Красота спасет мымр - Елена Логунова

«Шестерка» уже обогнула мой дом, в торцовой стене которого фосфоресцировало чье-то окно.

Чье-то? Да мое собственное!

– Ирка, поворачивай назад! – закричала я.

– Ну, что еще? – недовольным голосом спросила подруга, поворачивая не машину, а только голову. – Ой, это у тебя северное сияние?

Незашторенное окно изливало в ночь призрачный свет – голубоватый, с легким жемчужным мерцанием.

– Неужто и впрямь привидение?! – Подруга обернулась ко мне.

Глаза у нее были большие, как очи сторожевой собаки из известной сказки Андерсена «Огниво», и тоже горели огнем. Голубое пламя в Иркиных глазах складывалось в сияющие руны, и мне без всякого перевода с древнеэльфийского было понятно, что означают они примерно следующее: «С-ума-сойти-как-интересно!»

– Да какое привидение, сказочница?! – рявкнула я. – Это я компьютер выключить забыла!

Ирка потушила фонарики в глазах и молча развернула машину. Секунд через тридцать мы снова были у подъезда. За эти полминуты я осознала, что мой комп не просто работает, он по-прежнему подключен к Всемирной паутине и, вероятно, уже изрядно истощил новую интернет-карточку, купленную моим мужем перед самым отъездом в командировку.

– Колян меня убьет! – пробормотала я, вываливаясь из машины.

Я дико спешила и не стала терять время на то, чтобы выпутаться из полотенца, так и взлетела по лестнице в этом своем головном покрывале! С разбегу вонзила в замочную скважину ключ, ворвалась в прихожую, на бегу вскинула руку, чтобы стукнуть по выключателю, и тут в темноте надо мной что-то свистнуло, и почти сразу на меня обрушился сокрушительный удар.

Если бы он пришелся мне по голове, она бы сплющилась, как попавший под дорожный каток мотоциклетный шлем! К счастью, под удар попал только локоть, который я задрала вверх, протягивая руку к выключателю, и то вскользь. Видимо, нападавший в потемках не сориентировался и вполне разумно решил, что самая высокая точка возникшей перед ним фигуры в развевающихся покровах – это ее, фигуры, голова. С любой другой фигурой это было бы верно, но не со мной!

– И-и-и-и-и-и! – поросенком завизжала я.

Скользящий удар все-таки пришелся в чувствительную электрическую нервную точку, и меня с ног до головы перетряхнуло так, словно я сунула пальцы в открытую розетку. Вдобавок доска, которую ударивший меня мерзавец отшвырнул уже с порога, чувствительно стукнула меня под коленки и отбросила из прихожей в комнату, как лодочное весло – лягушонка. Мерзкий гад проскакал вниз по ступенькам, а я даже не успела его увидеть!

– Что случилось? Ты чего воешь? – в распахнутую дверь торопливо шагнула Ирка.

– И-и-и-и! – пропела я, баюкая отбитую руку.

Подруга включила свет, соединила взглядом мою перекошенную фигуру и вибрирующую на полу доску и моментально сделала вывод:

– Это она тебя?

– Кто – она? – плачущим голосом спросила я. – Думаешь, это была Мама Пасечника? Не было здесь никаких привидений! Тут сидел этот гад-вторженец, где он только прятался, ума не приложу!

– Гадина-вторженка, – поправила меня подруга. – Это баба была! Я рассмотрела ее, когда она вылетела из подъезда.

– Баба? – удивилась я. – Странно… Единственная баба, у которой был мой ключ, это старушка-соседка, но она сейчас лежит с сердечным приступом в больнице.

– И ключ тоже в больнице? – спросила Ирка.

– Насчет ключа ничего не знаю, мне его не вернули. Наверное, он остался у кого-то из работяг. О, верно! У меня работает одна баба – штукатурша Таня! Или Аня? Нет, все-таки Таня.

– Эта Аня-Таня, какая она? Высокая длинноволосая блондинка? Тетка, которая выскочила из дома, была довольно долговязой, с прической «конский хвост».

Я задумалась.

– Черт ее знает… Я видела эту штукатуршу один-единственный раз, когда договаривалась с ней о работе. Мы беседовали минут пять, и все это время она стояла на стремянке и мазала потолок какой-то белой дрянью. Что я могу о ней сказать? Когда стоит на стремянке, она действительно высокая. А что до длины и цвета ее волос, то они были скрыты под такой зюйдвесткой из газеты… В принципе, она может быть высокой длинноволосой блондинкой…

– Или лысой карлицей, – вздохнула Ирка. – Ладно, оставим экстерьер штукатурши в покое. Что с твоей рукой?

– Шевелится, – значит, не сломана. Но болит! Синяк, наверное, будет огромный и опухоль, – вздыхая, я поднялась на ноги.

– Сиди! – прикрикнула на меня подруга. – Компьютер твой разнесчастный я сама вырублю.

Кряхтя, она протиснулась в загроможденную вещами и мебелью комнату, через полминуты вылезла обратно, потушила всюду свет, закрыла все закрывающееся, подставила мне свое крепкое плечо, вывела во двор и заботливо усадила в машину.

– На сегодня приключений хватит, – тоном, не допускающим возражений, сказала Ирка. – Не оглядывайся на свой дом, я больше не поверну обратно, даже если он будет гореть синим пламенем!

Но я все-таки оглянулась. Дом не горел, мои окна в нем – тоже, а на темную тень, скользнувшую за угол, я не обратила внимания.

И зря!

– Сынок, – сказал Дональд таким нестерпимо-покровительственным тоном, что Степе послышалось «сосунок». – Что значит – она не хочет продавать квартиру? Мы хотим ее купить, и этого достаточно! Есть тысяча один относительно честный способ заставить человека сделать то, что нам нужно.

– Угрозы, шантаж, мордобой, что еще? – ехидно спросил немного обиженный Степа, демонстративно загибая пальцы.

– В нашем случае – игра на понижение, – авторитетно сказал Дональд, перебрасывая сигарету из одного угла рта в другой.

Рот у него был длинный, большегубый, похожий на утиный клюв, что сыграло не последнюю роль в стародавние дошкольные времена, когда дворовые друзья-приятели одаривали друг друга прозвищами. Дима Крякин был обречен на кличку «Кряква», но проявил хитроумие и сам предложил альтернативу – «Уткинсон», причем аргументировал замену своим фамильным сходством с диснеевскими мультипликационными утками. Дворовая братва посмотрела мультик, внесла коррективы и окрестила Диму Утенком Дональдом, что впоследствии сократилось до собственного имени.

В двадцать пять лет Дима Крякин с удовольствием откликался на Дональда: это звучало оригинально и не без солидности. В фирме, где он работал, прозвище еще сократили, и получилось «Дон» – совсем как у крестного отца мафии!

– Что значит – игра на понижение? Объясни, – терпеливо попросил Степа, понимая, что, раз уж пришел к человеку за советом, нужно терпеть его выпендреж. Авось, покуражится немного, а потом и впрямь подскажет что-нибудь дельное.

Дональд после окончания университета устроился в строительно-инвестиционную компанию на должность маркетолога. Функциональные обязанности этой штатной единицы были загадочны и непонятны даже руководству фирмы. Сам Дон не без оснований подозревал, что его приняли на работу, руководствуясь надеждами на то, что человек с высшим географическим образованием отыщет для компании на глобусе изрядное количество свободных экологических ниш. ООО фирма «Фараон-Инвест» была предприятием новым, амбициозным и денежным. Хозяин бизнеса, Борис Лютиков, известный в определенных кругах как Бобик Лютый, сколотил полукриминальный капитал на игровых клубах и к сорока годам предусмотрительно мигрировал в легальный бизнес.

Дональду казалось, что название «Фараон» инвестиционной компании подходит плохо, так как общеизвестно, что правители Древнего Египта активно инвестировали свои средства в строительство пирамид, а эту геометрическую фигуру в наших широтах сильно скомпрометировали АО «МММ» и разные прочие «хопры». Но спорить с Лютым Бобиком решались немногие, и Дон мудро оставил свое мнение при себе. Он исправно ходил в офис, восемь часов с перерывом на обед делал умное и почтительное лицо, занимался в основном рекламой и держал на видном месте толстенный талмуд со звучным названием «Маркетология в бизнесе».

– Нужно сбить цену на эту квартиру, – авторитетно сказал Дональд.

– Но хозяйка вообще не хочет ее продавать! – сердясь, напомнил Степа.

– Поэтому первым делом нужно катастрофически понизить ценность этого жилья в глазах самой хозяйки, – ухмыльнулся Дональд. – Чтобы она поняла, какое дерьмо купила, и страстно захотела бы от него избавиться!

– Квартира-то хорошая, – напомнил Степа.

– А она будет думать, что плохая! – Дон швырнул тлеющий окурок с балкона и с интересом проводил взглядом красный огонек, похожий на одинокий стоп-сигнал падающей в пропасть машины.

– С чего это она будет так думать? – спросил Степа, тоже посмотрев в густую тьму, скопившуюся у подножия шестнадцатиэтажной башни.

Он подумал, что днем и в хорошую погоду с Донова балкона можно было бы увидеть тот двухэтажный домик, в котором ему так хотелось купить квартиру. Другого чистого и эффективного способа добраться до дедова клада Степа не придумал.