщин в гареме вынуждало вести подробные записи: дату и час каждого удачного сексуального единения, даты менструации каждой женщины и первые признаки беременности. Необходимы были и особые меры, не позволяющие что-либо перепутать. В своей книге „Чуан лоу цзи“ „Записки из гардеробной“ Чан Пи (около 940 года) утверждает, что, начиная со времени правления Кай-юань (713–741), каждая женщина, которую посещал ночью император, отмечалась клеймом, которое ставилось на руке. Клеймо сопровождалось специальной отметкой-названием „Ветер и луна (то есть сексуальное заигрывание) всегда будут новыми“. Такое клеймо втиралось с помощью особой мази, в состав которой входил коричник, что делало его несмываемым (издание „Лун вэй цун шу“, с. 7а). Ни одна из сотен женщин дворца не могла заявить о том, что получила благосклонность императора, не предъявив такое клеймо».

Об индийском варианте деликатных гаремных правил сообщает «Камасутра»:

«Когда царь встает после дневного сна, к нему приходит женщина, которая сообщает царю, какая из жен проведет с ним сегодня ночь. С ней приходят служанки жены, чья очередь пришла, а также тех, кто по разным причинам или по болезни пропустил свою очередь. Служанки кладут перед царем притирания и благовония, присланные этими женами, помеченные отпечатками их колец, и царю сообщают причины, по которым ему прислали эти притирания и благовония. После этого царь выбирает притирание одной из них, этой жене сообщают, что царь выбрал ее, и она готовится.

…Поскольку у царя, как правило, было много жен, обычно он наслаждался ими по очереди. Но бывало так, что некоторые пропускали свою очередь из-за отсутствия царя или из-за нездоровья, в таком случае среди тех, кто пропустил свою очередь, и тех, чья очередь наступила, устраивалось нечто вроде лотереи; участницы посылали царю свои мази, и он, принимая мазь одной из них, решал спор».

ГАРЕМНАЯ МАГИЯ

Привлечь к себе внимание повелителя было непросто, ведь гарем был переполнен красавицами. Поэтому женщины использовали любые средства, чтобы добиться успеха.

Мамед Сайд Ордубади писал в романе «Тавриз туманный»:

«Теперь, когда здесь не видно было ни зги, на темных кривых улицах появились женщины из аристократических гаремов. Тут и там мелькали их черные силуэты. Они спешили к цыганкам, чтобы поучиться у них кокетству, умению нравиться мужчинам. Из глинобитных домов доносились звуки музыки… Эти волнующие звуки очаровывали, сердца замирали от восторга, ноги отказывались идти дальше».

Секреты обольщения

Восток всегда был полон тайн и суеверий. Хотя в мусульманских странах магия и колдовство считались делом богопротивным, суеверия были весьма живучи.

Стараясь привлечь к себе мужа, женщины пускались на всевозможные уловки.

Мелек-ханум в своей книге рассказывает, как ей пришлось изготовить любовный талисман для одной из женщин:

«— Вы так добры и умны, — сказала мне однажды одна из них, — что я убеждена, что вы согласитесь сделать мне талисман для внушения паше любви ко мне.

— Вы меня считаете гораздо умнее, чем я есть, ответила я. — Как могу я составить такой могущественный талисман?

— Если захотите, то, наверное, можете это сделать, — настаивала она.

Я увидела, что продолжая отказываться, я только достигну уменьшения ее привязанности, не доказав ей бессмысленности ее просьбы.

— Очень хорошо, моя милая, — сказала я. — Я постараюсь исполнить ваше желание.

Поэтому я на другой день взяла немного истолченного сахара, смешала с солью и положила все в маленький шелковый мешочек, завязанный веревочкой, весьма запутанной и с большим количеством узлов.

— Вот талисман, который вы у меня просили, сказала я, отдавая мешочек. — Сегодня ночью, когда паша будет сидеть у вас и курить, надо тайком развязать шнурок и быстро всыпать содержимое в жаровню.

Она так и сделала.

— Что значит этот треск и дым? — воскликнул паша, услышав треск соли на огне и дым от горящего сахара.

— Вероятно, невольница положила дурных углей в жаровню, — сказала бедная женщина, вся дрожа.

Паша заметил ее расстройство, угадал, что здесь что-нибудь кроется, но не подал вида. Он решился исполнить ее желание и остался с ней на всю ночь. Предоставляю читателю решить, убедилась ли она после этого в могуществе моего волшебства.

Когда я достигла репутации искусной волшебницы, каждая из жен просила меня дать ей какое-либо магическое средство для увеличения любви ее мужа. Одна из них, более честолюбивая, долгое время просила научить ее какому-нибудь волшебству, чтобы сделаться матерью, обещая мне за это весьма значительную сумму.

Я дала ей большой мешок извести, советуя ей чаще ходить в ванну и каждый раз высыпать туда ложку этого состава, который имеет особенную силу для достижения требуемого результата. Случилось так, что она действительно забеременела вскоре после этого.

Было бы почти невозможным описать все те нежности, которые она мне расточала. К моему великому удовольствию все эти женщины были вполне убеждены в моем глубоком знании таинственных наук.

Все восточные женщины верят в действенность талисманов, наговоров, амулетов и тому подобных смешных проделок. Таким образом, много женщин и мужчин (так как и последние занимаются этим) живут за счет легковерия себе подобных. Но… бывает… вследствие невежества, а иногда даже недоброжелательства колдунов и колдуний, приходится испытывать серьезные последствия, а подчас можно и умереть от съеденной по совету этих плутов какой-нибудь… вредной смеси».

О ревности гаремных женщин, об их вечной готовности к интригам, к использованию всевозможных таинственных сил, магических приемов и колдовства писал и Осман-бей:

«Когда уже все средства истощены, то женское самолюбие все-таки не позволяет сознаться, что чарующая красота ее соперницы восторжествовала; сознавая себя побежденною, она будет доискиваться причины своего поражения в колдовстве, будто бы употребленном ее соперницей с успехом.

„Против колдовства нужно действовать колдовством, — говорит себе оскорбленная женщина, — и мы увидим, которая из нас лучше колдует“. Затем бедняжка обращается за советами к старым женщинам, которые премного сведущи по этой части.